Иван Андреевич машинально глянул на один из обрывков фотографии и вздрогнул так, что заломило в травмированном виске. С мятого клочка на него смотрело улыбающееся лицо Архипова. Лукьянов зажмурился и потряс головой. Когда он снова открыл глаза, лицо Дмитрия с обрывка фотографии не пропало. Иван Андреевич суетливым жестом сунул «Архипова» в карман джинсов и разгладил на подоконнике второй клочок. На нем была Даша…

Конечно же, Лукьянова сразу резануло имя бывшей невестки Анны Петровны. Он тут же вспомнил свою Дашу, но не мог даже предположить, что именно она была ее невесткой. Надо же, как близко они все время были… Теперь Иван Андреевич вспомнил, как общительная математичка рассказывала про сына и его жену, про их дочку… Как же зовут девочку? Впрочем, неважно… Но Вяземская… Вяземская… А сын Архипов… Хотя, все понятно… Анна Петровна обожала свою дворянскую фамилию, помнится, даже утверждала, что они ведут свой род от того самого Вяземского… который поэт Золотого века… именно потому и не захотела брать фамилию мужа. А ее Митюша… Конечно! Дмитриев часто зовут Митями…

Сын Вяземской развелся… Митюша развелся… У него другая женщина, которая собирается рожать… Развелся… Архипов развелся?

У Лукьянова потемнело в глазах. Он медленно опустился в кресло на колесиках, которое кто-то, вставая из-за компьютера, небрежным движением послал к окну. Под тяжестью тела Ивана Андреевича кресло резко сдвинулось в сторону и подлокотником сбросило со столика пачку тоненьких тетрадок. Они рассыпались по полу, но преподаватель физики не заметил, что топчет лабораторные работы той самой группы, в которой именно сейчас он должен был замещать математику.

Если Архипов развелся, значит… значит… Что же это значит, черт возьми? Да это же значит, что Даша свободна… что у него есть шанс… Или нет шанса? Может быть, у Даши уже тоже есть мужчина?

Иван Андреевич вытер ладонью сразу вспотевший лоб и неожиданно поймал свое отражение в зеркале, в которое несколько минут назад смотрелась моложавая и энергичная Анна Петровна. Из глубин этого же самого серебристого стекла на Лукьянова смотрел бледный синюшный мужчина с запавшими глазами и перекошенным ртом. Кому такой нужен? Никому… Но Даша… Не может быть случайностью все то, что с ними происходит! Он пришел замещать Вяземскую, чтобы она показала ему фотографию Даши и сообщила, что его первая и единственная любовь свободна! Все неспроста! Где-то… наверху… все-таки распорядились… Те, на небесах, которые назначены приглядывать за браками, наконец осознали свои ошибки и решили реабилитироваться!

Дверь преподавательской распахнулась от хорошего пинка и смачно ударилась о стену. Лукьянов в очередной раз вздрогнул. В дверь заглянул Стасик Усачев, староста группы, которая дожидалась физики.

– О! – с непонятной интонацией провозгласил Стасик. – Вандрейч! А физика будет?

Слово «будет» прозвучало уже с явной надеждой на то, что ее не будет. Лукьянов вытер влажное лицо и глухо сказал:

– Не будет, Усачев… Мне что-то нехорошо… Иди…

Идти Стасик не мог. Его переполнила самая непосредственная детская радость, которую он, подпрыгнув и с шумом шмякнувшись обратно на пол, выразил в громогласном «Ура-а-а-а!», после чего, как конь, помчался в кабинет, где ждала его группа. Из соседней аудитории выскочила заведующая учебной частью Ирина Максимилиановна и влетела в преподавательскую с моделью атома углерода в руках.

– Что? Что случилось, Иван Андреевич? – выкрикнула она.

– Что… Я отпустил 215-ю группу, Ирина Максимилиановна… Пришел заместить Вяземскую, но… не могу… – Он оттянул рукой ворот рубашки, который его душил.

Завуч отбросила на диван модель атома и подскочила к Лукьянову.

– Может… «Скорую»?! – встревоженно спросила она.

– Нет-нет! – остановил ее Иван Андреевич. – Сейчас все пройдет…

– Вот ведь зря вы так рано вышли на работу… Ваша травма… Такими вещам не шутят, Ванечка…

– Ничего… Я приспособлюсь… Дома еще хуже… Простите… Можно я пойду?

– Конечно… Но… давайте я попрошу Усачева вас довести…

– Не надо, – уже твердо сказал он, виновато улыбнулся и пошел к выходу.

На крыльце колледжа в его лицо дохнул уже довольно холодный осенний ветер. Лукьянов быстро застегнул куртку и поднял воротник. Итак… Что же сделать? Пойти сразу к Даше? Или все еще раз хорошенечко обдумать? Собственно, о чем еще думать, когда и так все понятно: они с Дашей наконец свободны от своих неудачных браков, а потому… А что же потому? Сможет ли он, недотепа и неудачник, составить Дашино счастье? Но ведь им было хорошо вдвоем в том отеле, в «Парусе»! Да, но совместная жизнь это не только интим… ох, не только… И потом… Даша с Архиповым могли как-то разменять жилплощадь. Вот ведь он живет же сейчас в совершенно другом месте…

Испугавшись, что не найдет Дашу, Иван Андреевич опять почувствовал слабость во всем теле. Нет! Он должен ее найти! Ему без нее не жить! Впрочем… Вяземская… Надо же – Вяземская собиралась его свести со своей бывшей невесткой! С ЕГО единственной женщиной! Нет! Он Анне Петровне этого не позволит! Он сам придет к Даше. Вот прямо сейчас. Если они действительно написаны друг у друга на роду, то она, несмотря на разгар рабочего дня, непременно будет дома и в той самой квартире, которую Иван знает. Он же провожал ее… Да! Только так!

Лукьянов соскочил с крыльца и быстрым шагом направился в сторону метро. Его обгоняли счастливые учащиеся временно свободной группы № 215.

– До свидания, Вандрейч!

– Не болейте, Вандрейч!

– А завтра физика будет?

– А давайте и завтра физики не будет!

Лукьянов отвечал рассеянно, потому что ему было не до любимой физики. А в таких обстоятельствах стоит ли загадывать на завтра? Он ведь не знает даже того, что будет с ним сегодня, через час… Кстати, лучше об этом не думать. Надо просто сосредоточиться на передвижении. Сейчас он совершает самый главный бросок в своей жизни. Важно, чтобы ничего не помешало и не задержало, потому что если задержит, то все: Даша куда-нибудь уйдет, а он больше не сможет пережить без нее ни дня. Потому только вперед! На эскалаторе не стоять! Бежать! Как можно быстрее! Теперь в переход! До чего же много народу! И в электричке давка… душно… Опять эскалатор… Черт! Как же тяжело забираться, как в гору… Все же травма дает еще себя знать… А на улице слишком промозгло… Ветер в лицо… Мешает… Как же все мешает… Может, подъехать остановку на автобусе? Нет… Автобус придется ждать, а останавливаться нельзя!


– Ваня? – выдохнула Даша и, побледнев, прислонилась к дверному косяку.

Тяжело дышащий Лукьянов не мог ничего сказать. Он в изнеможении прислонился к стене подъезда, потирая рукой пульсирующий сосуд на виске. Все… Он успел. Даша дома…

Первой очнулась она:

– Тебе плохо?

Он, смущенно улыбнувшись, покачал головой и ответил:

– Мне только с тобой и хорошо…

Даша подошла к нему и отвела руку от виска. Видимо, нервное биение жилки было заметно, потому что она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в висок.

– Да-а-аша-а-а… – прошептал Лукьянов, будучи еще не в силах заключить ее в объятия.

Она схватила его за руку и втащила в квартиру. Иван привалился спиной к захлопнувшейся двери и с совершенно счастливой улыбкой еще раз протянул:

– Да-а-аша-а-а…

Она улыбалась.

– Я люблю тебя… – Лукьянов с удовольствием сказал эти самые главные слова. – Всю жизнь любил…

Даша подошла к нему так близко, что он мог видеть только ее расширившиеся глаза, и сказала:

– И я люблю тебя, Ванечка… так люблю… всегда любила…

Дальше говорить стало невозможно, потому что за поцелуями не говорят. Поцелуями переливаются друг в друга, с их помощью растворяются в пространстве и даже выпадают из времени. Именно это и случилось с Лукьяновым и Дашей.