Элейн попыталась отцепить его руки, но в результате только натянула кожу на своих щеках.

- Пусти!

Чарльз фыркнул от смеха:

- Что хорошо для гуся, то хорошо для гусыни. Или я могу сказать так: что хорошо для гусыни, то хорошо для гуся. Прожуй тщательно, как полагается хорошей девочке, и глотай.

Судя по охватившему его восторгу, выражение ее лица, когда она прожевывала пищу, было так же занимательно, как и его собственное в подобной ситуации. Высунув изо рта язык, она слизнула мед с кончика своего носа - замечательный талант - до этого времени неоткрытый и не самый необходимый, но очень эффектный. Чарльз повалился на одеяло, покатываясь со смеху.

У Элейн не было братьев или сестер, с которыми она могла бы повозиться. Всегда ожидалось, что она должна вести себя как безупречная маленькая леди. Сейчас она с радостью погрузилась в игру. Они кормили друг друга немыслимыми лакомствами. Огурец и горчица для него, сыр и мед для нее, и снова огурец, завернутый в ветчину, с медовыми сотами - для него. Все это смывалось насыщенным красным вином. За всю свою жизнь Элейн так много не смеялась.

Движением заядлого фокусника, достающего кролика из шляпы, Чарльз извлек из корзины влажные салфетки. Они оттирали свои руки и лица, как если бы были какими-нибудь неряшливыми школьниками, без всяких условностей, полностью свободными. К тому времени, как корзинка была собрана, Элейн уже не понимала, что ее переполняло больше - солнце, алкоголь или смех. Ее лорд успешно смыл с нее всю грязь от общения с Боули.

Чарльз снял жакет и свернул его. Используя свернутый жакет как подушку, он лег на одеяло, прикрыв руками лицо. Элейн наблюдала за ним до тех, пока мальчишеская задорность полностью не покинула его. Она стянула с себя мягкие кожаные сапожки и встала, намереваясь проверить упругость этой невероятно зеленой травы. Тотчас же лорд оживился. Он преклонил колени перед Элейн с тем торжественным выражением на лице, с каким странствующий рыцарь просит милости у дамы своего сердца. Она заглянула ему в глаза.

- Почему вы женились на М… - она прикусила язык, но слишком поздно. Вопрос был задан. -…На мне?

Чарльз прикрыл глаза Теплая рука заскользила под платье.

- Почему вы женились на мне?

Элейн стояла неподвижно, нисколько не обеспокоенная скольжением пальцев вверх по шелковому чулку, не тревожась о шрамах и небритых ногах.

Он приподнял штанины ее панталон и отцепил чулки от подвязок, прикрепленных к корсету. Затем уверенными шершавыми пальцами начал медленно и чувственно снимать шелк.

Это были самые восхитительные ощущения за всю ее жизнь. Она была поймана в сеть солнцем, весельем и вином. Веки потяжелели и закрылись помимо ее воли. Солнце ощущалось ярким теплым шаром позади них, а его руки - теплой шероховатой лаской, спускающейся с бедер, скользящей по задней части колен, вдоль икр.

Сильные пальцы предупреждающе потянули. Вдруг левая нога оторвалась от земли, он снимал с нее чулок. От неожиданности Элейн покачнулась вперед. Пытаясь сохранить равновесие, она ухватилась за плечи мужчины. Он приподнял другую ногу и стянул другой чулок.

Чарльз сел на корточки. Элейн выпрямилась. В его глазах снова появился тот взгляд. «Нет, пожалуйста, - молчаливо умоляла она, - не позволяй вторгаться действительности. Не заставляй меня давать больше, чем я могу».

Синие глаза потемнели. От страха Элейн напряглась. «Ну вот, - подумала она, - мы и вернулись назад, к костлявой заднице».

Он медленно поднялся - гибкий, как дикий кот. Шляпная булавка выскочила из ее волос, сама шляпка отброшена прочь. Незамедлительно солнце осветило неприкрытую голову. Она зажмурилась, не в состоянии выдержать напряженность мужчины, снова и снова отвергаемого своей женой, - той, что в детстве регулярно подвергалась сексуальным домогательствам, и которая, скорее всего, никогда не будет способна отозваться на близость. Одна за другой из ее головы вылетали шпильки, пока волосы не освободились так, как ей хотелось этого раньше, рассыпаясь тяжелой волной.

- Давай потанцуем.

Элейн изумленно распахнула глаза. Потанцуем? Прямо здесь на траве, без музыки и с ее искалеченной ногой?

- Я вижу лучик сомненья в глазах миледи. Похоже, она сомневается в своем сиятельном супруге. Чуть больше веры, жена.

Он схватил Элейн и закружил ее, очень громко напевая «Голубой Дунай». По крайней мере, Элейн показалось, что это «Голубой Дунай».

Она прикусила губы, пытаясь безуспешно сдержать смех. Ее прекрасный соблазнительный лорд был начисто лишен слуха.

- Ах, так миледи насмехается. - Он кружил ее, твердо удерживая, когда она могла оступиться. - Как я понимаю, ты не поклонница Иоганна Штрауса. Как жаль. Возможно, тебе придется по вкусу что-нибудь более современное.

Он кружил ее все быстрее и быстрее, его ноги попадали в ноты, которые он пропускал. У нее закружилась голова от смеха и движения - небо плыло голубым размазанным пятном, его голос звучал невероятной какофонией у нее в ушах, тяжелые волосы тянули голову назад, к сверкающему солнцу.

Резкое движение рассекло воздух. Чарльз с Элейн в руках летел вперед. Как раз перед падением, он успел развернуться.

Элейн приземлилась на твердые мускулы и на еще более твердые кости. Запыхавшись, она попыталась освободиться от связывающих ее рук. И ей это удалось. Но только она оказалась прижатой к земле, а Чарльз - на ней сверху.

Ее смех замер в задыхающемся вздохе. Чарльз приподнялся на локтях, его бедра расположились как раз напротив ее. Он нежно убрал прочь длинные пряди волос, упавшие ей на лицо.

Его дыхание смешалось - устойчивое воздействие жара и аромата: пряной горчицы, пикантного сыра, острого маринада, выдержанного вина, сладкого меда. Разметавшиеся волосы создали золотой ореол вокруг его головы. В уголках глаз были милые морщинки. Его морских синих глаз.

- Ты так прекрасна, - произнес Чарльз.

Представить только, что ее, Элейн, назвали прекрасной!

- Солнце расплавило твои волосы, словно отблески огня проникли в темноту ночи.

Его губы, словно грубый шелк, легко коснулись ее. Снова и снова.

- Не сопротивляйся мне. Никогда не сопротивляйся мне…

Его склоняющаяся голова заслонила солнце. Его губы были такими же горячими и влажными, какими она их помнила. Его язык по-прежнему обжигал.

Элейн закрыла глаза и приоткрыла рот.

Чарльз втянул воздух, ощущая добровольно раскрытые губы, чувствуя ее расслабленное тело. До этого она дала ему самый желанный день в его жизни, а сейчас - дарила то, что он искал весь прошедший год. Всю свою жизнь. Она дарила ему себя.

У нее был вкус их пикника - пряной горчицы и сладкого меда. Он ласкал эти губы с ликованием острой пронизывающей боли, слыша ее затрудненное дыхание, вкушая ее удовольствие. Он целовал так долго, навеки, желая гораздо большего, желая так много, что становилось страшно. Страшно оттого, что это только сон. Он боялся, что прежняя Морриган может вернуться, и он останется один на один со своим желанием.

Девушка протянула руки и обняла его за плечи. Прохладные пальцы скользнули вверх по его шее, зарылись в волосах. Поцелуй стал более настойчивым, более решительным. Его язык то проникал в ее рот, то выходил из него. Пальцы в его волосах сжались в кулак и потянули вниз, не слишком нежно, но и не причиняя боли. Она еще сильнее приникла к его губам.

Чарльз оторвался от нее и приподнял голову.

- Посмотри на меня, - прошептал он.

Морриган подняла глаза. Ее черные глаза, до этого казавшиеся ему пустыми темными дырами, теперь пылали страстью. Страстью к нему.

Чарльз рассмеялся тихо, торжествующе.

- Ты чувствуешь, дорогая, не так ли? Kama . Это так. Ты не будешь сражаться со мной, больше никогда не будешь. Ты - моя.

Сверкающие глаза замерцали. Страсть все еще на поверхности, но уже ускользает. Она сопротивлялась. Черт ее возьми. И его тоже. Он не допустит ошибку и не даст ей время снова передумать. Чарльз начисто забыл о своем намерении заставить Морриган умолять его. Все это было в его тантрических учениях. А он хотел ее страсти, хотел прямо сейчас.

Он приник к губам Морриган, обуреваемый собственной свирепостью и жаждой покорить ее. Она издала жалобный стон. Он немного ослабил давление, но отказался пощадить. Она - его. Он не позволит ей обманывать его, обманывать их. Вместе, навеки вместе - он и она. Как два лебедя.

Он расстегнул пуговицы на лифе ее платья.

- Не сопротивляйся, - прошептал он, наполовину умоляя, наполовину требуя.

Все слишком затянулось, он не может остановиться. Он не станет останавливаться. Тяжелый бархат соскользнул вниз с ее плеч, обнажая атласный корсет, который был частью приданого.

- Нет, не надо…

Чарльз закрыл слабый протест Морриган поцелуем. Он до талии спустил платье, затем повернул девушку набок, чтобы расшнуровать корсет.

Морриган напряглась, она просунула руки между ними и, что есть силы, оттолкнула его. Все еще прижимаясь к ней губами, Чарльз отбросил корсет и перекатил жену снова на спину. Морриган в ответ попыталась свести ноги вместе, но слишком поздно - он был уже здесь, расположившись меж ее восхитительных бедер.

Лорд приподнялся и захватил большим и указательным пальцами ее сосок, набухший от желания. Сквозь шелк сорочки Чарльз начал сжимать его - то мягче, то сильнее, снова нежно, потом резко ущипнул. Морриган задыхалась под ним, ее тело выгнулось дугой. Удовлетворенный, он отпустил ее губы, спустившись языком вниз по подбородку. Он ощутил зарождающийся внутри нее протестующий крик еще до того, как тот готов был вырваться из горла. Быстрый, как мангуст, Чарльз заглушил его своими губами, одновременно лаская другой сосок, сжимая то сильнее, то мягче, снова нежно, затем - резко.

Дыхание Морриган перешло в негромкие, страстные всхлипывания. Чарльз нерешительно выпустил ее губы и возобновил свое путешествие к грудям. От сексуального напряжения ее тело натянулось, больше не было никакого сопротивления. Когда он захватил ртом обтянутый шелком сосок, она выгнулась в грациозном движении, таком чудесном, таком прекрасном. Он жадно приник к нему сквозь сорочку, шелк которой был гладким и влажным, сосок - твердым и горячим.

От длинного отчаянного стона, вырвавшегося из горла девушки, его пах готов был разорваться от напряжения.

- Да, - прошептал он. - О Боже, да, да. Позволь мне слышать тебя. Стони для меня, Морриган, стони, я так хочу слушать тебя.

Его рот, присасываясь и покусывая, перемещался от одной груди к другой.

Морриган приподняла ноги, создавая опору его бедрам, таз наклонился, готовый принять его. Да, она была готова, больше никакой борьбы. Она - его, сейчас, сию же минуту. Он должен овладеть ею. Немедленно.

Рука Чарльза скользнула под юбку, ткань облепила запястье, поднимающееся все выше и выше.

- Бог мой, как ты горяча!

Он уперся в панталоны. Черт, они застегнуты! От страсти его пальцы стали совсем неуклюжими, чтобы справиться с маленькими круглыми пуговичками. Он услышал звук разрываемой ткани, но сосредоточился только на Морриган. И вот он здесь, его пальцы мнут мягкую кожу живота, погружаясь, касаются там, где она течет, словно знойная полноводная река. Он раздвинул полные гладкие складочки и, не теряя времени, дрожащими пальцами проверил ее готовность. Морриган дернулась в его руках, затем затрепетала.

- Шшш… - прошептал Чарльз. Он слышал, как его легкие усиленно перекачивают воздух. Это походило на дыхание Шивы после долгого трудного пути. Все его тело горело. Он сделает все возможное, чтобы и она горела так же жарко. Они будут вместе.

- Сожми крепко, милая, на этот раз никакой боли. Боже! - выдохнул он.

Его палец был зажат ее внутренними мышцами, захвачен жарким и влажным шелком.

- Никакой боли, только наслаждение. Бог мой, как ты туга, ты убиваешь меня. Продолжай, любимая.

Протиснув внутрь еще один палец, он ощутил раскрывающееся натяжение и сделал небольшие вращательные движения, чтобы смягчить легкую боль.

- Не напрягайся, подожди. Подожди, пока я войду. Вот теперь. Обхвати мои пальцы… да, вот так, попробуй удержать меня внутри… теперь расслабься, позволь мне опять войти… еще глубже… вот так. Удерживай меня, сильнее, да, расслабься, снова впусти меня. Тебе так хорошо, будет очень хорошо.

Заглушив вздох Морриган своими губами, он подстроил движения языка под стать своим пальцам - внутрь, вокруг, назад, внутрь, вокруг, назад, внутрь, глубоко погружаясь.

- Боже, да…

Морриган издала всхлипывающий звук, глаза ее были плотно зажмурены, рот раскрыт, задыхаясь. Она то прижимала его к себе, то водила руками по его плечам. Чуть позже Чарльз обучит ее всем премудростям. Если же она прикоснется к его обнаженной плоти сейчас, он просто взорвется.

Его пальцы выскользнули из ее тела. Морриган протестующе застонала, ее бедра приподнялись, пытаясь вернуть его.