— Может ты и прав, — ответила я.

— Я смотрю Валерка не изменился за это время. Сколько его помню, он всегда был недовольный и серьёзный.

— Валера серьёзно относится к жизни. Он всё любит просчитать несколько раз. Поговорка семь раз отмерь, а один раз отрежь, так это как раз про него.

— Я так не могу. Это скучно.

— Мне Роза Ивановна рассказывала, что ты всегда нетерпеливый был и рисковал. В компаниях каких-то болтался.

— Кстати, компании были хорошие. Положительные. Так что не надо. Я друзей с умом выбираю. Мне оказаться в тюрьме никогда не хотелось. И что бы Валерка ни думал, по стопам отца я идти не собираюсь.

— Ты с ним переписываешься? — поинтересовалась я.

— Угу. Пару раз в год. Хотя, не знаю зачем. Наверно в память о матери, — ответил он.

Роза Ивановна овдовела в первый раз, когда ей было всего двадцать лет. Год замужем пробыла, а потом её муж заболел воспалением лёгких и как-то быстро сгорел. Врачи только руками развели. Через два года она вышла замуж за отца Валеры. Он умер когда Валере было пять лет. Несчастный случай на производстве. Очень долго Роза Ивановна ни на кого не смотрела. А потом влюбилась. Она мне рассказывала, что как в молодости её сердце забрал сосед из подъезда напротив. Нельзя сказать, что мужик был положительный. Два срока за плечами. Ей всё говорили, что она с ума сошла. Роза Ивановна и не отрицала. Это и было похоже на сумасшествие. Они почти не встречались. Сразу расписались. Прожили вместе восемь лет, а потом он сел. И сел надолго. Двадцать пять лет дали. Роза Ивановна его ждала, но не дождалась. Умерла. Валера про отчима старался не вспоминать. Хотя, он и про брата не вспоминал…

Очередь в паспортном столе отняла минут двадцать времени. Потом осталось лишь заполнить бланки. Когда же всё закончилось, то я смогла вздохнуть свободнее. Долг выполнен.

— Я сейчас на рынок, а то продуктами надо закупиться, — сказала я.

— Пойдём вместе. Помогу с сумками, — убирая паспорт в карман, сказал Алешка. Я удивилась, но ничего не сказала. Валера считал, что ходить за продуктами — это чисто женское занятие, как и домашние дела. Он обычно давал мне определённую сумму, которую можно потратить и определял, что должно у нас входить в рацион, чтоб питание было сбалансированным и гармоничным, а я уже под него подбирала продукты.

Ходить по рынку без сумок было чудно. Нет, всё-таки удобно, когда руки не оттягивают пакеты. Мы подошли к палатке с мясом. Нужно было и на первое купить и на второе. Теперь ещё надо было учитывать лишнюю порцию, которая полагалась Алешки. Надо будет об этом напомнить Валере, если я начну не укладываться в выделенный мне лимит.

— Алешка! Какими судьбами? — выглянул из палатки продавец. Я этого мясника всегда немного побаивалась. Здоровый мужик почему-то считал, что бриться ему необязательно. Но при этом бороды у него не было. Только трёхдневная щетина. Здоровые руки напоминали кувалды. А когда он улыбался, то и дело мелькал золотой зуб.

— Рига, сто лет, сто зим.

— А то, — хмыкнул мужик. — Ты к нам наездом или как?

— Или как, — ответил Алешка. — Долгая история.

— Так заходи поболтаем. Рабочий день порой как резиновый.

— Зайду, — пообещал Алешка. — Даму только до дома провожу и забегу.

— Я и сама дойти могу, — возразила я.

— Что у нас там дальше по списку?

— Мясо.

— Рига, давай нам мясо какого нужно.

— Есть у меня хороший кусочек…

Алешка упрямо дошёл со мной до дома, хотя я и говорила, что привыкла сама справляться. Он только чему-то усмехнулся. Только после этого убежал по своим делам. А я занялась домашними хлопотами. Нужно было и еде приготовить, и в квартире убраться. Ещё надо было залезть в кладовку и достать старые вещи Валеры. Алешка был немного поменьше его ростом и худее на размер, но ему должно было что-то подойти. Не носить же засаленные и выцветшие футболки и штопанные штаны. Загрузив себя работой, я полностью погрузилась в ревизию кладовки. Там откопала старый кнопочный телефон, который ещё работал. Пять лет назад Валерка решил, что с таким ему ходить не солидно и купил сенсорный. Кнопочный продать нам не удалось. За него просили не больше двух сотен рублей. Валера же с ним расставаться отказывался. В итоге решено было его положить в кладовку и использовать как запасной, если чей-то сломается.

Раньше без телефона мы легко жили, а сейчас без него сложно представить жизнь. И ведь не только из-за общения с родными, но и порой могли позвонить по работе, а как без телефона вызвать аварийную службу или скорую? Ведь неприятности не выбирают когда к нам приходить или точнее, выбирают такой момент, когда мы больше всего к ним не готовы.

Порой мне кажется, что наша жизнь состоит из цепочки событий, которые тесно переплетаются друг с другом. События, встречи, слова, люди — всё это сплетается в паутину жизни, раскрашивая её сложным или простым узором.

Если бы Алешка не увязался бы в тот день на рынок, то не встретил бы там своего старого приятеля, который предложил ему работу. Алешка оформил медкнижку и вышел работать. На медкомиссию Валерка денег не поскупился: хочется знать, что человек, который живёт с тобой в одной квартире здоровый.

Жизнь постепенно начала входить в своё русло. Она опять стала спокойной рекой, которая начала покрывать льдом. Осень постепенно сдавала права зиме. На меня накатила какая-то грустная апатия. Хотя, осенью такое часто бывает. Природа засыпает, а нам кажется, что она умирает. Мы начинаем грустить, не понимая, что всё это временно, что скоро придёт красавица-зима в белом свадебном платье, попляшет с вьюгами и метелями, а потом уйдёт, оставив о себе воспоминания. И тогда наступает время расцвета. Вернётся весна и надежда на чудо.

Я запомнила первый снег в ту осень. Он кружился белыми хлопьями, и красиво падал на подмёрзшую землю. До этого тучи нас уже посыпал крошкой, но сейчас это был настоящий пушистый снег. Такой, что рисуют на картинках и сравнивают с перьями птиц.

Раньше я всегда радовалась снегу. Любовалась его красотой, а в тот раз пришла домой с улицы и поняла, что почему-то грустно от него. Руки замёрзли, щёки обветрились, а ощущения волшебства не было. Лишь недовольство дискомфортом, которое принесли белые перья. Это было страшно.

Валера должен был вернуть поздно, потому что пошёл на тренировку. Я заварила себе чай и стала смотреть на улицу, где в свете фонарей бушевала непогода. Хлопнула дверь. Вернулся Алешка.

— Чего в темноте сидим? — заглядывая на кухню, спросил он.

— На снег смотрю.

Он поставил воду, чтоб заварить себе кофе. А кухню наполнили волнующий ароматы. Алешка всегда умудрялся приносить с собой запах улицы, в которой смешивались сырость, холод, аромат палой листвы и мороза, машин и людей, иногда нотки сигаретного дыма. Теперь же ещё по кухне поплыл аромат кофе, внося новую нотку, ароматов, которые приносил с собой этот человек, который словно знал какое-то волшебное заклинание повелевать ароматами, собирать их и не отпускать. От Валерки всегда пахло одинаково одеколоном.

— Погода сегодня красивая. Снег на ветки ляжет, — заметил он, поглядывая в окно.

— Мне кажется, что смерть человека начинается, когда его перестают волновать такие вещи. Когда он перестаёт видеть красоту природы, — задумчиво сказала я.

— Тогда я жить буду вечно, — рассмеялся Алешка. Он сел напротив. — Не бывает плохой погоды, а бывает плохое настроение.

— Наверное у меня сейчас такое.

— Первый снег обычно быстро тает. Но в детстве всегда успевали выйти на улицу и налепить снеговиков.

— Я не лепила. У нас двор был какой-то без детей. Я одна ребёнком была. Тётя Маша следила, чтоб двор был образцовым, а снеговики же мешали этой образцовости. Ходить же в другие дворы было нельзя, потому что там обидеть могли, а гулять можно было только под окнами. Поэтому проще было сидеть дома и книжки читать. Смотреть в окно, как снег падает. Раньше всегда нравилось рассматривать, как снежинки на варежки падают, как морозы на окнах узоры рисует. Тогда сказка про Снежную королёву вспоминалась. А сейчас волшебство попадать начало. От этого страшно становиться. И это постепенно происходит. В том году я перестала ждать Нового года. Раньше всегда ждала. Ёлка, огоньки, которые таинственно мерцают в темноте комнаты, где-то Щелкунчик борется с мышиным королём. Тихая музыка и запах мандаринов. А ещё веточка хвои. Каждый год я отвоёвывала место для искусственной ёлки. Валере она никогда не нравилась. А в том году с ёлкой что-то случилось. У неё отвались искусственные иголки. Нужно было новую купить, а Валера стал говорить, что ёлка не вписывается в наш ремонт. И всё это детские глупости. Я тогда не стала спорить. Посмотрела на комнату и решила, что действительно, ёлки здесь не место. Даже мандарин и ветку хвои покупать не стала. Новый год прошёл мимо, а я даже не волновалась по этому поводу. И вот пришёл снег. Первый снег. А мне он не нравится. Раздражает, — сказала я. — Хотя, не знаю чего всё это говорю.

— А чего молчать? Когда что-то беспокоит, то надо это кому-то рассказать. Всё в себе держать нельзя.

— Но не глупости…

— А что в нашей жизни неглупо? Про что надо говорить, чтоб не показать себя глупым человеком? Про политику? Она от меня как луна. Про деньги? Они сегодня есть, завтра их нет. Я в руках держал хорошие деньги, а ещё у меня и в карманах было пусто. Да и сейчас там ветер гуляет. Какие темы кажутся неглупыми? А их нет. Всё важно, что волнует человека. И это не может быть глупым, ведь это волнует, заставляет думать над этим и искать ответ на извечный вопрос: почему так, а не иначе, — спокойно ответил Алешка, при этом за каждым его словом скрывались эмоции, которые он не собирался показывать. — Я согласен с тобой, что человек может существовать, но быть при этом эмоционально мёртвым. И смерть эта наступает, когда человек перестаёт бороться и надеяться. Вся наша жизнь — это непрекращающаяся борьба. Не важно за что мы боремся: за должность или пытаемся побороть болезнь, за лучшую жизнь или за право быть собой, но мы остаёмся собой и не сдаёмся. Верим, что рано или поздно мечта осуществится, что мы достигнем своей цели и тогда найдём другую цель, к которой опять будем стремиться и бороться за неё. Тогда и всё вокруг кажется ярким. А когда руки опускаются, то ничего не радует. Начинается безразличие, а всё вокруг становится серым.

— А если мечты нет? Что тогда? Если ты знаешь, что будет завтра и послезавтра? Что будет через год? Когда вся жизнь — это график с пунктами, которые расписаны заранее?

— Мечту можно придумать, а в жизнь добавить импровизации. Это твоя жизнь и тебе решать, как и что делать, а не кому-то, — сказал Алешка.

— Я знаю, — ответила я. Я ведь знаю все эти фразы. Слышала их не первый раз, но я их не понимала. У меня даже в голову не могло прийти что-то сделать не так, как было запланировано у Валерки. Поначалу делала, но тогда он начинал читать нудную лекцию, которая затягивалась на весь вечер, и в которой я была не права. Вот не права и всё. И меня накрывало чувство вины. Сильное и не проходящее неделю. А потом я перестала нарушать наш график жизни и всё наладилось. Только снег радовать перестал. Но это ведь не важно. Или всё-таки важно? Ответить на этот вопрос я не могла.

Каждый день напоминал предыдущий, за исключением воскресенья, когда можно было никуда не торопиться, печь пироги и плести из бисера. Разноцветные стекляшки превращались в удивительные фигурки, и сложно было самой поверить, что эти фигурки ещё недавно лежали по пакетикам маленькой россыпью похожей песок.

— Вкусно пахнёт, — заходя на кухню, сонно сказал Алешка. — А ты чего не спишь в такую рань?

— Не спится. Да и не рано. Уже семь утра, — ответила я.

— Но ведь встала раньше, — наливая кофе, заметил он.

— Так не спалось, — сказала я и стала собирать бисер. Не рассказывать же ему, что мы вчера с Валеркой из-за сапог цепанулись.

У моих сапог начала отклеиваться подошва и вид стал поношенным. Нужно было новые купить, но так как мы их купили всего-то два года назад, то срок новых ещё не пришёл. У Валеры всё было рассчитано. Обувь мы покупали не меньше чем за пять-восемь тысяч, которую нужно было носить три года. Если она изнашивалась раньше, то нужно было её чинить. А мне эти сапоги надоели. Они ногу наминали. Неудобные были. Но Валера сказал, что в бюджет у нас не заложены траты на новую обувь. У нас есть дополнительный расход на Алешку. Потом надо машину в ремонт отвезти. Какие тут ботинки?

Да, время было не до ботинок. Поэтому придётся нести зимние сапоги в мастерскую. Вроде ерундовый конфликт, а было обидно. Я понимала, если бы денег не было действительно. Но они были. Я работала, Валера получал неплохо. Только я ничего не видела. Все деньги отдавались ему.