Она помогла ему стащить с себя футболку, а Марк опустился на колени, чтобы покрыть ее поцелуями: начиная шеей и заканчивая самым укромным местом. Элла едва владела собой. Выкрикнула его имя, тоже присела на колени, потянулась к его соску, сначала к одному, потом к другому. Он опрокинул голову и закрыл глаза. Ей нравилось иметь над ним власть. Затем он стащил с нее трусики, но любовался ею так долго, что Элла была готова взмолиться. Если это была пытка, она не была к ней готова.

Элла оказалась такой влажной, такой тесной. Марк еще не забыл, как это, находиться внутри нее. Но он не торопился, изо всех сил сдерживал собственное неистовое желание. Осторожно опустив Эллу на спину, он проник в нее указательным пальцем и терзал так долго, что едва не взорвался сам, когда она забилась в исступленных судорогах.

— Прости, что в прошлый раз мне пришлось причинить тебе боль. Если бы я знал…

Она заставила его замолчать, приложив ладонь к его губам. Его глаза блеснули, а потом он медленно поцеловал каждый ее палец.

— Я не достоин всего этого, — выдохнул Марк, когда затем овладел ею.

Элла блаженно закрыла глаза. Она думала иначе, но решила, что ей еще представиться возможность убедить Марка в том, как он заблуждается.

Он был предельно аккуратен, не прекращал целовать ее, даже пока находился в ней и медленно двигался. Элла интуитивно обхватила его ногами, обняла за талию и прижала к себе так тесно, чтобы он никуда не исчез, как это случилось в прошлый раз.

Солнечный свет падал на его лицо. Лоб Марка покрылся испариной, он тяжело дышал, но продолжал сопровождать ее по дороге к звездам. Они нашли ее одновременно. Элла открыла глаза, чтобы увидеть его лицо. В прошлый раз Марк приказывал, чтобы она все время смотрела на него. Сегодня он дал ей полную свободу. Она хотела быть с ним. Она была влюблена. Последнее открытие оказалось слишком неожиданным, но у Эллы не было времени об этом подумать. Она знала только одно: Марк Гончаров всегда жил в ее сердце.

Марк повалил ее за собой на бок, по-прежнему оставался в ней и ласково слизал капельку пота с ее лба.

— Ты не даешь мне чувствовать себя подонком.

Элла в ответ поцеловала его в губы, обняла за талию и сказала то первое, что крутилось на языке:

— Все гораздо проще, Марк: даже у негодяев случаются проблески человечности.

16

После обеда Марк с трудом заставил себя вылезти из кровати. Элла уснула, свернувшись возле него калачиком и положив голову ему на плечо. Он мог еще долго любоваться ее безмятежными чертами, блеском огненных волос, перематывать в голове назад воспоминания о том, какой мягкой и одновременно страстной она была, отвечая на его ласки. Пару часов назад он уже пытался встать, но Элла соблазнила его, подразнив и заставив замаливать грехи прошлого. Марк нисколько не возражал. Ему нравилось касаться Эллы, слышать ее гортанное постанывание, ловить редкую улыбку. Одно его беспокоило: ему при всех усилиях не исправить прошлого.

Она чертовски устала, пережила огромный стресс. Марк не хотел будить ее. Натянув шорты, он проверил звонки и сообщения на телефоне. Чтобы Элла не могла услышать, закрылся в ванной комнате.

— Если новости плохие, я не хочу ничего слышать, — начал Марк, когда услышал встревоженный голос Миши.

— Босс снова в розыске, но это не самое страшное, — пробормотал тот сбивчиво. — Пресс-центр на скорую руку, чтобы не афишировать случившегося, состряпал коротенькое заявление от ее имени, дескать, на какое-то время Элла предпочитает побыть в одиночестве. На твои поиски утроено количество людей.

— А что же самое страшное?

— С прошлого вечера во внутренний сервер «Медиаком» запущен вирус, уничтоживший все файлы и документы.

— Есть подозреваемые? — Марк приглушенно выругался.

— Ты. И теперь я не сомневаюсь, что ты затевал все это время нечто грандиозное: отвлекающий маневр со взрывом был лишь поводом для того, чтобы запустить этот уничтожитель. Ты компьютерный гений, Марк. Не отрицай очевидного. Должно быть, заметаешь все следы собственных махинаций.

— Моя цель была немного другой, — коротко бросил Марк.

— Пора кончать игры, Марк. Страдают и гибнут люди. Марина, водитель и Елизавета Васильевна.

Марку было нечего сказать в ответ.

— Элла не должна пострадать, — продолжил Миша. — Она неопытна и наивна. Ее подставили, чтобы потом уничтожить. Я не думал об этом вот так, но сейчас склонен поверить Люде: с самого начала это был ты.

Только сейчас до Марка дошло:

— Жаль, что ты продался.

Затем он резко отключил связь и, на ходу скидывая одежду и личные вещи в сумку, громко велел Элле просыпаться.

— Нам нужно немедленно убираться отсюда, — объяснил он, не дав ей возможности что-то сказать или спросить. Он уже натягивал футболку и забрасывал на плечо сумку.

— Звучит зловеще, — Элла опустила ноги с кровати, потянув за собой одеяло, чтобы скрыть наготу. Марка это как будто слегка развеселило, но он ограничился лишь тем, что завел ей за ухо непокорный локон, упавший на лицо. Она нахмурилась: — Марк, что происходит? Очередные неприятности? Группа головорезов, мечтающих свернуть тебе шею, вышла на след?

— Все в порядке, Элла. Просто ничего не спрашивай и делай, как я прошу. Хорошо? — Она лишь на пару секунд задумалась, но кивнула головой. — Умница.

Он ее поторапливал, пока она застегивала пуговицы на своей блузке, которая выглядела довольно неопрятно после взрыва, но Элла этого не заметила. Надев брюки и босоножки, она едва ли не бежала, чтобы успевать за Марком, который тащил ее за руку.

Элла видела, как он напряжен. Ей хотелось спросить, почему они убегают, но решила повременить с расспросами. Все это так нежданно: тело все еще сладко млело; засыпая, Элла думала о том, как много ей нужно обсудить с Марком. Но, видимо, серьезный разговор снова откладывался на потом.

Даже в машине, проехав десятки километров, он продолжал о чем-то сосредоточенно размышлять, то и дело посматривал в зеркало заднего обзора, не включал радио и как будто забыл о ней. Прошло не меньше часа, прежде чем Марк заговорил к ней:

— Мне придется сменить номер телефона, но нужно уехать достаточно далеко, чтобы сделать это безопасно.

— Значит, твой номер прослушивали?

— Киселев сдал меня.

— Миша? — Элла все еще решала головоломку у себя в голове. — Он ужасно зол на тебя из-за «Радио-Биз». Я ведь говорила тебе. Ты продал его изобретение врагам, а он теперь в отместку продает тебя. Но, если честно, он не создает впечатление злодея. В отличие от тебя.

Марк ничуть не обиделся из-за ее последнего замечания и легонько погладил колено Эллы чуть ниже бедра, отрывая правую руку от руля.

— Но ты мой злодей, — забыла она добавить, — и меня это устраивает.

Настроение было слишком паршивым, чтобы улыбнуться. Марк продвинул свою ладонь еще выше.

— Я чертовски завидовал его проклятому изобретению, от которого все были без ума, а особенно мама, — решил он поделиться с Эллой. — Стащил у него пару схем из офиса и сказал ему об этом, а потом напрочь забыл о них. Но многие об этом слышали, тем более что Миша сам рвал и метал, а потом донес на меня боссу. Кто-то продал эти схемы руководству «Радио-Биз», а все шишки достались мне.

— Ты не пытался снять с себя обвинения?

— А я когда-то это делал? — ответил он вопросом на вопрос.

Элла фыркнула:

— Ты мог бы больше заботиться о своем добром имени. Ты ведь знал, кто это сделал, да?

Он ответил после долгой паузы, взвешивая все за и против. Раскрыть Элле всю правду он не мог, но ради ее же собственной безопасности должен был рассказать хотя бы ее малую часть:

— Сам Миша и сделал это.

— Но зачем?… — Элла почти сразу и догадалась: — Простой работник слишком честолюбив. Ему выгодно облить грязью того, кто сидит выше, чтобы занять его место. Но зачем ему после твоего позорного изгнания помогать тебе? Ты для него — враг номер один.

— Не совсем так.

— Я что-то упустила? — Элла едва скрыла разочарование, когда Марк убрал свою руку, чтобы переключить передачи.

— Скажем так: некоторые из своих поступков Миша совершил не совсем добровольно, потом горько раскаивался. Наша так называемая дружба претерпела немало испытаний. Я был скверным подростком, не умеющим себя контролировать. Ты в курсе, малыш. Маме очень нравился Киселев, она хотела, чтобы я ему подражал. Это, кстати, была ее идея: подтолкнуть меня к решению создать собственную фирму вне «Медиаком». Я так и поступил, научился думать спокойно, контролировать свои ребяческие выходки.

Элла не могла не заметить, что Марк по-прежнему называет Лизу «мама», несмотря на последствия скандала и свое изгнание. Она не решилась поднять эту тему, догадавшись, что любые откровения даются Марку нелегко. Ее он назвал «малыш». Элле это очень понравилось.

— Ты изменился, этого нельзя не заметить. Никогда не забуду, каким гадким старшим братом ты оказался.

— Не так уж я и изменился. Ты разве не поняла? По-прежнему притворяюсь, веду бесчестные игры и люблю только самого себя, — звучало чересчур мрачно. — Думаешь, я не преследую какие-то свои скрытые мотивы, оберегая тебя от неприятностей?

— Нет. Уверена: в этом вопросе ты чист как младенец. Хочешь или нет, Марк, но я тебе полностью доверяю и только жду, когда же ты расскажешь мне, что вообще здесь творится.

— Ты не готова к такой жизни, Элла.

— Можно я решу это сама? — А потом главный вопрос, который не давал ей покоя: — Что произошло между тобой и Лизой? Ты сбежал из родного дома, устроил погром в своей спальне, даже разломал кораблики, которые собирал… Ты обожал свою коллекцию. Я это запомнила, когда случайно вломилась к тебе, а ты метал молнии, но позже признался, что хочешь обзавестись собственным кораблем и умчаться подальше.

— Я уже обзавелся собственным кораблем. Вернее, яхтой, — бросил он небрежно, скрывая внутри сотню противоречий и огромную недосказанность. — И ты на ней покаталась. С Киселевым.

— Хочешь сказать, что та яхта твоя?

— Я назвал ее «Анна» в честь моей родной матери. Она скончалась при родах, так что я ничего о ней не помню. Лиза была моей матерью. Но я бы никогда не назвал яхту ее именем. В детстве она буквально изводила меня своей любовью, ужасно баловала, а меня это бесило. Но я требовал еще и еще. Когда я уходил из дома, даже не забирал вещей. Я не знал, что она уничтожила все, что было мне дорого, — это звучало бесстрастно, но Элла догадалась, что Марк наконец приоткрыл ей дверцу в свой темный мир.

Ей следовало сказать что-то, но она слишком долго подбирала нужные слова. Казалось противоестественным, что Марк тяготился своей прошлой блистательной жизнью, ведь до этого самого момента Элла была уверена, что их с Лизой любовь не знала преград.

— Мне жаль, что на твоей яхте я покаталась не с тобой, — это должно было выразить то, что она чувствует на самом деле.

— Мне тоже.

— Чтобы ты знал: на днях я распорядилась, чтобы из твоей бывшей комнаты вынесли все вещи. Не могла себя заставить находиться в этом доме и думать о том, сколько призраков он скрывает.

— Хорошее решение. Больше я все равно туда никогда не вернусь.

Затем он сменил тему, сухо сообщив, что они остановятся, чтобы поесть.

Между тем вечерело, они въехали в какой-то небольшой поселок. Марк приказал Элле оставаться в машине, пока сам скрылся в продуктовом магазине. Вернулся так же быстро, бросил пакет на заднее сиденье и завел двигатель.

— Ненавижу свое нынешнее положение, — сказал он хмуро, глядя вперед на дорогу. — Вместо того чтобы скрываться и покупать гребаные замороженные полуфабрикаты, я бы хотел повести тебя в хороший ресторан и кормить до тех пор, пока твои щеки не округлятся.

— Снова угрожаешь? — Элла улыбнулась. Она решила на время оставить запретные темы.

Марк зачарованно засмотрелся ее улыбкой. А ведь она улыбалась ему второй или третий раз за все время знакомства! После того паскудного существования, которое он влачил, это как бальзам на душу. «Где же ты была раньше, милая?» — хотел спросить он, да так и не решился. Это ведь именно он и виноват в том, что Элла так надолго исчезла из его жизни.

— У тебя потрясающая улыбка. Мне, правда, жаль, что из-за меня ты улыбаешься не так часто, — он полоснул самого себя этими словами.

— Возможно, если бы ты изначально изменил свой зверский подход в отношении меня, я не боялась бы твоей тени.