— Если тебе что-то не нравится, займись этим сам.

— Мне много чего не нравится. Например, то, что ты спишь на моей мягкой кровати, а я вынужден корчиться на диване. Твое же ребячество меня откровенно бесит. Вернешь мебель на свои места.

— Или что?

— Или придется молить меня о пощаде, — он дал понять, что имеет в виду, надолго задержавшись взглядом на ее бедрах, спрятанных под тканью мешковатого свитера и шорт. — Если у тебя хватит ума разобрать свою баррикаду, я задумаюсь над тем, чтобы выпустить тебя и выгулять на поводке вокруг дома.

— Я не твоя комнатная собачка! — Хотя перспектива оказаться на улице казалась счастливым подарком судьбы, Элла не могла так легко забыть о том, что именно вынужденное заточение делает это таким.

— Ты гораздо лучше, рыжая.

— Ублюдок! — она запустила в него собственной босоножкой, о которую как раз споткнулась, промахнулась, но ощутила нечто вроде умиротворения: вместо того, чтобы плакать, как этого стоило ожидать, она достойно смотрела в лицо неприятностям.

— Еще ты должна мне кучу денег за порчу имущества и одежды, — напомнил Марк, вдруг ощутив, что былое раздражение понемногу улетучивается. У него получилось ухмыльнуться, а у Эллы это вызвало еще больший всплеск раздражения: видеть его белозубую ухмылку было выше ее сил.

— А ты мне должен психоаналитика за испорченную в детстве психику!

— Наоборот: тебе очень повезло, рыжая, что ты вовремя смылась из Королевства Кривых Зеркал, — и в этом Марк ничуть не лукавил.

— Еще бы! Повезло лишь в одном: расти подальше от такого злобного ублюдка, как ты!

— Хочешь верь, хочешь нет, но я тебе оказал огромную услугу.

— Это когда? Напомни, — Элла сжала кулаки и была готова к новой стычке, если возникнет необходимость. — Не тогда ли, когда чуть не лишил девственности? Или, может, ты оказываешь мне услугу сейчас, угрожая и издеваясь? Нет уж, извольте! Я не готова кланяться тебе в ноги и благодарить.

Марк пожал плечами, лицо его приняло обычную мрачную маску:

— Ты совсем не понимаешь, что творится вокруг тебя, Элла.

Она хотя и удивилась, что Марк обратился к ней по имени, а не как обычно «рыжая», но была полна решимости доказать, что он полный псих.

— У тебя крыша поехала, причем еще в детстве. Оставь меня в покое, дай выбраться отсюда!

— Нет, — отчеканил он жестко, отойдя от дверного косяка, на который облокачивался до этого.

Однако Элла не собиралась отпускать его так легко. Подбежала и, сильнее сжимая кулаки, воскликнула:

— Сколько времени ты собираешься держать меня здесь?

— Ровно столько, сколько понадобится, — бесстрастно ответил Марк.

— Понадобится для чего?!

— Для того, чтобы вправить тебе мозги.

Ответ ей, скажем так, не пришелся по душе.

— Ты спятил и нуждаешься в хорошем докторе!

— Я знал, что ты не расценишь моей попытки защитить тебя.

— Защищать меня нужно только от тебя! Ты — вот мой единственный враг! Я не хочу находиться с тобой под одной крышей, не хочу видеть, слышать твой голос… У тебя мозги съехали набекрень. Ты опасен для общества, Марк! Ты — чудовище.

Ему следовало хорошенько встряхнуть Эллу, заставить забрать все свои слова обратно. Судя по его ледяному взгляду, она предположила, что именно это Марк сейчас и сделает. Защитник! Ее раздирала волна ярости.

— Мне плевать, что ты думаешь обо мне, рыжая, — сказал он, уходя. — Разбери беспорядок, который натворила. Если продолжишь и дальше вести себя как безмозглая кретинка, винить в этом будешь только саму себя. Ясно?

Он полагал, что дал Элле понять, кто здесь главный. А она умудрилась пойти следом и задрать голову с видом великой воображалы. В детстве у нее не было характера. Похоже, повзрослев, Элла решила избавиться наконец от своих розовых очков. Она молодец. Видела его насквозь, но, даже предполагая, что в его поступках что-то не так, не смогла поверить, будто он действительно ее защищает. Впрочем, Марк постарался, чтобы она не питала на его счет никаких иллюзий. И теперь, похоже, загнал себя в угол. Ему ни за что не подступиться к Элле, если она и дальше будет считать его самым последним в мире подонком.

Возможно, ему следовало помочь ей тягать мебель. Она не просила о помощи и с вызовом медленно разбирала баррикаду. Марк со стороны наблюдал за Эллой, усевшись на подоконник в гостиной. Он подозревал, каких усилий ей стоит вся эта возня, однако не собирался пускать слюни и изображать из себя рыцаря в сверкающих доспехах. Это было бы крайне смешно и нелепо.

Ее стройные ножки были покрыты синяками. Изгибы небольшой груди выделялись всякий раз, стоило ей потянуться или наклониться. Даже уродливый коричневый свитер не мог этого скрыть. Когда он увидел Эллу впервые, она стояла, застенчиво сжимая за спиной пухлые руки; розовая футболка и белые шорты только подчеркивали, какая она пухленькая. При этом ее лицо в облаке ярко-рыжих волос было настолько притягательным, что все остальные недостатки казались ничтожными по сравнению с огромными сверкающими голубыми глазами с длинными кукольными ресницами и пухлыми алыми губами. В ее ушах поблескивали дешевые сережки в форме клубники. Она, казалось, была готова упасть в обморок и не слышала, как его отец знакомит их, говорит о том, что у них в семье теперь счастливое пополнение и просит Марка уважать и любить свою младшую сестру. Вместо этого Марк хотел надрать ей задницу и вышвырнуть вон. Кто знал, что Элла окажется такой навязчиво-очаровательной? Пришлось здорово потрудиться, чтобы забыть об этом и уничтожить ее…

— Если хочешь, чтобы я тебе помог, снимай трусики, — Марк нарушил тишину, которая стала невыносимой из-за того, что он едва не распустил сопли и не поспешил ей на помощь.

Элла даже не посмотрела в его сторону.

— Тебя ждут самые ужасные муки ада, — пробормотала она.

— Не хочешь, как хочешь, — нагло бросил Марк, чтобы не оставить никаких заблуждений на свой счет.

— Если я выберусь отсюда живой, клянусь Богом, не остановлюсь, пока не увижу, как ты гниешь! — добавила она, наконец вернув диван на его прежнее место. Волосы липли к лицу, Элла остановилась только для того, чтобы завязать хвост потуже, и затем продолжила вести неравную борьбу с комодом.

Еще бы Марку не гореть в аду! Возможно, сейчас, едва она закончит, он схватит ее и начнет измываться. Элле не хотелось возвращаться к пережитому сегодня утром: никаких прикосновений, никаких поцелуев и ничего из того, что можно было допустить. Марк может рассказывать что угодно в надежде усыпить ее бдительность. Она больше не верит в то, что у него в голове были добрые помыслы, когда он пару дней назад не позволил ей утонуть.

7

Он заставил ее выйти с ним на улицу, держал за локоть как нерадивого ребенка, но, Слава Богу, не нацепил на шею поводок! Элла все равно не почувствовала никакой радости, вдохнув свежего воздуха, а лишь загрустила, глядя на тихо колыхающуюся гладь реки и вспоминая свой неудавшийся побег. Ей стоило придавать больше значения наставлениям отца, когда была такая возможность. Вместо этого она хныкала и предпочитала выстраивать замки из песка. Кому, спрашивается, это вообще было нужно? Глупая мечтательница с дюжиной комплексов, которая, невзирая на глубокую обиду, продолжала грезить о том дне, когда настоящая мать поймет, какой негодяй ее сынок, вышвырнет его из дома и приедет за ней, чтобы умолять вернуться обратно в свое «Королевство».

Мечты сбываются. Она в «Королевстве», но не ощущает ничего, кроме обжигающей пустоты.

Если бы ей все же удалось сбежать, Элла отправилась бы домой. В свой настоящий дом. Она тосковала по сладкому аромату «Рижской сирени», которым пропахла ее небольшая квартира. Обычно Элла его терпеть не могла, но тетушки так усердно им себя поливали, что он преследовал ее повсюду, вызывал аллергию. Она позволила бы тете Жанне жульничать в карты, записала бы для тети Тани все серии ее любимого бесконечного сериала «Роксолана» и, возможно, даже позволила им продолжить свое излюбленное занятие — сватать ее с теми, кто на их взгляд ей идеально подходил.

— Я могу позвонить своим теткам? — спросила Элла, не поднимая головы. Она, впрочем, знала, что Марк ответит категоричным отказом, но ужасная ностальгия заставила ее на секунду забыть, что у ее сводного брата нет сердца.

— У меня нет мобильника.

— А целый день ты, должно быть, разговариваешь со своей демонской свитой по кирпичу!

— У меня нет мобильника для тебя, — огрызнулся Марк, сильнее дернув ее вдоль берега.

— Никак не смиришься, что твои миллионы достались мне?

— Ты должна мне не только это.

— Еще бы! Это ведь именно я росла со своей родной матерью!

Несмотря на то, что время клонилось к вечеру, солнце продолжало беспощадно обжигать. Лучи сверкали в рыжем облаке волос Эллы, а Марк не переставал злиться, потому что его «злая» сводная сестра, которой досталось все, выглядела как ангел, вокруг головы которого сверкает чертова благодать.

Он не стал повторять ей то, что уже говорил сегодня: он помог ей, изгнав из «Королевства». Эллу все равно не переубедить. Ее дурацкое упрямство и непоколебимое убеждение в его дьявольской сущности, конечно же, естественная реакция, но Марку все больше хотелось заставить Эллу забыть о том, как она его ненавидит, запустить ладони в ее рыжие локоны и убедиться, что они такие же мягкие, как это рисует ему воображение.

— Хочешь секрет? — неожиданно спросил он.

Элла напряглась, и он ощутил это.

— Я не отпущу тебя отсюда, пока не заберусь в твои трусики.

Можно подумать, она не догадывалась, что к этому все и идет!

— Сукин сын!

Вырваться ей не удалось, тем более что Марк схватил ее за другой локоть, прижал к себе и заставил смотреть прямо ему в глаза.

— Ты хотя бы догадываешься, как сильно я тебя хочу? — его голос прозвучал грубо и безжалостно.

— Нет, и не хочу догадываться!

Непроизвольно Элла ощутила, как что-то приятное, теплое пробуждается у нее между ног. В живот упиралось явное доказательство силы желания Марка. Элла была готова умереть. Прямо здесь, на этом самом месте. И желательно раньше, чем она узнает ответ на этот вопрос.

— Вот и правильно, потому что я сам боюсь об этом думать, — Элле показалось, что лицо Марка приняло растерянный вид. Он тяжело вздохнул и зачем-то признался: — Я больше не тот несдержанный подросток, который набросился на тебя тогда, тринадцать лет назад.

Они одновременно вспомнили, как это было. Элла задрожала и собрала все силы, чтобы оттолкнуть Марка. Она тяжело дышала, почти задыхалась. Ей хотелось крикнуть в лицо Марку, как сильно она его презирает за то, что он сделал с ней много лет назад, обвинить в других грехах. Он опередил ее, прошептав:

— Мне очень жаль.

Элла собралась рассмеяться прямо ему в лицо, но в горле застрял неприятный ком. А потом она обнаружила, что ее руки свободны и что есть сил помчалась к «Субару», припаркованному неподалеку, принялась в отчаянии дергать запертую водительскую дверцу. Ей не стоило надеяться на то, что Марк настолько глуп и не примет все меры предосторожности после истории с окном на кухне.

Она обернулась, предположив, что он уже навис над ней и сейчас снова заломит назад руки. К ее удивлению, Марк остался стоять на прежнем месте и просто смотрел на нее. Элла могла поклясться, что впервые не понимает, о чем он думает.

«Мне очень жаль». Она слышала эти слова в своей голове, пока не скрылась в доме. Она не верила в то, что Марку на самом деле жаль. Этот человек не знал, что значит сожалеть. Зато он ее хотел! Элла была так зла и расстроена, что не сразу почувствовала, как он привлек ее к себе и развернул.

Его горячие губы заскользили вдоль ее мочки уха к губам, заставляя подчиниться напору его ласкающего языка. На этот раз Марк целовал ее гораздо мягче, нежнее, гладил ее волосы, как будто действительно сожалел и просил забыть о том, что когда-то он был так груб и жесток.

Внутри нее что-то перевернулось. Элла хотела сопротивляться Марку, сжимала и разжимала кулаки, упиралась ему в плечи, но ее тело безвольно таяло, а разум, затуманенный столь неожиданными приятными ощущениями, забыл о том, как сильно она ненавидит своего сводного брата. Он вдруг пробрался через каменную стену ее сознания, сломил волю, заставил подчиниться.

Его хриплый стон вывел ее из сладкого тумана. Элла ощутила, как его теплые ладони забрались ей под свитер и гладят спину. Сам Марк выглядел весьма обескураженно, когда она выдохнула: «Нет!»