— Я называла его «Палаццо Паркер», и он действительно очень красив. Ничего не имею против того, чтобы он назывался «Палаццо Джонс», — ответила она.

— Когда все закончится, ты вполне можешь стать его новой хозяйкой, — серьезно сказал Джим. — И по праву, поскольку я подозреваю, что он куплен и переоборудован на твои деньги.

— Бриджит говорила, что заплатила за него из своего трастового фонда или из доставшегося наследства — сейчас я уже не помню точно. И я, разумеется, ей поверила.

Джим Кингстон поднялся и пожелал ей удачной поездки. Он сказал, что они увидятся после ее возвращения и что к этому времени Бриджит, наверное, уже будет арестована, хотя Джим и не был уверен в этом на сто процентов. Сначала решение должно было принять Большое жюри, затем судья выписывает ордер на арест, и только после этого ФБР могло предпринимать какие-то действия. И все же неделя казалась пустяком по сравнению с теми двумя месяцами, что длилось ожидание Талли. Еще немного, и Бриджит начнет свое путешествие по лабиринтам судебной системы, которое непременно приведет ее за решетку. Думая об этом, Талли чувствовала себя немного виноватой, ей казалось, что желать кому-то лишения свободы не слишком хорошо, однако она понимала: после всего, что натворила Бриджит, это наказание ею более чем заслужено.

Она должна заплатить за все, что сделала.

Иначе Справедливость — просто пустой звук.

Глава 14

Пока Талли укладывала вещи, собираясь в Нью-Йорк, в доме Виктора Карсона разразилась очередная ссора. Все последние недели отношения между супругами оставались до крайности напряженными, и Виктор был близок к тому, чтобы сдаться. Нет, он отнюдь не собирался уступить требованиям Брианны, которая продолжала настаивать на заключении семейного контракта. Напротив, он был почти готов раз и навсегда расплеваться со своей молодой женушкой и хоть немного пожить спокойно. Впрочем, кто с кем расплюется, было еще неизвестно. Брианна так и не дождалась денег, когда же Виктора не пригласили на вручение наград Американской киноакадемии — как, впрочем, и на несколько чуть менее значимых светских событий, — она почувствовала, что с нее хватит.

— Ты же знал, что мне ужасно хочется пойти! — набрасывалась Брианна на мужа. — И ты обещал! Почему ты не сделал так, чтобы нас пригласили? — Она то кричала, то хныкала, и Виктор почувствовал, как в нем понемногу закипает раздражение.

— Я ничего не обещал, Брианна, — возразил он, все еще сдерживаясь. — Меня не пригласили, потому что я не член Академии. Не понимаю, с чего ты взяла, будто я могу это устроить?

— Попросил бы, в конце концов, эту свою Талли, или кто там у тебя есть! Если не на главную церемонию, то хотя бы на приемы с участием звезд она могла бы тебя провести, — отрезала Брианна, обиженно выпятив обколотые ботоксом губы. Зрелище, надо сказать, было устрашающее — во всяком случае, Виктору эта гримаса не сулила ничего хорошего.

— Да, — кивнул он, — я мог бы попросить Талли Джонс или кого-то из моих клиентов. Но это… это просто не принято. Впрочем, ты, наверное, понятия не имеешь, что такое профессиональная этика. Конечно, Талли мне бы не отказала, но я не могу обращаться к ней с такими пустяками. Особенно сейчас, когда у нее хватает своих, более серьезных проблем. — Тут Виктор мимолетно подумал, что Брианна, возможно, удовлетворилась бы приглашением на один-два приема, которые всегда устраивались после церемонии вручения «Оскаров». Один из самых пышных приемов устраивал журнал «Вэнити фэр», но у него, к сожалению, и туда не было доступа.

— У меня тоже есть одна проблема, — огрызнулась Брианна, швыряя в раскрытые чемоданы от Луи Ваттона платья и белье, которые она охапками доставала из шкафов. — А знаешь, в чем она заключается? В том, что моему мужу на меня наплевать. Он не только не хочет, чтобы у меня было немного собственных денег, но и нарушает собственные обещания. Кто говорил, что поможет мне с артистической карьерой? Тебе достаточно было сказать пару слов той же Джонс, но ты не захотел! Или опять профессиональная этика помешала?

— Я сделал все, что мог, — с несчастным видом пробормотал Виктор, глядя, как она ссыпает в очередной чемодан модельные туфли.

На кровати и на диване пушистой горой громоздились дорогие меха, а под трюмо поблескивала растоптанная в спешке пудреница. Похоже, Брианна всерьез собралась уходить, а не просто пугала. «Что же это, неужели — все?» — подумал Виктор и сам удивился, насколько мало это его расстраивает.

— Куда ты собралась? — спросил он.

— Я сняла номер в «Беверли Уилтшир», — заявила Брианна, и Виктор невольно вздрогнул при мысли о том, во сколько ему это обойдется.

А хуже всего было то, что отель этот находился буквально через улицу от ее любимых магазинов и салонов на Родео-драйв. Должно быть, именно поэтому Брианна и остановила свой выбор на «Беверли Уилтшир» — чтобы недалеко было ходить. Сам отель тоже был не из дешевых, но ее ничуть не беспокоило, во сколько обойдутся Виктору снятые ею апартаменты. Повернувшись к нему, Брианна сердито сверкнула глазами, и еще до того, как жена открыла рот, Виктор понял, что́ она собирается ему сказать. Подсознательно он уже давно ждал этого — ждал с тех самых пор, когда его женушка впервые упомянула о брачном договоре. В то, что это посоветовал ей адвокат, он уже не верил — идея была вполне в духе Брианны.

— Я хочу развод, Виктор. Ты оказался совсем не таким, как я думала.

Он ждал этих слов, и все равно они подействовали на него как физический удар. Виктор даже покачнулся, но удивления он не испытывал — только боль. Ему было ясно, что теперь он не сможет удержать ее никакими силами. Вот уже несколько месяцев Виктор старательно скрывал от себя горькую правду: она не любит его, а он… он уже не может оплачивать ее дорогостоящие прихоти и привычки. Сейчас его волновал только один вопрос: каковы будут ее финансовые условия? Какую долю общего имущества и какие алименты она потребует? Виктор не сомневался, что, несмотря на добрачный контракт, развод обойдется ему в кругленькую сумму, а где ее взять? Он и так потратил на жену во много раз больше, чем было допустимо и разумно, и теперь его ожидало вполне заслуженное банкротство. Брианна разорила его, но Виктор понимал, что во многом виноват сам. К сожалению, он прозрел слишком поздно.

Не сказав больше ни слова, старый бухгалтер повернулся и ушел к себе в кабинет, оставив Брианну собирать вещи. Ему оставалось только надеяться, что он как-нибудь переживет развод и его последствия.

Брианна собиралась всю ночь. Когда наутро Виктор проснулся — он так и задремал в большом кожаном кресле в своем кабинете, — ее уже не было. Ни записки, ничего — только распахнутые шкафы зияли пустыми вешалками, и такая же пустота была у него на душе. Виктор чувствовал себя тысячелетним старцем — немощным и смертельно уставшим. Брианна ушла, а он остался, чтобы в одиночестве разгребать тот финансовый хаос, который она оставила после себя.

* * *

Утренний рейс из Лос-Анджелеса приземлился в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди в три пополудни. Из-за разницы часовых поясов Талли потеряла почти полдня, пока же она ждала багаж и ловила такси, прошло еще сколько-то времени, поэтому до квартиры дочери Талли добралась только в начале шестого. Дома, впрочем, никого не было — Макс предупредила, что вернется с занятий только к шести, поэтому Талли отперла дверь своим ключом и вошла.

Она сама выбирала эту большую квартиру на солнечной стороне одного из верхних этажей современного высотного здания в Уэст-Виллидж. Внизу дежурил консьерж, к тому же дом был оборудован электронными системами безопасности, и Талли нравилось думать, что здесь ее дочери ничто не грозит. В самом здании, правда, не было ничего особенного, зато оно стояло в сравнительно безопасном районе, поэтому она настояла, чтобы Макс жила здесь, а не в общежитии. Несмотря на стандартную отделку и скромную обстановку, в квартире было светло и уютно — и даже довольно чисто, хотя Талли сразу заметила разбросанную одежду, кое-как сваленные на столе учебники, а также полные пепельницы, несколько коробок от пиццы и жестянок из-под колы, которые Макс не донесла до мусорного ведра.

До возвращения дочери оставалось еще порядочно времени, и Талли решила слегка прибраться. Она выбросила мусор, застелила постель и наполнила ванну. Когда Макс наконец вошла в квартиру, Талли лежала на ее кровати в розовом махровом халате с какой-то книжкой в руках.

Увидев мать, Макс радостно взвизгнула и одним прыжком оказалась рядом с ней. Одета она была точно так же, как ходила еще в Лос-Анджелесе, — в потертые джинсы и толстовку. Манеру одеваться Макс переняла от матери, благодаря чему сходство между ними еще больше усиливалось. Только волосы она не собирала в хвост, а носила распущенными по плечам.

— Мама! Как я по тебе скучала! — воскликнула Макс, крепко обнимая Талли. — Наконец-то ты приехала!

— Я тоже скучала, — ответила Талли, в свою очередь прижимая дочь к себе.

Сейчас она чувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой отлучки. Все тревоги разом улеглись, и даже по телу стало распространяться приятное тепло, словно кто-то укрыл ее пуховым одеялом. Именно в эти минуты Талли окончательно осознала, как тяжело ей было все эти последние месяцы. Пережитые страдания отразились даже на ее внешности, и Макс, конечно, сразу заметила, что мать сильно похудела и выглядит очень усталой, почти изможденной.

— Ты, наверное, много работаешь, — сказала она. — А иногда нужно и отдыхать — после этого любая работа пойдет веселее.

Они уже составили целую программу на всю грядущую неделю, которую Талли планировала провести в Нью-Йорке. Макс собиралась сводить мать в несколько очень уютных ресторанов, которые она «открыла» в окрестностях, посетить несколько выставок и познакомить со своими друзьями. Кроме того, Талли очень хотелось посмотреть, по крайней мере, одну из новых бродвейских постановок, и Макс уже заказала билеты на лучшие места.

— Я очень рада, что ты приехала, — повторила она. — Я не видела тебя целую вечность. Как твои дела? Как Хант?

Талли невольно вздрогнула. Этого вопроса она ждала и боялась.

— Думаю, у него все хорошо, — сказала она после небольшой паузы.

— Что это значит — «ты думаешь»? — насторожилась Макс, садясь на кровати. — Он куда-то уехал? Или вы поссорились?

И снова Талли ответила не сразу. Некоторое время она молчала, подбирая слова.

— Да, вроде того, — проговорила она наконец и посмотрела Макс прямо в глаза. — Я не хотела ничего говорить тебе по телефону, ждала, пока мы встретимся. В общем, Хант… Он ушел.

— Когда?! — ахнула Макс.

— Уже почти три месяца назад, — негромко ответила Талли.

— И ты молчала? Как ты могла?!! — Макс спрыгнула с кровати. Она не могла понять, почему мать не сообщила ей о случившемся сразу. Макс знала Ханта четыре года — столько же, сколько длились его отношения с Талли, и он в какой-то мере заменил ей отца, которого у нее никогда не было.

— Я… Это довольно трудно объяснить, — проговорила Талли со слезами на глазах. Ей очень не хотелось, чтобы Макс на нее злилась — ей и без этого было тяжело.

— Почему трудно? — требовательно спросила Макс и нахмурилась.

— Так получилось, что я… В общем, я кое-что узнала… И решила, что мы больше не можем жить вместе.

— Что ты узнала? Хватит скрывать от меня правду, мама, я не маленькая, мне уже восемнадцать!

«Восемнадцать — это не так уж много», — хотела сказать Талли, но вовремя вспомнила, что сама она в этом возрасте ощущала себя достаточно взрослой и самостоятельной. Это, правда, не уберегло ее от ошибок, поскольку в двадцать она уже родила, но Макс, к счастью, не пошла по ее пути. Насколько ей было известно, в ближайшее время Макс не собиралась ни выходить замуж, ни рожать ребенка.

— Я и приехала, чтобы тебе все рассказать, — мягко ответила Талли. — Но если честно, я даже не знаю, с чего начать. Это довольно длинная история… Ты, наверное, помнишь, что Хант нашел японца-инвестора для следующего нашего совместного проекта?.. Кстати, раз уж тебе обязательно все знать, никакого совместного проекта не будет — ни сейчас, ни потом, но тогда я еще ничего не подозревала. Японцы — очень педантичный народ, поэтому, прежде чем подписывать договор, инвестор потребовал провести независимую аудиторскую проверку наших финансов. В ходе этой проверки мой бухгалтер Виктор обнаружил значительную недостачу — пропало что-то около миллиона долларов. Судя по документам, кто-то ежемесячно снимал с моего счета по двадцать пять тысяч долларов наличными. Виктор, естественно, забеспокоился и стал выяснять у меня, в чем дело, но я ничего не могла ему объяснить. Бриджит сначала тоже говорила, что ничего не знает и не понимает, как это возможно, хотя именно ей приходится оплачивать мои счета, однако спустя пару дней она неожиданно заявила, что это Хант ворует мои деньги. Точнее, он якобы заставлял ее снимать их со счета и отдавать ему…