— Хант излечил меня от подобных желаний, и боюсь, что надолго. Пойми, Макс, я только недавно обнаружила, что мужчина, с которым я жила и которого считала своим близким другом, обманывал меня за моей спиной. По-моему, только естественно, что я отнюдь не горю желанием снова наступить на те же грабли. К тому же на Ханта я зря потратила четыре года — целых четыре года, а ведь я уже подхожу к тому возрасту, когда перестаешь бездумно тратить время и душевные силы. Вот так-то, дочка… Ну и поскольку совершенно очевидно, что я плохо разбираюсь в мужчинах, значит, «встречаться» — это не для меня. Или ты не согласна?

— Конечно, не согласна! — возмутилась Макс. — И по-моему, то, что ты говоришь, просто… глупо. Он что, женат?

Талли не нужно было объяснять, кого имеет в виду дочь.

— Вдовец.

— Это плохо, лучше бы он был разведен, — глубокомысленно заявила Макс, и Талли чуть было не рассмеялась. — А подружка у него есть?

— Я его не спрашивала и спрашивать не собираюсь. Говорю тебе — мы с ним можем быть только друзьями, не более. Кроме того, у меня такое ощущение, что Джим тоже не стремится с кем-нибудь «встречаться». По-моему, он до сих пор тоскует о своей покойной жене.

— Все это смешно и глупо, — решительно отрезала Макс. — Я хочу сказать, что вы один другого стоите… Ну кому сейчас нужны эти сантименты? Нужно жить, жить сейчас, потому что, как ты сама только что сказала, время уходит. Еще немного, и будет действительно поздно.

— Спасибо за бесплатный совет.

— Ну как ты не понимаешь!.. А я не могу тебе объяснить… — Макс даже руками всплеснула от сознания собственной беспомощности. — Этот твой Джим очень красивый парень, и мне кажется — хороший человек. Пригласи его как-нибудь на ужин, и увидишь, что будет.

— Макс! Я не собираюсь приглашать на ужин агента ФБР.

— Почему?

— Не хочу оказаться в дурацком положении. Он подумает, что я, гм-м… делаю ему авансы.

— А может, тебе как раз и нужно сделать эти самые авансы. Вдруг Джим тебя… стесняется? Ты же у нас звезда, вот он и не решается пригласить тебя первым, — с вызовом сказала Макс, но потом сразу посерьезнела и посмотрела Талли в глаза. — Слушай, давно хотела тебя спросить: как дедушка чувствует себя на самом деле? Когда я рядом, он, конечно, бодрится, но я-то вижу, что по сравнению с моим прошлым приездом он очень ослабел. И он почти не вылезает из своего кресла на колесиках, хотя раньше ходил с этой… рамой.

— С ходунками, — машинально поправила Талли. Она тоже заметила, что отец понемногу сдает. — А что ты хочешь? — добавила она. — Ему недавно исполнилось восемьдесят шесть, а это весьма солидный возраст — особенно для мужчин. Хорошо, что ты приехала, с тобой папа заметно оживает, но… Мне кажется, что бо́льшую часть времени он чувствует себя не очень хорошо, хотя и старается этого не показывать. — Талли не хотелось расстраивать Макс, поэтому она не сказала, что Сэм слабеет буквально с каждым днем и что она боится — скоро настанет такой день, когда он вовсе не сможет встать с постели. Дело явно к этому шло, и Талли ничего не могла поделать. Ей еще повезло, что Сэм не впал в маразм, как часто случается со стариками в его возрасте.

Вечером того же дня они снова ужинали втроем и пребывали в приподнятом настроении, хотя завтрашний отъезд дочери огорчал Талли. Занятия в летней школе начинались через два дня и длились почти до конца летних каникул, а это означало, что Макс она увидит не скоро.

На следующее утро Талли отвезла дочь в аэропорт, а вернувшись, сразу занялась мелкими домашними делами — в том числе оплатой счетов. Эта работа сразу напомнила ей о том, что случилось в прошлый раз, когда она занималась тем же самым, — о звонке Бриджит и об убийстве Ханта, но Талли справилась со своими чувствами. Ханта все равно было не вернуть, да и вспоминать о нем ей было не слишком приятно.

В начале рабочей недели Талли встретилась с Грегом Томасом по поводу гражданского иска к Бриджит, у которой теперь было два адвоката — по уголовным и по гражданским делам. Грег оценил причиненный ущерб в миллион долларов — Виктор Карсон утверждал, что именно эту сумму она украла и что доказать факт кражи будет сравнительно легко благодаря сохранившимся копиям документов. Эта сумма, впрочем, еще могла быть изменена в бо́льшую сторону — в настоящее время Виктор в очередной раз штудировал свои гроссбухи в поисках сведений, которые уличали бы Бриджит в других преступлениях, о чем Грег и сообщил своей клиентке. Думая об этом, Талли невольно задалась вопросом, что станет с множеством принадлежащих Бриджит красивых и дорогих вещей, когда их хозяйка на долгие годы отправится в тюрьму. По-видимому, решила она, все это добро будет конфисковано и продано если не за гроши, то, по крайней мере, за какую-то небольшую часть первоначальной стоимости, а ведь именно ради этих вещей Бриджит пошла на преступление и в конце концов исковеркала свою жизнь. Сама Талли не находила в подобном поведении никакого смысла, но Бриджит, по всей вероятности, считала иначе.

Все остальное время Талли посвящала работе над фильмом и вскоре закончила чистовой монтаж «Человека на песке». В окончательной редакции лента понравилась даже ей самой. Энергичный сюжет, отточенная игра актеров, ювелирная работа оператора, даже музыкальное сопровождение — все было близко к совершенству. Хант гордился бы таким фильмом, да и Талли считала, что ей будет приятно видеть в титрах свое имя. Именно по ее просьбе монтажеры выделили в списке авторов строчку, в которой упоминалось о Хантере Ллойде. Фильм был закончен, премьера «Человека на песке» была назначена на пятнадцатое декабря, и Талли в последний раз вышла из студии с намерением не возвращаться к работе по крайней мере месяц. Она твердо решила устроить себе перерыв, чтобы отдохнуть, успокоиться, а главное — освоиться с мыслью, что теперь она снова будет снимать свои ленты одна. Хант был превосходным продюсером, но Талли была уверена, что справится и с этим аспектом производства.

Чувствуя себя совершенно свободной после удачно завершенной работы, Талли решила съездить к отцу. Увы, в этот радостный для нее день Сэм выглядел даже более бледным и слабым, чем обычно. Он явно чувствовал себя не слишком хорошо, и Талли подумала, что отец простудился, хотя на улице было довольно жарко.

— Что с тобой, па? У тебя что-нибудь болит? — встревожилась она. — Может, вызвать врача?

— Не стоит. Артрит разыгрался, только и всего, — ответил Сэм, и Талли предложила ему встать с постели, чтобы немного пройтись хотя бы по дому, но он не захотел.

Амелия потихоньку шепнула Талли, что Сэм весь день ничего не ел и ей так и не удалось его уговорить сделать хотя бы несколько глотков бульона. Ее слова серьезно обеспокоили Талли. Ей было очевидно, что за прошедшие несколько дней здоровье отца заметно ухудшилось и что он нуждается в постоянном присмотре. Она давно собиралась нанять сиделку, которая могла бы оставаться с ним и ночью, и теперь решила, что сделает это в любом случае, вне зависимости от его согласия. Сэм сильно ослаб, и она боялась, что он может упасть, удариться или что-нибудь себе сломать.

То, что не удалось сделать Амелии, удалось ей. Талли решила поужинать с отцом, и в ее присутствии он съел несколько ложек супа и выпил чаю. Они как раз заканчивали трапезу, когда позвонил Джим. По его словам, у него были кое-какие новости.

— Я сейчас у папы, — ответила Талли. — Можно я перезвоню попозже?

— Конечно, звони мне на мобильник. Впрочем, у меня ничего важного… просто сегодня Бриджит предложили сделку. Подробности я расскажу, когда ты перезвонишь. — И Джим дал отбой.

«Какую еще сделку?! — недоумевала Талли. — Сто лет тюрьмы вместо ста пятидесяти?» От Джима она знала, что Бриджит попыталась сослаться на временное помрачение рассудка, в надежде снять с себя обвинение в умышленном убийстве, но он был уверен, что этот номер у нее не пройдет. Судья, сказал Джим, очень быстро поймет, что Бриджит была в своем уме и что убийство она совершила, как выражаются юристы, «на почве острой личной неприязни», что ни в коем случае не могло смягчить ее вину.

— Ну что, дочка, ты довольна своим фильмом? — спросил Сэм, когда она убрала телефон.

Он уже знал, что как раз сегодня Талли закончила работу над картиной. Интерес его был совсем не праздным — отец всегда очень подробно расспрашивал Талли, что и как она делает, как решает разного рода проблемы, как идут съемки и монтаж. В результате он отлично разбирался в современной режиссуре и, наверное, мог бы давать ей советы, но никогда себе этого не позволял. «Я — профессиональный зритель, — говорил он, когда Талли шутила по этому поводу. — Мое дело — смотреть фильмы, а не анализировать твои успехи и неудачи».

— Очень довольна, — призналась Талли. — Думаю, это будет одна из лучших моих картин. Жаль, что Хант ее так и не увидит.

— Действительно, жаль, — кивнул Сэм. — Надеюсь, эта твоя Бриджит отправится за решетку лет на двадцать — двадцать пять.

— А разве могут быть другие варианты? — искренне удивилась Талли. — Хищение и убийство — по-моему, этого достаточно для самого сурового приговора.

— И она его, безусловно, заслуживает, — согласился Сэм, который никогда не испытывал сочувствия к преступникам. — Вот только нынешние суды мне не очень нравятся, точнее, даже не суды, а присяжные. Ну и адвокаты тоже недаром едят свой хлеб… в большинстве случаев. Кстати, что говорят Грег Томас и этот специальный агент?

— Джим только что мне звонил, — ответила Талли. — Я обещала перезвонить ему из дома. Грег работает над гражданским иском. Недавно я с ним встречалась, и он уверил меня, что волноваться пока не о чем. В том числе и благодаря тебе.

Сэм действительно дал ей несколько ценных советов относительно гражданского иска — это была как раз та область, в которой он разбирался блестяще. Узнавая от Талли о состоянии дел, отец постоянно подсказывал, что именно Талли должна передать своему адвокату. Поначалу, правда, Грег Томас воспринимал эти подсказки с улыбкой, но когда пару раз выяснилось, что старик был прав, а он — нет, адвокат начал относиться к ним весьма серьезно. Один раз он даже попросил Талли передать Сэму, что поражен его глубоким знанием современного права и остротой ума. Первое, впрочем, было неудивительно — Сэм продолжал выписывать «Гарвардский юридический вестник» и очень любил посещать юридические сайты, на которые он заходил со своего ноутбука. Что касалось остроты ума, то это был природный дар, который он сумел не только развить, но и сохранить до глубокой старости.

Талли посидела у отца еще немного, а когда он захотел спать, сама уложила в постель и подоткнула одеяло. Сэм почти сразу задремал, и Талли тихонько выскользнула за дверь. Поймав такси, она поехала домой, а оттуда сразу позвонила Джиму.

Джим, который всегда старался держать ее в курсе событий, очень подробно разъяснил ей суть предложенной правосудием сделки.

— Если мисс Паркер признает себя виновной, то по обвинению в хищении ей сократят срок до пяти лет. Если не признает, то судья назначит сколько полагается, а может, и добавит кое-что от себя. Кроме того, условия сделки включают возмещение ущерба за счет средств, полученных от продажи дома и иного имущества, а также за счет денег, находившихся на ее банковских счетах на момент ареста. Что касается убийства, то адвокат мисс Паркер, похоже, намерен добиться, чтобы она отбывала оба срока одновременно. И это у него может получиться — если, конечно, она признает себя виновной и в этом преступлении и получит за него реальный срок.

— И сколько в результате она получит? — обеспокоенно спросила Талли.

— Пять или шесть лет за хищение, восемь или десять за убийство. Не очень много, поскольку суд наверняка учтет, что мисс Паркер впервые преступила закон, к тому же тюрьмы сейчас переполнены, да и содержание каждого заключенного обходится весьма недешево… Если мисс Паркер признают невиновной в убийстве, что маловероятно, то за хищение судья может назначить ей и пять лет лишения свободы, и больше, если ему вдруг покажется, что это слишком мягкое наказание для такой, как она. В последнем случае, разумеется, условия сделки учитываться не будут. Не забудь к тому же, что мисс Паркер злоупотребила твоим доверием, а судьи считают это отягчающим обстоятельством.

Талли не сразу нашлась что ответить. Ей казалось, что пять лет — слишком мало за все, что совершила Бриджит. Десять лет за убийство — еще куда ни шло, ведь Бриджит отняла чужую жизнь, но если верить Джиму, у нее все-таки был какой-то шанс этого избежать.

— Жаль, что в нашей стране теперь не применяют электрический стул, — сказала она решительно. — Впрочем, Бриджит больше подошла бы гильотина. Не понимаю, зачем суду заключать с ней какие-то сделки, добиваясь признания вины? Ведь Бриджит совершила по-настоящему тяжелые и опасные преступления!