— Да, спасибо, — машинально поблагодарила Талли, думая о том, что раньше подобными делами занималась Бриджит. Теперь же она вынуждена была делать все сама, и помочь ей никто не мог.

Закончив разговор с сотрудником похоронного агентства, Талли вышла на улицу, чтобы сообщить парамедикам, куда следует отвезти тело ее отца. Она продиктовала бригадиру название и адрес похоронного бюро, и он ответил, что хорошо знает это место и что она сделала правильный выбор, после чего еще раз принес ей свои соболезнования. Задние дверцы «Скорой» все еще были открыты, и Талли, вполуха слушая обращенные к ней слова, никак не могла оторвать взгляда от неподвижного тела на носилках. Рыдания снова стиснули ее горло словно железным обручем — ей до сих пор не верилось, что еще недавно отец был рядом, он был жив и говорил, что любит ее, и вот за какой-нибудь час его не стало. Талли, разумеется, знала, что когда-нибудь это случится, и все равно смерть Сэма стала для нее неожиданностью. Она пришла к нему внезапно, и Талли оказалась совершенно к этому не готова.

Наконец «Скорая» тоже отъехала, и Талли вернулась в дом. Амелия обняла ее, и они обе долго плакали в объятиях друг друга и никак не могли успокоиться.

— Я думала… он просто очень устал, — проговорила наконец Талли. — Мне нужно было сразу вызвать врача, а я зачем-то потащила его в сад…

Она действительно чувствовала себя виноватой, хотя ее вины тут не было — никакие врачи не смогли бы предотвратить то, что произошло. И Амелия, которая тоже очень любила Сэма, ей так и сказала:

— Вы ни при чем, мисс Талли. Просто пришло его время, вот и все, и тут уж ничего не попишешь.

В ответ Талли всхлипнула и упрямо покачала головой. В глубине души она понимала, что Амелия права, но сердце отказывалось верить, что она больше не увидит отца, не услышит его голос. «Ах, если бы он пожил еще немножко!..» — думала она. Отец был ей очень дорог, и вот его не стало. Теперь у нее не осталось никого, кроме Макс.

— Он и вправду очень уставал в последняя время, — добавила Амелия. — А это значит, что он был готов уйти.

— Зато я была не готова, — тихо ответила Талли и снова вышла в сад, чтобы отыскать свои сандалии. Там, на траве, она увидела отцовскую шляпу. Прижав ее к груди, Талли снова разрыдалась: отец ушел слишком неожиданно, и она снова почувствовала себя очень одинокой и несчастной.

Прошло довольно много времени, прежде чем ей удалось более или менее взять себя в руки. Находиться в отцовском доме ей было очень тяжело, и Талли решила, что поедет к себе. Кроме того, ей нужно было побывать в похоронном агентстве и договориться обо всех деталях, а еще — позвонить Макс. Это было едва ли не самое трудное. Талли не сомневалась, что известие о смерти деда причинит дочери сильную боль. Макс любила Сэма ничуть не меньше, чем она сама.

Амелию Талли отпустила, сказав, что она может прибраться в комнатах и в понедельник. Что делать с отцовским домом, она пока не знала. Кроме того, нужно было разобрать его вещи, но с эмоциональной точки зрения это тоже была непростая задача. Похоже, ее снова ожидали нелегкие времена, и Талли оставалось только радоваться, что она закончила работу над фильмом и может не беспокоиться хотя бы о работе.

Еще раз обняв Амелию, Талли вызвала такси и поехала домой. Забившись в угол на заднем сиденье, она думала о том, что еще утром ее отец был жив, а сейчас его не стало. Слава богу, для него все произошло быстро и, скорее всего, безболезненно, но для Талли это было настоящее горе, от которого — она знала — не скоро оправится.

Прямо из такси Талли позвонила Макс, но ее телефон сразу переключился на «голосовую почту». Только сейчас Талли вспомнила, что в эти выходные дочь собиралась в поход и, по-видимому, находилась в каком-то месте, где не было приема. От сознания того, что она не может поговорить с единственным близким человеком, который у нее остался, Талли почувствовала себя еще более одиноко. Ей некому было позвонить, не с кем поделиться своим горем. В трудные минуты именно отец всегда утешал ее, и в его лице она потеряла не только близкого родственника, но и единственного друга.

Когда она выходила из такси, ее мобильный телефон неожиданно зазвонил. Талли не хотела ни с кем разговаривать, но, бросив взгляд на экран, она увидела, что это Джим, и нажала кнопку приема. Голос у нее все еще был хриплым от слез, и он сразу понял — что-то произошло. Джим позвонил Талли только для того, чтобы рассказать о кое-каких мелких обстоятельствах, о которых позабыл упомянуть во вчерашнем разговоре. Лезть ей в душу и расспрашивать о том, что́ ее так расстроило, он не собирался, однако слышать ее убитый голос было выше его сил.

— Что-нибудь случилось? У тебя все в порядке? — заботливо спросил он, и Талли затрясла головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Случилось… — выдавила она наконец. — Мой отец… Он умер час назад. — И Талли снова заплакала.

— Я тебе очень сочувствую, Талли, — проговорил Джим после паузы. — Он что, болел? — В разговорах с ним Талли никогда не упоминала, что ее отец тяжело болен. Джим только знал, что они были очень близки и что отец всегда поддерживал Талли и помогал разумными советами.

— Нет, не болел, просто… просто он очень ослаб в последнее время. Наверное, возраст начал сказываться… Ведь ему уже восемьдесят шесть… было… — Говорить об отце в прошедшем времени Талли было нелегко. Впрочем, теперь в ее жизни многое было в прошедшем времени: Хант, дружба с Бриджит, и вот теперь — отец.

— Если хочешь, я приеду прямо сейчас, — предложил Джим, поддавшись минутному порыву. Он просто не представлял, что еще сказать. Почему-то ему казалось, что обычного «Мне очень жаль» будет недостаточно. Джим знал, через что пришлось пройти Талли совсем недавно, и хорошо понимал, что́ может означать для нее еще один удар, да еще такой сильный.

— Я… не знаю… — проговорила Талли растерянно.

— Буду у тебя через пять минут, — решительно сказал Джим. — Я тут недалеко, в нескольких кварталах. — Он действительно пришел на службу в субботу, чтобы разобраться с текущей бумажной работой, до которой у него раньше не доходили руки. Гора бумаг на его столе росла с угрожающей быстротой, и Джим решил наконец с ней разделаться, благо Бобби уехал к приятелю на все выходные и он был абсолютно свободен.

Когда Джим отключился, Талли сунула телефон в карман и, поднявшись на крыльцо особняка, отперла дверь. Она не очень хорошо понимала, как оказалась дома — поездка в такси вспоминалась ей очень смутно, однако знакомая обстановка подействовала на нее благотворно. К тому моменту, когда в дом вошел Джим (Талли была в таком состоянии, что не только не заперла за собой дверь, но и оставила ключи снаружи), она уже немного пришла в себя и сидела за кухонным столом, глядя в пространство перед собой. Увидев на пороге Джима, она слегка вздрогнула и удивленно приподняла брови.

— Дверь была открыта, — пояснил Джим в ответ на ее невысказанный вопрос.

Он поставил перед Талли пластиковую чашку с горячим кофе, купленным по пути в «Старбаксе», положил рядом ее ключи. Пожалуй, он поступил правильно, что приехал, — сейчас Талли не стоило оставаться одной. Правда, Бриджит была в тюрьме, так что с этой стороны никакая опасность ей не грозила, и все же кто-то должен был ее подстраховать, и Джим решил, что может помочь Талли если не по долгу службы, то просто по дружбе. Насколько он знал, единственным ее близким человеком была дочь, которая жила и училась в Нью-Йорке.

— Выпей кофе, — посоветовал Джим. — Это поможет.

Талли послушно протянула руку и сделала глоток, но никакого вкуса не почувствовала. Глаза ее покраснели и опухли от слез, а рука, державшая чашку, заметно дрожала.

— Спасибо, — глухо проговорила она и, слегка повернув голову, встретилась с ним взглядом. — Папа был удивительным человеком. Когда умерла мама, он стал для меня всем — совсем как ты для своих сыновей. Жаль, что ты его не знал, ты бы понял…

Талли покачала головой. Ее отношения с отцом действительно были совершенно особенными: не только родственники, но и близкие друзья, они всегда были готовы прийти друг другу на выручку. Или даже просто побыть рядом, что порой было куда важнее, чем материальная поддержка или хороший совет.

— Он был очень хорошим человеком, — повторила она, и слезы снова потекли по ее щекам.

Джим ничего не ответил — только зашел сзади и стал легкими движениями массировать ей плечи. Какое-то время спустя Талли откинулась назад, прислонившись к нему спиной, а Джим крепко прижал ее к себе. Ему очень хотелось взять на себя хотя бы часть ее боли, но он знал, что тут он бессилен. Талли же безутешно плакала в его объятиях. Наконец она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

— Спасибо, что приехал… Я просто не знала, кому позвонить, с кем поговорить… Я… У меня никого не осталось.

Джим только кивнул. Он хорошо понимал, что она имеет в виду. За последний год в жизни Талли произошло слишком много всего, и вот теперь она потеряла человека, благодаря которому ей удалось пройти через все испытания.

— Для этого и нужны друзья, — негромко ответил он.

Ему было приятно назвать себя ее другом, да и сама Талли, похоже, не имела ничего против. Он и в самом деле не мог просто взять и повесить трубку после того, как узнал о смерти ее отца. Что-то подсказывало ему… нет, настойчиво твердило, что Талли нуждается в нем и что он просто обязан приехать к ней, чтобы как-то поддержать. Как — Джим и сам не знал, но надеялся, что присутствие рядом человека, который сможет хотя бы просто ее выслушать, немного облегчит горе Талли.

Они долго сидели на кухне и негромко разговаривали. Талли рассказывала об отце, Джим тоже вспомнил своих родителей, которые умерли сравнительно рано. Наконец Талли снова сказала:

— Спасибо тебе, Джим. Опять я выдернула тебя в выходные.

Он улыбнулся.

— Я не мог не приехать, Талли. Я ведь знаю, как это тяжело. Примерно то же самое я испытывал, когда потерял жену.

Талли кивнула. С ним ей действительно было немного легче, хотя они и знали друг друга не слишком хорошо. Она, во всяком случае, нисколько не стеснялась плакать при нем и рассказывала ему об отце как о человеке, которого они оба хорошо знали.

— Ты, по крайней мере, знаешь, что он ушел без мучений, — добавил Джим. — Не бог весть какое утешение, но все-таки… Увы, жизнь не всегда бывает легкой и приятной, и по пути приходится что-то терять.

— Да, — согласилась Талли и устало улыбнулась. — В последнее время я только и делаю, что теряю. Хорошо бы все это поскорее закончилось. Ну, ты понимаешь, что́ я имею в виду…

— Понимаю. Поверь — осталось немного. Когда сам проходишь через подобное, кажется, это никогда не кончится, но на самом деле… Все пройдет, Талли, можешь не сомневаться. Все пройдет, и на небе опять засияет солнышко.

— Да, — согласилась Талли. — В каком-то смысле это немного похоже на беременность, только в конце не ждет никакая награда.

— Попробуем все-таки выцарапать максимальную компенсацию. Дом мисс Паркер должен стоить достаточно дорого. Прокурор, как я слышал, намерен потребовать реституции вне зависимости от того, признает ли мисс Паркер себя виновной или будет приговорена судом. Ты выиграешь в любом случае; правда, все, что ты потеряла, вернуть вряд ли удастся, но, по крайней мере, часть ты получишь.

Талли кивнула, вспомнив, как Макс однажды сказала ей по этому поводу, что они, слава богу, не голодают и не скитаются по улицам, как бездомные, и все же терять такие деньги ей было жаль.

— Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось, — сказала она и снова прижалась к нему. — Я очень хочу, чтобы все неприятности остались позади, но вместо этого меня, похоже, подстерегают новые и новые беды.

— Ты же знаешь — беды ходят вереницами, — заметил Джим, и Талли невесело рассмеялась.

— Что-то уж очень она длинная, эта вереница.

— Я понимаю, — кивнул Джим, снова опуская пальцы ей на плечи и начиная поглаживать и разминать напряженные мышцы. — Но поверь, будет и счастливая полоса.

Талли благодарно зажмурилась. Она едва знала его, но ей хотелось ему верить — Джим с самого начала был так добр и внимателен к ней, к тому же он всегда оказывался рядом как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в поддержке.

— Ладно, надо собираться и ехать в похоронное бюро. — Талли тяжело вздохнула, и Джим понял, как она страшится этой поездки.

И она действительно не могла представить себе ничего хуже этого. Отчасти по этой причине Талли не пошла на похороны Ханта, и вот теперь ей предстояло заниматься организацией похорон собственного отца.

— Можно я поеду с тобой? — спросил он, и Талли с признательностью кивнула.