От горя у нее буквально опустились руки, и она не знала, что и как нужно делать. А Джим смотрел на нее и видел не всем известную знаменитость, а несчастную женщину, которая перенесла тяжелую потерю и очень нуждалась в помощи.

И он готов был эту помощь ей оказать.

— Мне бы очень этого хотелось, — сказала Талли и, поднявшись, отправилась на поиски своей сумочки.

Через несколько минут они уже тронулись в путь на его машине. В дороге Талли думала о том, как переменилась ее жизнь за какой-нибудь год. Ее обокрала и обманула та, кого она считала самой близкой подругой, ей изменил любовник, а теперь и отец ушел из жизни… Это показалось Талли настолько несправедливым, что слезы снова брызнули из ее глаз. Она чувствовала себя бесконечно несчастной, одинокой и уязвимой, и даже присутствие рядом Джима ее почти не утешало. Лишь немного успокоившись, Талли подумала, что происшедшее с ней может случиться с каждым и что печальная история, в которую она угодила, должна служить для нее постоянным напоминанием о том, что все люди на самом деле легко ранимы и что даже самые благоприятные обстоятельства могут в мгновение ока измениться к худшему. Обратное, впрочем, тоже было справедливо, и, подумав об этом, Талли слегка приободрилась.

— Когда-то, — проговорила она негромко, — за меня все делала Бриджит. Я имею в виду — даже самые обычные дела. И только если без меня было не обойтись, Бриджит брала меня с собой. И ты знаешь, меня это устраивало… — Талли повернулась к Джиму. — Иметь рядом такого человека, знать, что он обо всем позаботится, — все равно что иметь старшую сестру или мать. У меня никогда не было ни братьев, ни сестер, а мама умерла, когда я была маленькой, поэтому мне, наверное, так нравилось, что рядом постоянно находится кто-то, кто обо мне заботится, оберегает, ограждает от неприятностей. Это было… чудесное ощущение, другого слова я не подберу. Я жила как в сказке, не знала никаких забот, а главное, я считала себя в полной безопасности. И вдруг, в один миг все переменилось, и я поняла, что моя безопасность была лишь иллюзией. Когда я осознала, что Бриджит действительно сделала то, что́ она сделала, это стало для меня настоящим шоком. Это было все равно что подвергнуться насилию со стороны человека, которого любил и которому бесконечно доверял. Даже когда я узнала, что Хант мне изменил, мне было не так больно… Наверное, все дело в том, что Бриджит я знала куда дольше и за семнадцать лет привыкла во всем на нее полагаться. У меня даже близких подруг никогда не было, потому что у меня была Бриджит и мне ее вполне хватало. Потерять ее было все равно что потерять родственника… — Талли покачала головой. — Теперь я осталась одна, но это не значит, что я не смогу сделать то, что мне сейчас предстоит. — Эти слова прозвучали так, словно она старалась убедить в сказанном самое себя. — Только это очень тяжело… — добавила Талли после паузы, и Джим кивнул. Он хорошо представлял себе, что́ она чувствует, и приехал к Талли, чтобы быть с ней до конца этого едва ли не самого трудного дня в ее жизни.

Бросив на нее быстрый взгляд, Джим увидел, что Талли сидит совершенно прямо и смотрит на дорогу перед собой. Под ногами у нее валялись грязные бейсбольные кроссовки Бобби, а на заднем сиденье лежала его бита. Сама машина тоже была довольно скромной: ни в ней, ни во всей жизни Джима не было ничего «звездного», суперэффектного, и все же, несмотря на это, он чувствовал себя с Талли удивительно свободно.

— Именно поэтому я и считаю преступление, которое совершила Бриджит, достаточно тяжелым, — сказал он. — И неспроста суды считают злоупотребление доверием отягчающим вину обстоятельством. На мой взгляд, это даже хуже, чем похищение денег. В конечном итоге злоупотребление доверием означает глубокую моральную травму, нанесенную человеку, который тебе верит и тебя любит и который поэтому перед тобой совершенно беззащитен. Иными словами, последствия подобных преступлений могут быть катастрофическими — такими, что никакими деньгами их не измерить.

Талли удивленно покосилась на него. Похоже, Джим много размышлял на эту тему и имел собственное аргументированное мнение.

— Быть может, это мне урок, — сказала она печально. — Никому не доверять и полагаться только на себя. — «И никого не любить», — мысленно добавила Талли.

Она на собственном горьком опыте убедилась, к чему это может привести. Только сейчас Талли стало окончательно ясно, как глупо и наивно она себя вела и какой была соблазнительной и легкой мишенью для каждого, кто захотел бы воспользоваться ее деньгами или положением.

— Во всем полагаясь на Бриджит, я разленилась и совершенно разучилась сама о себе заботиться, но теперь все будет иначе, — проговорила она извиняющимся тоном, но в глубине души Талли ощущала необычайный прилив гордости и сил.

Ей нравилось сознавать, что теперь она будет делать все сама. Правда, в последнее время она часто думала о том, что нанять нового помощника или помощницу все-таки придется. Этого настоятельно требовала ее профессиональная деятельность, но Талли рассудила, что одно другому не мешает. Одно дело поручить помощнику, скажем, организацию натурных съемок, и совсем другое — отдать ему на откуп все заботы о своих сугубо личных нуждах. От последнего она твердо решила воздерживаться, да и спешить Талли в любом случае не собиралась, поскольку после печального опыта с Бриджит ей было неприятно даже думать о том, что рядом с ней снова будет находиться посторонний человек, который просто по характеру своей работы будет знать о ней слишком многое.

— Ну, рано или поздно доверять кому-то все равно придется, — проговорил Джим, но она отрицательно покачала головой.

— Может быть, и нет.

В ее жизни почти не осталось людей, которым она могла бы — и хотела — доверять. Фактически теперь у нее была только Макс, но, как ни суди, она была еще слишком молода. Нет, дело было вовсе не в том, что Талли считала ее глупой или безответственной, и все же, случись что, она не смогла бы на нее опереться — да и не стала бы, ведь Макс была ее дочерью, ее единственным ребенком. Что касалось ровесников или людей постарше, то тут Талли оказалась фактически в пустоте, и поэтому поступок Джима, протянувшего ей руку помощи, был для нее так важен.

Они сами не заметили, как добрались до похоронного бюро. Джим припарковался на стоянке для клиентов и вслед за Талли вошел внутрь. Он был в джинсах, кроссовках и белой футболке, однако, несмотря на это, выглядел вполне солидно, да и держался с достоинством. Сама Талли все еще была в вытертых до дыр шортах и старой майке Макс, но ей было на это наплевать. Главное, считала она, вовсе не внешность, а то, что у нее в душе; во всяком случае, ее манера одеваться нисколько не переменилась, и Джиму это даже нравилось. Насколько он успел узнать, как из опыта личного общения, так и из собранных в рамках расследования материалов, Талли была честной, порядочной женщиной, на которую нисколько не повлиял ее звездный статус. В прошлом Джиму приходилось сталкиваться с голливудскими знаменитостями, но Талли была нисколько на них не похожа. С ним она всегда держалась по-дружески просто и никогда не подчеркивала, что она звезда, а он — обычный агент, и Джим бесконечно ее за это уважал. Очень немногие вели бы себя на ее месте так же.

Дежурный сотрудник похоронного бюро был вежлив и внимателен. Сначала он повел их выбирать гроб, потом предложил несколько вариантов погребальных служб, и Талли выбрала церковное прощание. Потом клерк попросил приготовить отцовскую фотографию, которая будет выставлена в церкви, а также костюм, в котором Сэма должны были положить в гроб, но и это было еще не все. Ей предстояло купить участок на кладбище, написать некролог, выбрать подходящую музыку, договориться с церковной администрацией о времени похорон и найти священника, который совершит отпевание. Дел, о которых предстояло позаботиться, было так много, что Талли почувствовала, что у нее голова идет кругом.

Почти не глядя она подписала договор и несколько бланков, после чего они с Джимом поехали на кладбище. Там они выбрали спокойное местечко под раскидистым деревом, и Талли договорилась, чтобы впоследствии сюда же перенесли и прах ее матери. В итоге она приобрела сразу четыре смежных участка — в том числе для себя и для Макс. Эта идея пришла ей в голову совершенно неожиданно, и Талли мысленно ужаснулась тому, какие мрачные мысли приходят ей в голову, но потом подумала, что ничего страшного в этом нет — просто ей хотелось быть уверенной, что когда-нибудь все они будут лежать рядом. В целом, однако, ей было очень не по себе от всего, чем она вынуждена была заниматься: хлопоты об отцовских похоронах напоминали Талли о том, что ее жизнь в последнее время полна утрат и потерь. Тщетно она пыталась припомнить хоть что-нибудь хорошее, что случилось с ней за прошедший год с небольшим; все ее воспоминания были буквально напитаны болью, и в конце концов Талли решила, что не вспоминать будет легче.

С кладбища они поехали в пресвитерианскую церковь в Бель-Эйр, чтобы договориться со священником, но того не оказалось на месте, и им пришлось ждать почти час. В результате, когда Джим привез Талли домой, было уже почти семь вечера, и она еле держалась на ногах, а ведь ей еще предстояло писать некролог.

Войдя в гостиную, Талли бросила свою объемистую сумку на диван и, без сил опустившись рядом, посмотрела на Джима, который провел с ней почти весь день.

— Спасибо, — снова поблагодарила она. — Я просто не знаю, как бы я со всем этим справилась, если бы не ты.

Джим кивнул. Он видел, что Талли говорит это совершенно искренне, а не из вежливости; кроме того, ему было очевидно, что она смертельно устала. За несколько часов Талли, казалось, похудела еще больше: щеки ее впали, скулы заострились, и только глаза на осунувшемся лице казались огромными, как крупные тропические звезды. Если бы Джим не был для нее посторонним, он бы уложил Талли в постель, но сейчас не решался предложить ничего подобного, поэтому просто заварил и принес ей на диван чашку с чаем.

Талли благодарно улыбнулась. То же самое сделала бы для нее Бриджит, но сейчас она подумала об этом лишь мимолетно и почти без горечи.

— Ты потратил на меня целый день, — сказала Талли.

— Мне все равно было нечем заняться. Бобби уехал к другу, и я, веришь ли, даже пошел на работу, чтобы разобраться с кое-какими бумагами.

— Вот видишь, ты работал, а я тебя оторвала, — возразила она.

— Там не было ничего важного, — отмахнулся Джим. — Стандартные докладные, приказы, отчеты… Кроме того, мне приятно, что я смог тебе хоть чем-то помочь. Если хочешь, я мог бы сходить за продуктами… — Сказав это, Джим слегка смутился. Ему нравилось помогать Талли, но он боялся показаться навязчивым или поставить ее в неловкое положение: ведь она ничем не могла отплатить ему за его услуги. — У тебя в холодильнике опять пусто, и я подозреваю — ты продолжаешь питаться святым духом, — добавил он, пытаясь перевести разговор в шутливое русло, и Талли рассмеялась.

— Если я голодна, то по дороге домой я захожу в кафе или в кулинарию. Кажется, я уже говорила, что совершенно не умею готовить. Когда-то этим занимался Хант, но я, увы, не повар.

— Тогда тебе, наверное, следовало бы нанять человека, который мог бы кормить тебя нормальной едой. В противном случае ты либо умрешь с голода, либо испортишь себе желудок. Честно говоря, вид твоего пустого холодильника действует мне на нервы.

Джим действительно привык набивать свой холодильник едой для двух подростков-спортсменов, поэтому с его точки зрения того, что иногда все же лежало в холодильнике у Талли, было маловато для взрослого человека. Джим готов был поклясться, что их хомяк съедает в день больше, чем Талли за неделю.

— Я не хочу, чтобы рядом со мной постоянно находились чужие люди, — призналась Талли. — Кроме того, мне не очень нравится, когда кто-то старается ради меня одной. Да и ужинать в одиночестве, как бы хорошо ни была приготовлена пища, не самое лучшее занятие. Когда-то, когда Макс еще жила со мной, я пыталась что-то готовить, и за неимением выбора мы обе это ели, но Хант совершенно меня затмил, когда перебрался ко мне. Он оказался таким замечательным поваром, что мою стряпню никто больше не хотел есть. Даже я сама. — Талли улыбнулась. — А ты умеешь готовить?

— Пришлось научиться. Я стал готовить для мальчиков, когда Дженни заболела… и потом тоже. Правда, жаренное на решетке мясо для барбекю получается у меня не в пример лучше, чем обычные супы и каши, но я как-то справляюсь… справлялся, пока парни не перешли на пиццу и прочую замороженную дрянь. Вот пиццу я разогреваю просто мастерски, — добавил Джим, и Талли снова рассмеялась. — Ну так как, может, мне все-таки купить тебе что-нибудь из еды? Что бы ты хотела?

Талли покачала головой. Она не чувствовала голода, хотя не ела почти весь день.