— Не думаю, что мне удастся проглотить хотя бы кусочек, — призналась она. — К тому же до завтра мне нужно написать некролог для… для папы. — Помимо этого, ей нужно было съездить в отцовский дом, чтобы выбрать хорошую фотографию и найти подходящий костюм, но это казалось Талли непосильной задачей, во всяком случае — сейчас. Она просто не могла заставить себя вернуться туда после страшных утренних событий.
— Ты обязательно должна что-нибудь съесть, — не сдавался Джим.
— Я съем что-нибудь позже, — уклончиво ответила Талли, и он рассмеялся.
— Ну да. Что-нибудь вроде той половинки грейпфрута, которая завалялась у тебя в холодильнике еще с прошлой недели. Если, конечно, она еще не испортилась, — сказал Джим, и она тоже улыбнулась.
Некоторое время спустя он все же ушел, а Талли села за компьютер, чтобы написать некролог. Она пыталась припомнить самые важные вехи из биографии отца, но мыслями постоянно возвращалась к Джиму. Он был так добр и так внимателен, что Талли просто не знала, как его благодарить.
Было уже около девяти, когда в дверь кто-то позвонил. Оторвавшись от работы, Талли спустилась в прихожую. Это оказался посыльный, который доставил ей ужин из китайского ресторана, и Талли подумала, что этой горы продуктов хватило бы на нескольких человек — и еще осталось бы на завтра. Убрав часть коробок в холодильник, который действительно показался ей пустоватым, она вернулась к компьютеру.
Было уже около полуночи, когда она наконец закончила некролог. Распечатав его в нескольких экземплярах, Талли отправилась на кухню, чтобы заварить себе чаю, и, неожиданно почувствовав зверский голод, съела почти все, что прислал Джим. Китайская еда пришлась ей по вкусу, и она отправила Джиму благодарственную эсэмэску, но он не ответил. Наверное, подумала Талли, он уже спит. Ей тоже пора было отдыхать — завтрашний день обещал быть не менее тяжелым, чем сегодняшний, поэтому она поднялась в спальню и легла.
Талли очень надеялась, что усталость возьмет свое и она быстро заснет, но этого не случилось. Тянулись часы, а она по-прежнему лежала без сна, думая об отце и обо всем, что произошло за день. Кроме того, ей еще предстояло сообщить страшную новость Макс. К счастью, с этим можно было подождать до вечера воскресенья, когда дочь вернется из своего похода: Талли просто боялась ей звонить, зная, какое горе причинит Макс известие о смерти Сэма, которого она обожала.
Поздним утром Талли разбудил звонок Джима. Он спросил, как она себя чувствует, и она ответила, что все более или менее в порядке, и еще раз поблагодарила за присланный ужин.
— Не стоит благодарности, — сказал Джим. — Скажи, может быть, я могу еще чем-нибудь помочь?
— Не знаю, я, наверное, справлюсь сама, но все равно спасибо. Ты просто ангел!
— Не ангел, а агент, — рассмеялся Джим. — У нас в ФБР это так называется. Ладно, если понадобится моя помощь, сразу позвони, не стесняйся. И не забудь пообедать!
Пообедать Талли не забыла, благо китайской еды оставалось еще достаточно. Сразу после этого она поехала в дом отца, чтобы отыскать там подходящий костюм, туфли, рубашку и галстук. Что касалось фотографии, то Талли уже примерно знала, что ей нужно. Она хотела найти снимки, где Сэму было бы лет пятьдесят или около того. Именно таким Талли его всегда представляла, но, когда нужные снимки отыскались, она поразилась, до чего велико было сходство между ней нынешней и отцом, когда тот был на три десятка лет моложе. В одном из шкафов она обнаружила картонную коробку с фотографиями матери и решила, что тоже заберет их с собой.
Из отцовского дома Талли поехала в похоронное бюро и, отдав служащим костюм, фотографию и некролог, вернулась к себе. Не успела она шагнуть через порог, как ей позвонила Макс.
— Привет, мам! — услышала Талли жизнерадостный голос дочери.
Макс была очень довольна походом; они с друзьями прекрасно провели время, отдохнули и увидели много интересного, о чем она и поспешила сообщить. Оказывается, их группа ездила в Нью-Гэмпшир и сплавлялась по реке на плотах.
Талли слушала Макс не перебивая.
— А как твои дела, ма? Как прошли выходные? — спросила наконец дочь.
— Не очень хорошо, — вздохнула Талли и, ощупью найдя стул, опустилась на него. Она очень боялась того, что́ ей придется сообщить Макс. — По правде говоря, у меня плохие новости… Дедушка умер вчера… — Талли не выдержала и заплакала. — Он умер во сне и совсем не мучился. Просто заснул и не проснулся.
В трубке было слышно, как рыдает Макс, страшное известие причинило ей сильную боль. Наконец она спросила:
— Ты… ты была с ним?
— Да. Я… я все время держала его за руку, — объяснила Талли, судорожно всхлипывая. — Папа сказал, что любит меня, и уснул. Мы сидели в саду, в шезлонгах… Я тоже задремала, а когда проснулась, он… его… Знаешь, в последние дни он был очень слаб, но я даже не думала…
— Ах, мама, мне так жалко дедушку! Вот бы он пожил еще немного… А теперь… ведь я даже не успела с ним попрощаться! Ладно, завтра я прилечу.
Талли машинально бросила взгляд на часы и прикинула, сколько времени может быть сейчас в Нью-Йорке. Пожалуй, на самолет Макс уже не успевала — даже на самый поздний рейс.
— Я вылечу первым же рейсом завтра, — сказала Макс, и Талли обещала заказать ей билет.
— Похороны состоятся во вторник, — добавила она.
— Бедный дедушка!.. И бедная ты… — Макс очень жалела, что не может обнять мать и хоть немного ее утешить. Талли прошла через многое, и присутствие рядом родного человека могло бы облегчить ее страдания.
— Я могу чем-нибудь помочь, ма? Я имею в виду — с похоронами?
— Нет, дорогая, я уже обо всем позаботилась. Это оказалось проще, чем я думала, — в похоронном агентстве, куда я обратилась, все очень хорошо организовано.
Некролог должен был появиться в газетах уже завтра, прощание для друзей и бывших коллег было назначено на вторую половину дня. Что касалось самих похорон, то Талли распорядилась сделать их закрытыми для посторонних. Ей не хотелось, чтобы, кроме нее и Макс, возле могилы толпились зеваки. К сожалению, она слишком поздно сообразила, что после прощания и похорон она, по традиции, должна принять коллег и друзей отца в своем доме. Так было принято, и Талли не имела ничего против — она уже решила, что объявит об этом в церкви. Другое дело, что завтра с утра ей придется обзванивать фирмы, принимающие заказы на ресторанное обслуживание на дому, но она была уверена, что никаких трудностей с этим не возникнет. Главное, что она вспомнила об этом вовремя, когда еще можно было что-то сделать.
Они с Макс поговорили еще немного. Талли рассчитывала, что дочь прибудет в Лос-Анджелес около одиннадцати утра: полеты с востока на запад давали некоторый выигрыш во времени, а значит, уже завтра они будут вместе. При мысли об этом у нее сразу стало теплее на душе — оставаться одной и постоянно думать о случившемся несчастье было слишком мучительно. Скорому приезду дочери Талли была рада даже больше, чем вчерашнему визиту Джима, хотя ей и было ясно, что без него она вряд ли сумела бы сделать все как надо.
Вечером Джим позвонил ей снова.
— Ты сказала Макс?.. — сразу спросил он. Джим думал об этом чуть не весь день и переживал за Талли и за ее дочь, которую, впрочем, видел только однажды, да и то мельком.
— Сказала, — печально откликнулась Талли.
— Ну и как она?..
— Ничего. Более или менее, хотя, конечно, ей было больно об этом услышать. Макс очень любила папу… — Талли вздохнула. — Я хотела еще раз тебя поблагодарить. Без тебя я бы не справилась.
— Справилась бы, — уверенно ответил он. — Просто со мной тебе было немного легче, так что… Звони, если тебе что-то понадобится, я постараюсь помочь. Завтра я, кстати, весь день буду на службе, а это совсем рядом с тобой. Думаю, я смогу подъехать очень быстро.
— Хорошо, я позвоню, — с признательностью сказала Талли.
Несмотря на то что она твердо решила быть крайне осмотрительной в выборе друзей, у нее не было ощущения, будто Джим пытается воспользоваться ситуацией и втереться к ней в доверие. Талли нисколько не сомневалась, что он был хорошим человеком — внимательным, отзывчивым и добрым, который вел себя как самый настоящий друг.
Макс приехала на следующий день около полудня. Они с Талли обнялись и долго плакали. Никто из них не мог представить, как они будут жить дальше без Сэма — без любящего деда и мудрого отца. У Талли даже появилось чувство, будто они с Макс потерпели кораблекрушение и были выброшены на необитаемый остров и теперь вынуждены подбирать обломки и крепко держаться друг друга, чтобы просто выжить. Единственное, на что Талли надеялась, это на то, что в ее жизни в конце концов наступит светлая полоса — и они с Макс окажутся в надежной, тихой гавани, чтобы попытаться спокойно залечить полученные раны. К Макс это, правда, относилось в несколько меньшей степени, зато сама Талли чувствовала себя моряком, которого слишком долго трепали свирепые ураганы и бури, и теперь ее сердце тосковало по клочку твердой земли, на который она могла бы встать обеими ногами, не боясь, что зыбкая почва вновь уйдет из-под ног. Ее трудное плавание продолжалось уже почти год, но, по крайней мере, скорбь, которую она сейчас испытывала, была иного рода — чистой и искренней. Ее никто не предал, не обокрал, ей никто не изменял и не лгал; она просто потеряла человека, которого на протяжении многих лет любила всей душой и всем сердцем.
И теперь ее сердце болело так, словно кто-то вонзил в него острый хирургический скальпель. Это было мучительно, но Талли оставалось только терпеть.
И она терпела, терпела, как могла.
Глава 17
Похороны Сэмюеля Льюиса Джонса получились солидными и торжественными. Талли была уверена, что отцу они бы понравились. Букеты белых лилий наполняли церковь своим тонким ароматом, внушительно поблескивал лакированный гроб из красного дерева, а надгробная речь священника, которого Талли заранее снабдила всей необходимой информацией, звучала проникновенно и трогательно.
Сама Талли тоже сказала несколько слов об отце. Все его друзья-ровесники давно умерли, поэтому рассказать о его профессиональной карьере, о выдающихся достижениях и победах, о том, каким преданным другом и нежным отцом он был, могла только она. И Талли неплохо с этим справилась, хотя несколько раз горло ее перехватывал спазм, и тогда она ненадолго замолкала. Большинство людей, пришедших проститься с Сэмом, когда-то были его клиентами, и хотя он отошел от дел уже больше десятка лет назад, они до сих пор помнили его мудрые советы, а главное — сердечное и внимательное отношение к их бедам и проблемам, какое редко встречается у современных адвокатов. Пришли на похороны и несколько знакомых Талли, в том числе Виктор Карсон, сидевший в одиночестве на одном из задних рядов, и домработница отца Амелия. Когда же Талли, держа за руку Макс, выходила из церкви, среди тех, кто пришел отдать последний долг ее отцу, она заметила и Джима, одетого в строгий черный костюм. Увидев, что она на него смотрит, Джим сдержанно кивнул ей, и Талли кивнула в ответ.
Прежде чем отправиться на кладбище, Талли пригласила всех, кто был в церкви, прийти к ней вечером домой. Джима она приглашала тоже, но он сказал, что не хотел бы навязываться ей в такой момент.
— Ты не будешь навязываться, — сказала она и добавила вполголоса: — К тому же в кои-то веки у меня дома будет нормальная, вкусная еда.
Джим улыбнулся на это, потом сказал несколько сочувственных слов Макс. Вскоре после этого Талли с дочерью отправились на кладбище, чтобы сказать Сэму последнее «прости». Мысль о том, что, когда могила будет засыпана, они уйдут и оставят его одного, была мучительной для обеих, поэтому к тому времени, когда Талли наконец вернулась домой, она выглядела бледной и несчастной. Несколько человек, однако, уже были там, и им с Макс пришлось обойти всех и поблагодарить за то, что они пришли. Постепенно людей становилось все больше, многих Талли знала не очень хорошо — это были коллеги Сэма по адвокатскому цеху, которых она видела только мельком, и все же ей было приятно думать, что столько людей любили и ценили ее отца.
Для себя и дочери Талли отыскала в стенном шкафу два черных платья, которые купила очень давно, кажется, тоже на чьи-то похороны. И она, и Макс выглядели в них очень достойно и строго. Правда, Талли настолько отвыкла от платьев, что казалась себе похожей на огородное пугало, однако она ни минуты не колебалась, решив, что в память об отце должна быть одета соответствующим образом. Траур, однако, нисколько ее не портил, напротив, черный цвет выгодно подчеркивал ее стройную фигуру и светлые волосы. Макс в траурном одеянии выглядела на редкость привлекательно и казалась совсем юной. Гости охотно заговаривали с ней, интересовались, где она учится и какую выбрала специализацию, на что Макс с гордостью отвечала, что хочет быть юристом, как дед.
"Прости меня за любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Прости меня за любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Прости меня за любовь" друзьям в соцсетях.