Дима приезжал в Сумы еще много раз. Ехал в Киев и вдруг сворачивал на сумскую трассу, а не на полтавскую. Останавливался в центре, в гостинице с большим фонтаном под окнами, и, если было не слишком поздно, шел на прогулку, думая о том, где Настя могла бы сейчас ужинать. Выбирал маленький ресторанчик и входил в него. И в первые секунды, пока еще глаза не привыкли к яркому свету, он «видел» ее за столиком у окна. Обязательно у окна. Если был день и в окно светило солнышко, он видел ее в солнечных лучах, она медленно поворачивала голову и… бежала к нему, а он – к ней. Если шел дождь, Настя задумчиво смотрела в окно, а потом медленно поворачивала голову и… вскрикивала и мчалась к нему, сметая все на своем пути.
Он искал ее каждую минуту, бродя по городу.
Фонтан спать не мешал – ему и так не спалось. Он вставал и смотрел в окно или выходил на балкон и созерцал ночной город. Он боялся – а вдруг она пройдет мимо, а он не заметит! Засыпал он под утро, а потом снова шел искать…
Снова заходил в адресный стол – списки уже были электронными. Снова запрашивал ЗАГСы и архивы. Подтверждения родства не просили – просили денег. Он посылал. Результат оставался прежним.
Он снова поехал в санаторий. Там были новые хозяева, новое название. Сказали, что весь архив был уничтожен в августе девяносто первого.
И еще он по-своему объяснял название города. Он «сумував» о Насте, и название города наилучшим образом соответствовало его чувствам. А потом он где-то прочел, что название города могло произойти от слова «сумувати», потому что казаки сумской крепости тосковали по женщинам. Чтобы унять их тоску, Екатерина Вторая направила в крепость красивых женщин…
Тоску Димы не мог унять никто, даже самая красивая женщина на свете.
Лена поправила штору и села за туалетный столик. Ее распирало от желания поговорить.
В юности можно было поболтать с Тарасом даже в час ночи, а теперь? Теперь нельзя, теперь они чужие. Тарас не может простить Диме успеха. Он и к ней стал плохо относиться. О подругах и говорить нечего – они исчезли давно, как только папа начал пить.
Дима тоже стал чужим. Выскользнул, как угорь, и поймать невозможно. А ведь был когда-то податливым как воск. О, если бы ей сказали, к чему приведет любовь к нему!
Любовь! Это награда или наказание?
Их первая встреча… Дима ест клубнику, не глядя на нее, а она сгорает от любви. Ей и сейчас не по себе, когда она смотрит на него. А он ее любит или жалеет? Иногда говорит, что любит, но интонация не та, что раньше. Сейчас все иначе, не только это. Сколько раз, ласкаясь, она пыталась вернуть былое ощущение счастья и единения, но бесполезно – Дима уже другой. И что делать? Принимать его растянутые губы за улыбку, отрешенный взгляд – за влюбленный и верить словам «Я никогда тебя не оставлю»?..
А может, снова пойти к гадалке? Ведь она уже когда-то ходила, вернее, ездила далеко, в пригород Харькова. Гадалка возвращала непутевых мужей, но случай Лены был особенным. Сейчас Лена дорого заплатила бы, чтобы того гадания никогда не было…
Дима позвонил Богдану, как только открыл глаза.
– Чем могу помочь? – спросил Петренко без обиняков.
Богдан был адекватным – адекватные врачи правильно делают, что сразу проясняют ситуацию, им же звонят не для того, чтобы поговорить о погоде.
– Надо забрать из больницы на Братиславской одну девушку. Сможешь?
– А что с ней?
– Стресс, головные боли. Да ты сам во всем разберешься.
– Ладно, заберу.
– Тогда я сейчас поеду к ней, решу формальности и позвоню тебе.
– Хорошо.
– Счет мне пришлешь.
– Договорились.
Катя лежала на высоких подушках. Увидев Диму, она поднялась еще выше и пригладила руками волосы.
– Доброе утро. – Дима улыбнулся.
– Здравствуйте… – Она покраснела. – Мне сказали, что вы вчера приходили. Ой, роз не надо…
– Почему? – Он с удивлением посмотрел на небольшой букетик.
– Я их не люблю. В детстве я укололась розой, такой нарыв был, чуть палец не отрезали. Знаете, что такое панариций?
– Приблизительно.
– Это когда палец гниет и похож на фиолетовую сосиску. И так болит, что спать невозможно. Видите? – Она показала на шрам длиной пару сантиметров вдоль указательного пальца. – Хотели вообще отрезать. После операции я заснула, и мне приснилось, что розы просто лезут из меня, как в фильме «Чужой».
– Значит, то была плохая роза, недобрая, хотя… – Дима усмехнулся своему воспоминанию. – И добрые розы колются. Хорошо, в другой раз я принесу ромашки. – Он положил розы на столик у окна.
– Вы собираетесь меня навещать?
– Да, собираюсь.
– Это лишнее!
– Нет, не лишнее.
Он поставил стул рядом с кроватью и сел. В глазах Кати появился испуг. Теперь он видел, что ее глаза серо-голубые.
– Меня зовут Дмитрий Хованский, и меня не надо бояться.
– Послушайте, – Катя таращилась на него во все глаза, – я не понимаю, чего вы это… Ну зачем вам все это надо? Зачем я вам?
– Зачем? – переспросил Дима. – Ну… я хочу тебе помочь.
– Так не бывает.
– Бывает.
Она недоверчиво прищурилась:
– Не верю. Я некрасивая…
– Ты симпатичная. И вот что… – Дима потер пальцами висок. – Ты напоминаешь мне девушку, которую я люблю.
– Так помогайте этой девушке…
– Не могу. Я не знаю, где она, я потерял ее много лет назад. Поэтому хочу помочь тебе.
– Хм…
– Катя, врач сказал, что тебе нужно лечиться. Ты согласишься переехать в частную клинику?
– Частную? Вы что, издеваетесь?! У меня нет таких денег!
– Деньги – не твоя забота, а моя.
– Нет, я не согласна.
– Хорошо, в таком случае я хочу тебе помочь как беженке.
– Отправьте деньги в фонд помощи беженцам.
– Я предпочитаю знать тех, кому помогаю.
Некоторое время Катя смотрела на него молча.
– Слушайте, тут что-то не так. Одно дело дать чужому человеку сто гривен, чтобы с голоду не помер, а вот частная клиника – это совсем другое. Знаете, я не такая больная, которой нужна помощь. Чего это вы такой добренький? В бордель таких, как я, не берут, в любовницы – тоже. На органы меня не разберешь – такие органы даром никому не нужны. Чем я должна отплатить за вашу щедрость, господин хороший? Вы богатый, а все богатые за копейку три шкуры сдерут.
Дима вынул из кошелька деньги, положил на тумбочку и встал.
– Я обязался тебе передать. Пересчитай.
– Что это?
– Твои деньги. Полицейские просили передать. Взяли в твоей комнате, в квартире Федченко.
Катя пересчитала.
– Тут лишние шестьсот гривен.
– Это от Федченко, на химчистку. Все по протоколу?
Он протянул лист растерявшейся Кате:
– Внизу напиши «получила»… И прописью – сколько получила… Та-ак. И распишись вот здесь.
Катя расписалась.
– Твою сумку я оставлю на пропускнике. Прощай.
Она догнала его в коридоре и схватила за рукав.
– Дмитрий, простите меня, ради бога. – Она тяжело дышала. – Не обижайтесь. Честное слово, – она прижала руку к груди, – я просто не понимаю…
– Хорошо, успокойся, – он бросил взгляд на пациентов, с нескрываемым любопытством наблюдавших за ними, – пошли в палату.
Катя забралась под одеяло, отдышалась и уставилась на Диму.
– Буду с тобой искренним, – сказал он, ослабляя галстук. – В восемьдесят восьмом году я встретил девушку. Я полюбил ее и сразу потерял. А тебя увидел и…
Глаза Кати медленно ползли на лоб. Дима вздрогнул и помахал рукой:
– Боже сохрани, только не подумай чего! Я женат, мы ждем ребенка, я просто хочу тебе помочь. Мне это нужно, понимаешь? Очень нужно.
– Хм… А девушка та… куда она делась?
– Не знаю.
– А вы ее искали?
– Да, искал, много лет… И еще надеюсь найти.
– Она красивая?
– Она самая лучшая, у нее самые красивые глаза, фигура, волосы… Когда она улыбается, весь мир улыбается вместе с ней…
Катя склонила голову набок:
– А вы романтик! Ох, если бы мужчина так обо мне говорил! – Она закатила глаза. – А как зовут вашу девушку? Случайно не Оксана?
– Нет, ее зовут Настя. А кто такая Оксана?
– Моя мама. Отца у меня нет.
– Так не бывает.
– Он погиб к автокатастрофе.
– Жаль.
– Ну что? Ты согласна уехать отсюда?
– Даже не знаю… – Катя комкала одеяло. – Вы же так потратитесь. На лекарство столько денег нужно, вы даже не представляете. Я думала, полежу пару дней и снова буду искать работу.
– Ну, тебе решать. Я не могу настаивать. Скажу честно, вид у тебя неважный.
– Вид – это не самое главное, – возразила Катя. – Даже не знаю.
Она замолчала, и между ее широких бровей пролегли две глубокие складки.
– Давай так: если сейчас не хочешь лечиться, выписывайся, и я возьму тебя на работу. Что ты умеешь?
Она пожала плечами:
– Шить, вязать умею, убирать, готовить.
– Негусто…
– Это кому как, – с вызовом бросила она, – я этим на жизнь зарабатываю!
– А какое у тебя образование?
– Филфак университета…
– Ничего себе! А чего это ты в домработницы нанялась?
– Как это чего? Вы что, не на этой земле живете? Тут своих филологов хватает. Я пыталась устроиться репетитором украинского языка, да куда там! Как узнают, что беженка, все! – Она махнула рукой. – А в Бердичеве репетиторы нужны, как на бане гудок! Я снова пойду в домработницы.
– Хм… Тебе же нельзя работать физически.
– И что, что нельзя? Кому это интересно?
– Мне интересно. Вот что, пойдешь на курсы секретарей, мое предприятие оплатит. Потом будешь у меня работать, мне нужен специалист с хорошим знанием украинского языка.
– А где курсы? В Бердичеве?
– Почему в Бердичеве? – растерялся Дима.
– Так я там зарегистрирована, а здесь мне жить не у кого, только если у хозяев. На съемную квартиру у меня денег нет.
– У меня есть родственник, – выпалил Дима, чувствуя, что Катя вот-вот согласится. – Он холостяк, поживешь у него бесплатно.
– Бесплатно я не могу.
– Значит, будешь убирать, у него до этого руки не доходят, зато он отлично готовит.
– А что, ваш родственник уже согласился меня взять? – Она недоверчиво прищурилась.
– Я еще не говорил с ним, но уверен, что охотно согласится, он хороший человек, очень добрый.
– Фантастика какая-то, просто мексиканский сериал! – воскликнула Катя, пожимая плечами. – Ну, раз родственник уже, считай, берет меня, тогда я согласна.
Она ойкнула и закрыла глаза.
– Что такое?
– Голова… – Катя скривилась. – Будь она неладна! Вот всегда так неожиданно и резко!
Дима выбежал в коридор и позвал сестру.
– Все! – сказал он, вернувшись. – Я тебя больше не слушаю и перевожу в частную клинику. Попробуй только отказаться!
– Только я все отработаю, – прошептала она, морщась.
– Обязательно отработаешь! – буркнул Дима, поправляя одеяло.
Вошла медсестра с аппаратом для измерения давления.
– Что болит? – спросила она, проверяя пульс.
– Голова… – прошептала Катя, и по ее вискам потекли слезы.
– Плакать не надо, – отстраненно сказала медсестра, считая пульс. – Пульс нормальный. Мужчина, – она посмотрела на Диму, – а вы, собственно, кто ей?
– Я, собственно, знакомый.
– Тогда вам лучше уйти, – по-хозяйски распорядилась медсестра.
– Хорошо, я уйду. Заведующий на месте?
– Должен быть на месте, вторая дверь справа, в конце коридора.
– Спасибо, – одними губами сказала Катя.
– Мне нужен твой телефон.
– Мой номер…
Она продиктовала номер. Дима нажал кнопку вызова, и в тумбочке раздался звонок.
– Все верно. Катя, ни о чем не волнуйся, сейчас все оформят и тебя заберут.
Через полчаса, обговорив с завотделением все нюансы перевода, он спустился в вестибюль и вынул телефон:
– Богдан, это я. Документы будут готовы через полчаса, можешь присылать машину.
– Хорошо. Сейчас тебе перезвонит мой секретарь. Скажешь, кого и откуда забирать.
Глава 4
Дима быстро разделался с завтраком и заглянул в общую столовую. Настю он нашел сразу – она сидела спиной к дверям. Ее зелено-оранжевый сарафан резко выделялся на фоне американских джинсовых костюмов, французских трикотажных батников, белых теннисных шортов и футболок «Лакоста» с маленьким крокодильчиком на рукаве или груди. В Харькове все это продавалось с рук цыганами в Детском мире, фарцовщиками и сотрудниками «Интуриста», а также в магазине «Березка» за боны, которые покупали у моряков загранплавания. На Диме были джинсы за двести сорок рублей – подарок родителей на день рождения, – футболка за четвертной и замшевые мокасины за пятьдесят целковых.
Света и Аня появились в коридоре первыми. Света смерила Диму взглядом и убрала с лица прядь волос. Крутя на пальце брелок с ключом от номера, к ним подошел Тарас.
"Прости за любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Прости за любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Прости за любовь" друзьям в соцсетях.