Я не понимаю, почему просто стою и наблюдаю за событиями, разворачивающимися передо мной. Женщина выпрыгивает из фургона, открывает дверь, а затем бежит ко мне. Я мгновенно узнаю ее. И, как только я поворачиваюсь, чтобы бежать, она хватает меня за волосы и прижимает к лицу тряпку. Сердце бешено стучит в груди, когда я пытаюсь оттолкнуть ее руку от моего рта. Я начинаю кричать и звать Уилла, но, уже вдохнув пары, через несколько секунд чувствую, что она полностью одолела меня. Я стараюсь пнуть ее, но эта безумная гораздо сильнее, и я проваливаюсь в темноту.




УИЛЛ


Я слышу хлопок двери и визг шин, смотрю в окно, пытаясь понять, что там за суматоха. Я знаю, что Кэт где-то на улице, потому что видел, как она шла по дорожке. Ей осточертели меры безопасности, принятые мной для ее же защиты, особенно с тех пор, как мы стали получать так много смертельных угроз в последнее время, в основном направленных против нее. Я еще раз выглядываю в окно, Кэт нигде не видно, и только ее iPod лежит на земле возле нашего дома. Волны паники пронзают мое тело. Я встаю, сбегаю по лестнице, на ходу зову службу безопасности и выскакиваю за дверь.

— Кэт? — кричу я, а потом замечаю следы шин на асфальте, возле нашей подъездной дорожки.

— Какого хрена? — говорю я громко, в то время как очередная волна беспокойства накрывает меня.

— Кэт, ты где? — зову я снова и смотрю по сторонам. Внутри у меня бушует паника, теперь я думаю, что что-то здесь очень неправильно.

Она всегда отвечает мне. Блин, где она?

Я продолжаю смотреть вдоль улицы, пытаясь поймать любую зацепку, куда она могла пойти. Ничего. Я смотрю на iPod, брошенный на землю, и обращаю внимание на розовый конверт, на котором написано: «Открой, если хочешь узнать, где она». Прочитав это, мне становится трудно дышать. Я наклоняюсь, разрываю его и вижу фотографию, на которой мы с Кэт целуемся, но лицо Кэт зачеркнуто, а на этом месте красным маркером нарисован крест.

Черт… чертово дерьмо… это нехорошо... это, очень, очень нехорошо!

Ужас бежит по моим венам. Сердце бешено стучит в груди. Я бегу внутрь и звоню в полицию сообщить им о том, что произошло.

Меня окружает целая группа охранников. Слишком много и слишком поздно. Придурки! Почему они не защитили одного-единственного человека, который значит для меня все. За что я плачу им? Тупые ничтожные ублюдки. Что до меня, они все, на хрен, уволены!

— Да, я думаю, мою жену похитили, — кричу я в трубку.

— Ладно, успокойтесь и расскажите, что происходит.

— Нет, вы не понимаете! Она беременна, а там следы шин, и у меня письмо... Мы должны найти ее прямо сейчас, пожалуйста, — говорю я, почти срываясь на рыдания. Я чувствую себя беспомощным и понятия не имею, с чего начать поиски.

Марк, наш начальник охраны, берет телефон, пока я сижу в кресле и раскачиваюсь вперед-назад. У меня поднимается давление, сердце выпрыгивает из груди. Я пытаюсь позвонить Кэт на сотовый, надеясь, что он при ней, но потом слышу звонок, доносящийся из нашей спальни.

Блин! Ее телефон здесь!

Я начинаю вытаскивать все письма от рыжей сумасшедшей. Это, должно быть, она. Я выкладываю все доказательства на стол и жду полицию, пытаясь побороть свое внутреннее смятение.

Раздается стук в дверь, и я бегу открывать ее.

— Мистер Сандерс, нам поступило сообщение о предполагаемом похищении, — объясняет полицейский.

— Да, это моя жена. Она пошла в конец подъездной аллеи, и я услышал, как захлопнулась дверь машины, а затем визг шин. Ее iPod был найден на земле, и рядом лежало письмо, — передаю я конверт полицейскому.

— Я посмотрел везде, и не смог найти ее... я не могу найти ее... я не знаю, где она...

— Ладно, ладно, мистер Сандерс, успокойтесь.

— Не надо успокаивать меня, — выкрикиваю я, пропуская полицейского внутрь.

— Вы знаете кого-нибудь, кто желал бы зла вам или вашей жене?

— Я не знаю... дайте подумать... да, конечно. Вы идиоты. Мы постоянно сообщаем одну и ту же проблему полиции. Эта девица одержима мной, она продолжает посылать угрожающие письма Кэт с прядями своих волос.

— У вас есть копии этих писем и образец волос? Мы можем сделать тест ДНК. Посмотрим, что получится, — говорит полицейский.

— Наконец-то! Почему вы не сделали этого раньше, до того, как все случилось? Почему должно произойти нечто подобное прежде, чем вы начнете что-то делать? — я делаю паузу, стараясь не думать о худшем.

— Мистер Сандерс, мы сделаем все возможное, чтобы помочь найти вашу жену. Предлагаю вам позвонить кому-нибудь для поддержки, пока мы расследуем исчезновение миссис Сандерс. Возможно ли, что она ушла по собственному желанию? —спрашивает он.

— Что?

Да что он вообще хотел этим сказать, на хрен?

— Я должен спросить это. Мы не можем говорить о пропаже человека и начать расследование, пока ваша жена не будет отсутствовать в течение двадцати четырех часов. Вы уверены, что она не пошла в торговый центр? Она счастлива в браке? — спрашивает он, а я сижу в замешательстве.

— Вы что, блин, издеваетесь надо мной? Вы на самом деле думаете, что я бы паниковал, если бы она пошла в чертов магазин? Она не печет пироги и не отправилась в парикмахерскую, черт побери. Делайте свою работу и найдите мою жену. Эта ненормальная стерва похитила ее и моего нерожденного сына — блядь, делайте же что-нибудь... Немедленно, — кричу я и в отчаянии закрываю лицо руками. — О, и еще она чертовски счастлива в браке со мной и никогда не оставит меня.

— Сэр, я боюсь, мы не можем начать поиски, пока не пройдет двадцать четыре часа. Мне жаль. Я понимаю ваше отчаяние, но у меня связаны руки. Только по истечении этого времени мы займемся поисками дальше. До тех пор, мы возьмем образец ДНК из волос, которые вы предоставили, и увидим, есть ли совпадение. Боюсь, это все, что я могу сделать в данный момент.

— Отлично, просто чертовски великолепно. Если она умрет где-то в канаве, вы будете лично ответственны за это. Я использую все возможные мне способы, чтобы убедиться, что вы за это заплатите, — говорю я резко, провожая их до двери.

— Мне очень жаль. Мы будем на связи.

Я захлопываю дверь как можно сильнее, а затем начинаю ходить по комнате, лихорадочно соображая, каким должен быть мой следующий шаг. Пока они не будут ничего делать, и я чертовски уверен, что мне не стоит сидеть здесь и ждать, пока ей сделают больно или еще хуже... могут убить, на хрен. Я беру ключи и иду к машине. Я не знаю, где нужно искать, но и сидеть сложа руки тоже невозможно.

— Марк, я знаю, что только что уволил тебя, но мне нужна твоя помощь.


~ K Э T ~


У меня слипаются глаза, а руки связаны за спиной. Я лежу на заднем сиденье движущейся машины. В рот мне запихнули кусок ткани, привязав его вокруг головы. У меня слегка кружится голова, и я плохо себя чувствую. Я открываю глаза, чтобы осмотреться внутри фургона, все стены которого обклеены фотографиями Уилла. И на всех фотографиях мое лицо вырезано, а на его место приклеено лицо другой девушки.

Какого хрена? Боже мой, это безумие.

Я немного сдвигаюсь, так как лежу на боку, разглядывая картинки. Мои мысли мгновенно переключаются на нашего нерожденного сына. Я смотрю вниз на свой живот — кажется, все нормально, а потом на водителя. Заднюю и переднюю части авто разделяет черная решетка. Я пытаюсь сесть, борясь с весом своего живота и неповоротливостью рук, связанных за спиной. Фургон проезжает какое-то препятствие, и я падаю вниз.

— Ты проснулась там? — звучит мягкий женский голосок.

Кляп сдерживает мой крик, когда я слышу ее смех. Она включает музыку погромче, играет песня группы «Мотли Крю» «Ты — все, что мне надо», и я сжимаюсь, когда слышу слова.

Боже мой! Какого черта она пытается сказать мне? Что она собирается убить Уилла?

Я начинаю плакать, когда она подпевает песне, если это вообще можно назвать пением, и бью ногой заднюю дверь в надежде, что она откроется. Конечно, это не срабатывает, и девица просто включает музыку громче, чтобы никто не смог услышать мои крики. Я безудержно рыдаю, но, когда фургон останавливается, слезы сразу высыхают от страха, что произойдет дальше. Мое дыхание учащается, а сердце бьется так бешено, что, думаю, оно может взорваться.

Мне нужно попытаться немного расслабиться. Такой сильный стресс может навредить моему малышу.

Дверь открывается, и я впервые вижу ту, кто напала на меня. Она ухмыляется, в ее глазах отображается зло. За волосы она вытаскивает меня из фургона. Я кричу и борюсь с ней, но похитительница намного сильнее меня. Она тащит меня за волосы в старый дом и толкает на то, что выглядит как больничный хирургический стол. Вокруг меня медицинские приборы и предметы, которые обычно можно найти в операционной в больнице.

Теперь мне на самом деле становится очень страшно, меня начинает тошнить. О, Боже, мой малыш, мой дорогой маленький невинный мальчик.

Она убирает кляп у меня изо рта.

— Теперь не стоит беспокоиться, если ты закричишь. Это не принесет никакой пользы. Никто не услышит тебя здесь, — говорит она.

Как только мой рот свободен, я сразу сажусь и кричу так громко, как только могу.

— Помогииииите, пожалуйста, помогите мне… — кричу я.

Она больно бьет меня по лицу и толкает на стол. Я плачу и борюсь с ней, но это очень трудно, когда связаны руки. Она включает какой-то прибор и одной рукой держит меня, одновременно накладывая мне на рот и нос что-то вроде кислородной маски. Я плачу и стараюсь задерживать дыхание, чувствуя, как пары заполняют мои ноздри. Я больше не могу сдерживаться и делаю глубокий вдох. Я чувствую, как газ заполняет мои легкие, и стараюсь вывернуться еще немного, но мои попытки терпят неудачу, и тьма одолевает меня. Я погружаюсь в глубокий сон.


УИЛЛ


Я отчаянно веду машину к нашей уединенной хижине просто на случай, если она ушла по своей воле, и это единственное место, куда, как мне кажется, она могла поехать. Я еду, превышая скорость, когда у меня звонит телефон. Номер скрыт, и я сразу же отвечаю.

Пошли они к черту, эти правила дорожного движения!

— Кэт?

— Нет, прости, Кэт сейчас не в состоянии подойти к телефону, — женский голос наполняет мои уши.

Я с визгом останавливаю машину на обочине, не заботясь о людях позади меня.

— Где она? — требую я ответа.

— Она в безопасности, пока. Сейчас она немного задремала, но это продлится недолго, и я проведу операцию, — говорит она.

Я трясу головой: какого черта? Насколько я знаю, у Кэт не запланировано никаких операций.

— В какой она больнице?

— О, дорогой, любимый Уилл. Она не в больнице, она со мной. Я о ней позабочусь.

— Кто ты? — настойчиво спрашиваю я.

— Мне больно, что ты не узнаешь мой голос, Уилл. Ты знаешь, что мы принадлежим друг другу и скоро будем вместе. Ты, я и наш ребенок, — заявляет она.

— Какой на хрен наш ребенок? О чем ты говоришь?

— Понимаешь, Кэт очень великодушна, она дарит нам с тобой вашего ребенка, поэтому мы можем быть вместе, семьей.

— Что ты имеешь в виду — «дарит»?

— Она будет готова к операции примерно через час. Сначала я должна подготовить ее и убедиться, что инкубатор для нашего малыша готов, — говорит она, как ни в чем не бывало.

— Клянусь Богом, если ты причинишь боль ей или нашему ребенку, то, когда я найду тебя, убью!

— О, подожди, подожди, не будь таким опрометчивым. Я знаю, что ты любишь меня. Ты показываешь мне это всякий раз, когда мы видимся.

— Слушай сюда, я не люблю тебя, кем бы ты ни была, и я найду тебя.

— Ага, и к тому времени у нас будет здоровый ребенок, который дополнит нашу семью.

— Ты бредишь.

— Ладно, милый, мне нужно идти. Наш донор просыпается, — говорит она и с этими словами кладет трубку. Я резко выдыхаю и несколько раз бью по рулю.