Они обменялись взглядами, и Уилл был уверен, что эта тема поднимается не в первый раз.

— Думаю, вам стоит на это решиться, — посоветовала Аврора.

Уилл спрашивал себя, не знает ли она о ситуации с Сарой Мун больше, чем он ей рассказал. Несмотря на то что у него было разрешение Сары рассказать Авроре о беременности, он не упоминал об этом при дочери, но, может быть, она узнала сама.

— Значит, ты любишь малышей? — заинтересовалась Шэннон.

— В качестве кузенов. И не все время.

— Знаете, что самое забавное с детишками? — весело спросил Эллисон. — Стоит их завести, и они все время оказываются рядом.


После ужина Аврора и Брайди быстро убрали со стола, чтобы посмотреть «Американский идол». Уилл, его родители и зять растянулись в комнате с телевизором, причем Уилл не понимал, что другие находят в этом шоу. Они были членами клуба, к которому он больше не принадлежал — благодарение Богу.

Оставив своих родителей и Эллисона за кофе и разговорами, он ушел в студию, прилегающую к гостиной. Студия, которая использовалась как офис компании, была уставлена тысячей книг, хранящихся на стеллажах, купленных в местной библиотеке, когда ее реконструировали.

Комната дышала воспоминаниями, среди книг на полках стояли «Краткий оксфордский словарь английского языка» и полное собрание сочинений Эвелла Гиббонса.

Расти сыном интеллектуалов и политических активистов не казалось Уиллу чем-то из ряда вон выходящим. Он провел много часов за дубовым столом, делая домашние задания, пока родители трудились над конторскими книгами за соседним столом. Он все еще помнил луч света, исходящий из затененной зеленой лампы, и скрип карандаша на грубой второсортной бумаге своего блокнота.

Чувствуя себя неприкаянным, он подошел к книжной полке и вытащил школьный альбом — «Космос». Он положил альбом на стол и углубился в него. Многие страницы были исписаны поздравлениями от людей, которых он едва помнил, — Скай Кэймерон? Майк Рудольф? — и то и дело попадались записочки о чувствах, которые давным-давно увяли. «Не забывай Лауру Лэнд, приятель!» Он в самом деле забыл о ней. «Друзья до гроба», — утверждал кто-то по имени Джимми 3., которого Уилл не видел с выпускного вечера.

Было одно фото, которое он помнил ясно, — он и пятеро других парней из бейсбольной команды. После выпускного вечера они вшестером совершили путешествие, которое навсегда изменило планы Уилла. Смеющиеся и заполненные нахальной самоуверенностью, они направились на юг, к границе, чтобы отметить веху окончания школы.

По дороге домой друзья Уилла сказали ему, что он сошел с ума. Он загубил свою жизнь ради двух незнакомок.

Но Уилл видел в них вовсе не незнакомок. Это были его жена и дочь.

Он перелистал страницы в начало альбома — портреты из средней школы. Портрет Уилла был снимком в профиль, силуэтом на вершине скалистого гребня, солнце освещает его со спины. Он держит руки, словно поддерживая само солнце. Хвастун, подумал он.

Переворачивая странички, он нашел Сару Мун. Было странно, что его сердце забилось в волнении, когда он увидел ее имя. Он нахмурился, изучая ее фотографию, изображение несчастливой девочки с колючими волосами, пламенным взглядом, с руками сложенными решительно перед собой, словно щит.

Рядом с ее фотографией вместо списка достижений была нарисована полуоткрытая устрица с двумя глазами, глядящими из темноты, и надписью: «Может быть, это немного, но это все, что я смог придумать». Она была молчаливым наблюдателем, прячущимся в тени, отмечающим нюансы человеческого поведения, которые позже станет еще ярче отображать в своем искусстве.

С нынешней перспективы Уилл ясно почувствовал, что она, может быть, самая интересная ученица в этом альбоме.

Он задумался, каково это было — стать мишенью громких саркастических идиотов, каким был и он. Теперь, когда Аврора быстро приближалась к этому возрасту, он начинал тревожиться, как она справится с переходом в девятый класс.

С того момента, как он отвез Сару в больницу, он не мог выбросить ее из головы. По причинам, которые он сам не мог назвать, он продолжал думать о ней. Это было, вероятно, из-за Глории и всех ее разговоров. Ее замечания задержались у него в сознании, словно надоедливое зернышко пшеницы застряло в зубах.

Найти кого-то…

Поджигателя, вот кого он должен найти. А не мечтать о чертовом свидании с беременной женщиной.

Но теперь мысль пустила корни, и он с трудом мог от нее избавиться. Он то и дело возвращался к тому вечеру в ее доме, к их странной честной беседе и к шоку желания, которое он не ожидал испытать. Если бы он не знал себя лучше, он бы сказал, что соблазняет Сару Мун. Когда он патрулировал окрестности, обнаружил себя проезжающим мимо коттеджа Мэй, и он обращал особое внимание на серебряно-голубой «мини», когда видел его припаркованным у бакалеи или почты.

Несколько раз Уилл видел ее в городе. Она всегда была одна. Он начал узнавать ее голубую ветровку и быстрый, целеустремленный шаг, и то, как морской бриз треплет се короткие белокурые волосы.

Он попросил — практически он умолял ее — позвонить ему. Она не позвонила, в чем была определенная ирония и напоминание о школе. Возвращаясь туда мыслями, он понимал, что не обращал внимания ни на кого. Весь мир вращался вокруг Уилла Боннера.

В библиотеку вошла его мать, в руках у нее была подарочная керамическая чайная чашка. Почти автоматически Уилл захлопнул альбом.

— Все в порядке? — спросила она.

— Конечно.

Она взглянула на альбом на столе:

— Ты искал кого-то?

— Да. — Он никогда не говорил маме ничего, кроме правды. Врать не было смысла. Она была настоящим телепатом в своей способности определять ложь или отговорки.

— Сару Мун.

— О? — Она оперлась о библиотечный стол и скрестила ноги и лодыжки. — Аврора говорила мне, что ты отвез ее в поликлинику. Все в порядке?

— С ней все будет хорошо.

— Вы никогда не были с ней друзьями в школе, не так ли?

Уилл сухо рассмеялся.

— Я издевался над ней из-за того, что она выращивает устриц. Она меня ненавидела от всей души.

Его мать подняла бровь.

— Ты в этом уверен?

— Я был одним из главных героев ее комиксов, помнишь?

— Это означает, что она была в тебя влюблена.

— Вряд ли. Она была странной, как и все изгои.

— А теперь она вернулась.

Уилл поставил книгу обратно на полку.

— Ты когда-нибудь думала об этом, мама? О том, чего я должен был добиться в жизни вместо того, что произошло со мной на самом деле?

— Все время. — Она глотнула чаю. — Люди всегда сомневаются в том, правильный ли путь они выбрали в жизни. Это в человеческой природе.

В тот день, когда Уилл привез Марисоль и Аврору домой, он отчаянно желал, чтобы родители подсказали ему, что делать. Они, конечно, этого не сделали. Вместо этого мать спросила его: «Что подсказывает тебе твое сердце?»

— В любом случае, с чего это у тебя приступ ностальгии? — спросила его мать. — Из-за того, что Сара Мун вернулась?

— Может быть. И… Аврора. Она окажется старшеклассницей прежде, чем мы глазом успеем моргнуть. — Он покачал головой. — С ума сойти.

В наступившем молчании они услышали, как участник соревнований «Американский идол» начал исполнять «Нескованную мелодию». Сквозь дверной проем Уилл мог видеть своего отца и Эллисона, которые смаковали зрелище и были теперь в таком же восторге, как Аврора и Брайди.

— Она растет так быстро, — сказала его мать с мягкой улыбкой.

— Слишком быстро, черт возьми, — пробормотал Уилл.

— Все в порядке?

— Мы слишком много ссоримся, — признал он. — Я никогда не думал, что такое случится. В одну минуту все хорошо, а в следующую мы уже спорим о чем-нибудь.

— Ты взрослый. Борись с искушением побраниться с ребенком.

— Легче сказать, чем сделать. Однако я этого не понимаю. Аврора — мое сердце. Я умру за нее, мама. Но в последнее время между нами то и дело пробегает черная кошка, меня это тревожит, потому что это я вырастил ее. Когда она была младше, я понимал, что заставляет ее раздражаться. Когда у нее что-нибудь болело, я делал так, чтобы ей стало легче. Когда она злилась, я заставлял ее смеяться. Мы всегда были по одну сторону дороги.

— А теперь она словно незнакомка и себе на уме.

— Она меняется так быстро, а я совсем один.

— Сынок, каждый мужчина, у которого есть дочь, проходит через это. Ты хорошо справляешься. Просто помни, что девочкам в ее возрасте отец нужен больше всего на свете.

— Она то и дело начинает разговоры о матери.

— Ты не думал связаться с Марисоль и…

— Нет. — Уилл сделал рукой движение, словно отрезал чего-то в воздухе. — Она отлично знает, где мы находимся. Наш адрес и номер телефона не изменились с тех пор, как она ушла. — Он наклонил голову и подумал, похожа ли отговорка на ложь. Чего он никогда не мог рассказать своей матери — и Авроре — это то, что Марисоль была с ним на связи. И Боже помоги ему. Он держал этот контакт в секрете. Не было смысла говорить Авроре, что Марисоль регулярно звонит ему, потому что она звонила, только когда ей нужны были деньги, а не ради своей дочери.

Еще один голос из «Американского идола» взял высокое вибрато и застрял там, отчаянно колеблясь.

— Как Глория? — спросила его мать.

— Как всегда, плохо.

— Все еще настаивает, чтобы ты ходил на свидания?

— Все время. Она думает, что это пойдет на пользу и мне и Авроре.

На долю секунды его мать скользнула взглядом по альбому. Шэнн Боннер ничего не делала случайно, и Уилл знал это.

— Перестань, мама. Теперь еще ты.

— Я не сказала ни слова.

— Я слышал тебя очень ясно.

— Она из чудесной семьи, — подчеркнула его мать.

— Она разводится. Для меня это звучит не так уж чудесно. — Он подумал о затруднительном положении Сары и добавил: — Ты даже не представляешь себе, насколько ей нет до меня дела.


21

— У вас потрясающий брат, — сказала Сара Брайди при следующей встрече.

— Я тоже всегда так думала.

Сара изучала фото Уилла и Авроры, которое, как она теперь понимала, было сделано лет пять назад. Он очень мало изменился. Рядом с ним Аврора выглядела крошечной и хрупкой, и этот контраст подчеркивал то, что Уилл мягко оберегает ее.

Брайди прокашлялась, и Сара вспыхнула.

— Он рассказал вам, что случилось со мной?

— Нет. — Брайди наклонилась вперед, сложив руки на столе. — Что-то такое, о чем я должна знать?

Сара кивнула, хотя ее накрыла волна признательности к Уиллу. Он сдержал слово, сказав, что ее состояние — это ее дело. Она скрестила руки на животе. Итак, видимых свидетельств беременности пока нет, однако она чувствовала себя другим человеком. Более нежным и уязвимым, полным удивления.

— Я беременна, — сказала она Брайди.

Ее адвокат отодвинула блокнот и откинулась на стуле.

— И это счастливая новость?

— Безусловно, — ответила Сара. — Я хочу сказать, я испугалась, и это безумие, но это то, чего я хотела и о чем мечтала так долго. — Она быстро объяснила обстоятельства зачатия. — Конечно, я не представляла, что окажусь в таком положении, когда это наконец случится…

— Это будет чудесно. Я уверена. — Брайди улыбнулась. Сара была поражена сильным впечатлением семейного сходства.

— Итак, что теперь? — спросила она. — Я полагаю, я должна сказать Джеку.

Брайди кивнула:

— Вопрос поддержки ребенка вступает в силу.

Сара нервно глотнула воды из бутылки, которую теперь всегда носила с собой, и высказала мысль, которая тревожила ее всю ночь:

— Может ли он требовать опекунства?

— Он никогда его не получит, но визиты возможны.

— Я боялась, что вы это скажете.

— Вы ожидаете проблем? Он представляет угрозу для ребенка?

— Не физическую, конечно, хотя, честно говоря, я не знаю, чего ожидать, — признала Сара. — Я была не права насчет многих вещей… — Она посмотрела на свои руки на коленях. Чернила впитались в пальцы ее правой руки. Она рисовала все утро. — Когда мне следует рассказать ему?

— Вскоре. Мы запишем в вашей страховке, что обстоятельства изменились. Беременность входит в страховку, так что тут не будет проблем.

— Я позвоню ему сегодня.

— Вы чувствуете себя хорошо, Сара?

— Да. Я не знаю, что бы я делала без вашей племянницы и вашего брата, которые отвезли меня в больницу. — Она посмотрела на фотографию в рамке, стоявшую на полке. — Я была так удивлена, увидев Уилла. Почему вы не сказали мне, что он в Гленмиуре?