— А я все равно скучаю!…

Дед деликатно кашлянул, давая понять, что самовар закипел, и пора пить чай. Мы с Лешкой нехотя оторвались друг от друга и принялись накрывать на стол. Окрошка, салат из свежей зелени и, конечно же, знаменитый дедовский чай. Он его как-то по-хитрому готовит. Сначала кипятит в самоваре небольшую порцию воды, потом ее выливает и заливает для кипячения новую, которую в итоге и пьем. А потом начинает колдовать над какими-то травками: то мелиссы листик положит, то малины листок. А один раз я видела — честное слово, не вру! — как дед настаивал воду для чая на можжевеловых и сосновых иголках. Мы с Лешей сколько раз пробовали сварить что-нибудь подобное — не получается, хоть ты тресни! Видимо, пропорции не соблюдаем. У нас сразу от чая такой духан идет, что все соседи в курсе, чего мы туда в этот раз положили. А у дедовской заварки аромат тонкий-тонкий, его только нёбом, да кончиком языка и чувствуешь.

Только мы расселись и принялись смаковать горячий напиток, как дед ни с того, ни с сего ляпнул:

— Сегодня вечером ко мне обещала зайти Элейн [1]. Хочет посмотреть, кого я приютил в сарае.

Лешка вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами. Ну не знаю я, с чего дед вдруг решил поиграть в маразматика. В конце концов, человеку уже за восемьдесят. Имеет он право жить так, как ему нравится, или нет?! Лешка на всякий случай поинтересовался:

— А кого вы приютили в сарае?

Дед загадочно улыбнулся и подмигнул ему:

— Это один мой хороший приятель. И он проделал долгий путь, прежде чем нашел меня…

Я наступила под столом на Лешкину ногу. Похоже, дед сел на любимого конька, и слезать с него явно не собирался. А слушать трогательные истории про седых мышей, проживших десять мышиных жизней и пробежавших ни одну сотню миль, чтобы сдохнуть в обществе старого знакомого, я не хотела.

Правильно истолковав мои телодвижения, Лешка улыбнулся деду и сказал:

— Ну, мы, пожалуй, поедем. А то мне еще вещи паковать. Завтра ведь в командировку…

Дед сразу же засуетился, засобирался, притащил нам пакет с зеленью — и когда только успел набрать? Понятно, надоели мы ему, хочет отдохнуть. А может, это он нам таким оригинальным образом дает понять, чтобы мы даром времени не теряли? До отлета всего одна ночь остается…

Как бы то ни было, через полчаса мы с Лешкой бодро топали в сторону станции, а еще через два с половиной уже подходили к дому. Навстречу нам попалась соседка по лестничной клетке — Катерина Ивановна — милая бойкая старушка, которую я помнила еще с младенчества. Она всегда угощала меня конфетами, а иногда даже умудрялась оказывать первую помощь по обработке спиртом ссадин и царапин, полученных во время веселых дворовых игр. Когда родители читали мне книги, в которых героям помогала добрая фея, я всегда представляла ее себе в образе Катерины.

— Добрый вечер!

— Добрый вечер, Лизонька! Добрый вечер, Леша! Откуда это вы? Никак, с дачи?

— С дачи, Катерина Ивановна, угадали.

— Как там дедушка поживает?

— Да все в порядке. Устает только быстро, а так ничего.

— Ну, не один он такой. Я вон тоже: пошла тут на днях с внуком. Внук на роликах носится, а я на лавочке сижу. Гуляем мы с ним так, значится. Пришла пора домой идти, он боевой, вроде как и не ездил нисколечко, а я иду, ковыляю, еле-еле ноги волочу. Он игрался, а устала я. Вон как в нашем возрасте бывает! А сейчас опять меня все бросили. Отдыхать уехали. А я осталась.

— Как же так? — спросил Леша. — Это же неправильно!

Катерина лукаво улыбнулась, отчего ее морщинки разошлись от глаз солнечными лучиками:

— Да они меня уговаривали, только я не согласилась. Ну что это за отдых получится, если вместо развлечений им придется за старой бабкой присматривать? Никогда с ними ездила, а тут с чего вдруг поеду? Да и тяжко мне с насиженного места срываться. Это молодым все нипочем, а я лучше дома посижу, былое вспомню. Вы если что — заходите ко мне, побалуйте старушку. Я вас таким печеньем угощу — пальчики оближешь!

Мы поблагодарили словоохотливую Катерину за приглашение, еще минуты с две поболтали с ней о всякой всячине и, наконец, добрались до своей квартиры.

А там… Не желая терять ни минуты драгоценного времени, мы побросали вещи и спрятались в спальне, не забыв отключить все телефоны, чтобы никто нас не потревожил. Дед прав, и Катерина тоже права: время не проходит, а пролетает, и единственное, на что стоит его тратить, так это на своих любимых…

* * *

Ну, вот и все. Лешка уехал. Улетел, убежал, оставил меня одну-одинешеньку. Строго запретил провожать его до аэропорта, поскольку долгие проводы — лишние слезы, а мне грустить не к чему. Может, он и прав? Только, несмотря на бурно проведенную ночь, на обещание позвонить, как только доберется и выяснит, что к чему, мне все равно ужасно грустно. Я разучилась быть одна, без него. Что мне делать?

Так, попробуем сыграть в орлянку. Орел — командировка будет короткой. Решка — мне пора паковать вещи и искать ближайшую авиабилетную кассу. Берем, бросаем, смотрим. Оп-па! Орел! Значит, Лешка вернется буквально через пару-тройку дней. Хм, даже обидно: я-то уже настроилась поваляться на горячем песочке, искупаться в море. А тут такие подставы! Может, еще раз бросить? Только тогда это уже не гадание получается, а черт знает что.

Так собирать мне вещи или нет? А, будь, что будет. В конце концов, я всегда могу повторить свой прошлогодний подвиг и отправиться на курорт с сумкой, в которой лежат лишь кошелек, паспорт, косметичка, да смена белья. А все остальное можно купить на месте. Так даже веселее выходит. И в багаж ничего сдавать не надо, сплошная ручная кладь.

Но чем мне тогда заняться? На работе пока временное затишье и, думаю, продлится оно до осени. Вряд ли наша студия начнет новый проект посреди лета, когда еще три старых не закрыты. К деду не хочу, только вчера у него были. Кроме того, подозреваю, что он в отличие от меня хочет побыть наедине со своими мыслями, иначе бы не корчил из себя маразматика. Точно! Отправлюсь-ка я к Машке. Вот у нее в гостях уже больше месяца не была. Давно пора навестить.

Машка моему звонку обрадовалась, как ребенок. Заверещала так, что у меня аж в ухе зазвенело. И конечно же, позвала к себе, а я немедленно воспользовалась ее любезным приглашением.

Полчаса общественным транспортом, и вот я уже в квартире Темки и Машки сижу на кухне, забравшись с ногами на мягкий уголок, и попиваю холодный морс.

— Ну, каково тебе без жениха? — спросила Машка, посмеиваясь.

— Хреново, — честно призналась я. — Всего два часа, как уехал, а я уже по стенке от тоски бегаю и волком вою. Может, я слишком привязчивая? Хотя раньше у меня такого ни разу не было. Чтоб я так от парня голову теряла…

— Это и есть настоящая любовь, — назидательным тоном сказала Машка. — Мы же с Темой тебя предупреждали: как только влюбишься по-настоящему, сразу поймешь — вот оно!

— Да я совсем не про то, — отмахнулась я от умничающей подруги. — Просто сейчас у меня есть конкретная проблема, которую я не знаю, как решать. И называется она «как провести два дня в ожидании звонка от любимого».

— Так возьми и сама ему позвони, если так скучаешь. Тоже мне, нашла проблему! Или он мобильник дома забыл?

— Да нет, не в этом дело. Просто только через пару дней он сможет мне сказать, как долго продлится его командировка, и имеет ли мне смысл присоединиться к нему.

— Все равно позвони. Просто чтобы услышать его голос и успокоиться. Тоже мне, нашла из-за чего с ума сходить!

— Ладно, позвоню. Только ближе к вечеру. Сейчас он все равно мобильный отключил, в самолете же им пользоваться нельзя. И вообще, лучше про себя рассказывай: что нового, как малыш поживает?

Машка словно только и ждала этой команды, бойко затараторила:

— Вчера была на УЗИ, вот, посмотри, какой мне снимок сделали, — и она впихнула мне маленький черно-белый листок в непонятных разводах.

— Это что, Пикассо? — поинтересовалась я, тупо вглядываясь в листок и не видя там ровным счетом ничего напоминающего собой контуры младенца.

Машка хихикнула:

— Ты не там смотришь! Вот, гляди!

Машкин палец ткнулся в какую-то запятую на снимке.

— Это что?

— Не что, а кто. Это и есть наш детеныш. Сейчас он во-от такого размера, — и Машка развела в сторону большой и указательный палец.

М-да, размеры поражали воображение. Это, оказывается, не запятая, а уже целый мышонок, а то и хомячок. Впрочем, по Машке еще и не заметно, что она беременна. Нисколечко в талии не раздалась. Хотя, наверное, ей еще рано. Она на третьем месяце всего.

Видя мой скепсис, Машка заметила:

— Ничего, вон у кенгуру детеныши рождаются примерно такого же размера. Только мучения рожающая кенгуриха при этом испытывает такие, что даже встать не может. Новорожденный кенгуренок сам заползает ей в сумку, где и обитает следующие два года.

— Сколько?! Целых два года?!

— А ты что думала? Пока она его выкормит, пока он подрастет. И вообще, разве у людей не то же самое? Еще хуже! Кенгуренок в три года уже вовсю сам кормится, а наших лоботрясов на работу только в восемнадцать выгнать можно. А до этого времени они из тебя все соки выпьют.

— Так что ж ты тогда решилась рожать, если не хочешь возиться со своим чадом аж до совершеннолетия? — подколола я Машку.

— Тебе не понять, — ответила она так важно, что мне ужасно захотелось стукнуть ее чем-нибудь по макушке. — Это идет изнутри. Желание продолжения рода. Желание увидеть того, кого вы сделали вместе с любимым человеком, уж прости за пошлость.

— А, ну да, как говорят японцы про русских: «дети у вас хорошие получаются, а вот то, что вы руками делаете — не очень».

Я едва успела увернуться от сложенной газеты, которой пыталась стряхнуть с меня пыль Машка.

— Вот поганка! Ну, ничего, погоди, вот сама забеременеешь, тогда поймешь, о чем я тебе говорю!

— Да с чего ты взяла, что мы с Лешей вообще собираемся иметь детей? Нет, я не в том смысле, конечно же, собираемся, но не в ближайшее время! Мы еще даже пожениться не успели!

— А ты на себя в зеркало посмотри! Ты как с Лешкой жить стала, сразу округлилась, налилась. Темка это называет «в девке баба проснулась». А от этого до беременности рукой подать. Может, уже дитенка ждешь, только не знаешь.

— Типун тебе на язык! Я пока что не готова.

— Думаешь, ребенок будет спрашивать, готова ты или нет? Да и между нами девочками говоря: вы что, каждый раз за резинку хватаетесь, как только вам приспичило любимым делом заняться?

— Нет, мы ими вообще не пользуемся. Я на таблетках сижу…

Машка захохотала столь заразительно, что я заподозрила неладное.

— Ну-ну, сиди на своих таблетках. Я вон тоже досиделась. Неделю попить забыла, так сразу же и понесла. Или скажешь, с тобой такого не бывало?

Я похолодела. Черт побери, а ведь правда! Когда выпьешь таблетку, а когда и забудешь. С учетом нашей рабочей запарки, которая творилась в последний месяц, это вовсе не удивительно. Так, а какие первые признаки беременности помимо отсутствия месячных? Машку что ли расспросить, так ведь сразу догадается, зараза, что в цель попала. Нет уж, я ей такого удовольствия не доставлю.

Но тут, словно подслушав мои мысли, Машка продолжила:

— Так вот, раз про таблетку забудешь, два забудешь, а потом чувствуешь — тебе чего-то нехорошо. Думаешь, ага, это я что-то за ужином не то съела. Потом голова кружится. Начинаешь себе втюхивать, что это от переутомления. Вслед за этим грудь округляется и такая чувствительная становится, что без лифчика ходить просто невозможно — возбуждаешься мгновенно. Тут уж начинаешь за календарь хвататься, сроки подсчитывать, в аптеку за тестом бежишь. Но диагноз и так ясен: попалась, голубушка!

Ой-ой-ой. Так, с желудком у меня вроде все в порядке. Тошноты нет. Голова? Нет, не кружится. Что там Машка про грудь говорила? Сверхчувствительность и все такое? Фу, слава Богу, тоже нет. Всяких там сверхкачеств я за собой пока не замечаю. А вот тест на всякий случай лучше купить. Вдруг пригодится? Хотя… Ну не может такого быть, чтобы пару-тройку таблеток пропустить, и сразу забеременеть! Это Машка гонит! Однозначно гонит!…

* * *

Поезд мерно стучал колесами на стыках рельс. Плацкартный вагон бережно укачивал своих пассажиров. Туда-сюда по узкому проходу носились дети, оглушительно визжа, когда кто-то догонял другого. Хлопали двери в тамбур и туалет. Проводница ворчливо объясняла страждущим кипятку гражданам, что старый уже весь выпили, а нового надо еще с полчаса ждать. Пахло соленой рыбой, пивом и немытыми ногами.

Супружеская чета неопределенного возраста — что-то между тридцатью пятью и сорока пятью — только что закончила обед. Убраны с глаз долой яичная скорлупа, куриные косточки и зеленые помидорные хвостики. Глава семейства вытер сальные руки о казенное полотенце, а супруга задумчиво уставилась в окно на неторопливо пробегающий мимо пейзаж.