Первой на глаза попалась подпись.

Он не ошибся!

Сид читал написанные Энн слова. Сознание воспринимало их постепенно, маленькими порциями. Их окончательный смысл отозвался бешеным стуком сердца.

Энн беременна! Как и обещала, сообщает ему об этом и посылает наилучшие пожелания. Все очень коротко и лаконично, формальные фразы.

У нее будет ребенок.

Его ребенок!

Его и Энн!

Она беременна, но не замужем.

Наконец наступило полное осознание… Не замужем.

Необходимо ехать. Срочно. Нельзя медлить ни минуты. Его жизнь внезапно обрела смысл, хотя и вследствие случайности. Только брак может встать между Энн Джуэлл и ужасным бесчестьем, между их ребенком и ужасным бесчестьем. Он не должен медлить.

Сид свернул письмо и положил его в карман, прежде чем поспешить из комнаты в спальню, чтобы позвонить в колокольчик и вызвать камердинера. Бедная Энн! Нельзя терять ни минуты!

Еще до прихода камердинера, удивленного тем, что его вызвали в середине дня, Сид понял, что спасти ее – это не просто надеть сапоги для верховой езды и пальто, сесть верхом на первую попавшуюся лошадь и скакать галопом в направлении Англии и Бата.

Сиднем обратил внимание, что письмо, которое он достал из кармана и разложил на кровати, чтобы вновь перечитать, оказалось датировано днем, после которого прошло значительно больше недели. Понадобилось в два раза больше времени, чем обычно, чтобы оно дошло до него. Ну конечно, дороги! Практически непроходимы неделю назад и все еще слишком плохи сейчас. Сильные ливни шли почти каждый день. К сожалению, он себе не хозяин. Как у управляющего имением герцога Бьюкасла, у него были обязанности, которые требовалось выполнять. Сид оказался перед необходимостью закончить перед отъездом несколько неотложных дел и передать остальные помощнику, который обычно замещал его во время длительного отсутствия в Глэнвир.

– Через пару дней выезжаем в Англию, – сказал он своему камердинеру, хотя хотелось распорядиться об отъезде в течение часа. – Подготовь мой багаж, Армстед, чтобы мы могли уехать как можно скорее.

Но по истечении двух дней, когда он, наконец, готов был выехать, Сиднем понял, что не может поехать прямо в Бат спасать Энн. Сначала следовало побывать в Лондоне.

За последние два дня погода не улучшилась. Грязные, скользкие дороги, в выбоинах которых образовались огромные лужи, скорее напоминающие деревенские пруды, значительно задержали его поездку в Лондон. А потом оказалось, что бюрократические колеса проворачивались не менее мучительно.

Прошло три недели с тех пор, как Энн отправила свое письмо Сиднему, и однажды в полдень, сильно нервничая, он появился перед школой мисс Мартин на Дэниел-стрит.

Дверь отворил пожилой привратник и даже отшатнулся при виде посетителя, всем своим видом выражая намерение захлопнуть дверь перед его носом. Только заметив, что тот одет как джентльмен, он застыл в дверном проеме, и, искоса поглядывая на Сиднема с явным подозрением и враждебностью, поинтересовался, чем может служить.

– Я желаю поговорить с мисс Джуэлл, – сказал Сиднем. – Полагаю, она ожидает меня.

– Во время занятий, – ответил ему привратник, – ее нельзя тревожить.

– Тогда я подожду, пока она закончит урок, – твердо произнес Сиднем. – Сообщите ей, что Сиднем Батлер желает с ней поговорить.

Привратник поджал губы с нескрываемым желанием закрыть дверь перед лицом Сиднема, независимо от того, джентльмен тот или нет, но затем, без единого слова, повел его налево от холла в комнату для посетителей, следуя впереди и сердито скрипя ботинками. Сиднема впустили в комнату и плотно закрыли дверь с обратной стороны. Ему казалось, что он сейчас услышит звук поворачиваемого в замке ключа.

Сид стоял посреди недавно убранной, но немного запущенной комнаты и прислушивался к доносившимся издалека голосам девочек, что-то монотонно повторяющим в унисон, случайным взрывам смеха и неумелому бренчанию на фортепьяно.

Интересно, когда закончатся уроки? Вполне возможно, что пожилой привратник забудет о его присутствии или нарочно не скажет Энн, что к ней пришел посетитель.

В конце концов, придется самому отправиться на поиски.

После пятнадцати минут пребывания в комнате дверь отворилась и вошла леди. Она показалась ему смутно знакомой, и Сиднем предположил, что видит мисс Мартин собственной персоной. Знаменитую – или печально знаменитую – в их кругах мисс Мартин. Он видел ее один или два раза, в те времена, когда та была гувернанткой Фреи, но история о том, как она покидала Линдсей-Холл, фигурально выражаясь, утерев нос Бьюкаслу, стала легендой. Его отец встретил мисс Мартин с тяжелой дорожной сумкой на проселочной дороге, остановил экипаж и настоял на том, чтобы подвезти ее до ближайшей почтовой станции.

Она была красивой женщиной из породы скрытных и несгибаемых людей.

Сиднем поклонился директрисе, которая молча рассматривала его, сложив руки на талии. Надо отдать ей должное, увидев его, она ничем не выдала свои эмоции. Или Энн предупредила о возможном появлении посетителя.

– Мисс Мартин? Сиднем Батлер, мадам. Я пришел поговорить с мисс Джуэлл.

– Она будет здесь через пару минут. Я отправила Кибла предупредить Энн о вашем приезде. Мисс Уолтон подменит ее до конца урока математики.

– Благодарю вас, сударыня, – Сиднем снова поклонился.

– Если задержка с прибытием свидетельствует о вашем рвении в выполнении своих обязательств, мистер Батлер, – она удивила его, произнеся все это, не меняя позы и выражения лица, – то могу сообщить вам, что у мисс Джуэлл есть друзья, которые хотят и в состоянии дать ей приют и поддержку так долго, как потребуется. Женщины сильны в своем единстве, знаете ли.

Он начал понимать, почему эта женщина не склонилась перед Бьюкаслом.

– Благодарю вас, сударыня, – ответил он, – но я также имею желание и возможность обеспечить благополучие, безопасность и счастье мисс Джуэлл.

Они оценивающе смотрели друг на друга.

Эта женщина не могла не нравиться. Замечательно, что у Энн есть такой друг. Очевидно, что мисс Мартин знала правду, но не собиралась выгонять Энн из школы и бросать на произвол судьбы. Напротив она, выражала готовность в случае необходимости предложить ей приют и поддержку.

– Полагаю, – сказала мисс Мартин, – вы должны чего-то стоить, если служите управляющим у герцога Бьюкасла, несмотря на очевидные увечья.

Сиднем с трудом сдержал улыбку, так открыто и критически она осмотрела его с головы до пят, особенно правую сторону. Он чувствовал, что между ними происходит незримое сражение, хотя и не был в этом уверен. Единственное, в чем он был уверен, – это в том, что не собирается проигрывать.

Дверь позади мисс Мартин отворилась прежде, чем кто-то из них успел вновь заговорить.

Энн Джуэлл.

Она выглядела бледной и нездоровой, подумал Сиднем. И потеряла в весе. Но вместе с тем, она оказалась еще более красивой, чем он помнил.

Было время, неделя или две после ее отъезда, когда он пытался и никак не мог вспомнить ее лицо. Затем настало время, когда он был бы счастлив забыть ее и все с ней связанное. Воспоминания были болезненными и крайне тягостными. Уединение, которое он так ценил до ее с Бедвинами приезда в Глэнвир, после расставания обернулось мучительным одиночеством.

И глубоким унынием.

Их взгляды встретились. Сиднем чопорно поклонился, как будто это не она стояла с его ребенком во чреве.

Эта истина оглушила его и вызвала легкое головокружение.

– Вот и мисс Джуэлл, – излишне оживленно произнесла мисс Мартин.

– Спасибо, Клодия, – поблагодарила Энн, не отводя от него глаз.

«Подходящее имя для директора школы, – подумал про себя Сиднем, – Клодия. Сильное, бескомпромиссное имя».

Она послала ему еще один суровый взгляд, гораздо мягче глянула на свою подопечную и без лишних слов вышла из комнаты.

Он с Энн Джуэлл остались наедине.

«Итак, расставание не было окончательным», – подумал Сид.

Он был несказанно рад видеть Энн.

И мучительно осознал причину этого.

Энн носила ребенка. ЕГО ребенка.

– Должно быть, вы думали, – начал он, – что я не приеду.

– Да, я так думала.

Энн стояла возле двери, их разделяло полкомнаты.

Эти три недели, наверное, показались ей вечностью, предположил Сид. Второй раз беременна и второй раз вне брака.

Сиднему была ненавистна мысль, что этот факт, так или иначе, ставил его на одну ступень с Альбертом Мором.

– Дождь задержал ваше письмо и мою поездку в Лондон, – объяснил он. – Я очень сожалею, Энн, но вы должны были знать, что мне можно доверять.

– Я надеялась, но вы не приезжали.

– Я никогда не бросил бы вас, – сказал он, – и никогда не оставил бы собственного ребенка.

Всю дорогу в Лондон и в Бат в голове стучала одна мысль. Он породил ребенка.

И скоро станет отцом.

Энн вздохнула и расслабилась. Сид понял, что объяснение убедило ее, и он прощен.

– Сиднем, – тихо произнесла Энн, – мне действительно жаль.

– Нет! – он протянул руку и шагнул к ней. – Никогда так не говорите, Энн. И я не буду. Если вы жалеете, что вынуждены обратиться ко мне за помощью, если я пожалею, что заставил вас сделать это, то тогда мы должны сожалеть и о том, что совершили в тот день в Ти Гвин. Мы можем досадовать, но тогда мы оба этого хотели. И если мы жалеем об этом, то значит, мы жалеем и о том, что у нас будет ребенок. Мы можем говорить, что это неправильно, но ведь это неправда. Рождение ребенка – самое правильное, что может быть в этом мире. У нас будет ребенок, и мы должны с радостью приветствовать его появление на свет. Пожалуйста, не говорите, что сожалеете.

Какое-то время Энн молча смотрела на него, и он вспомнил, как голубизна этих глаз порой заволакивалась дымкой. Сиднема словно хлестнуло по сердцу – так долго он пытался забыть этот взгляд.

– Лондон? – наконец поинтересовалась Энн. – Вы были в Лондоне?

– Чтобы получить специальное разрешение, – объяснил он. – Нам нужно немедленно пожениться, Энн, чтобы вы оказались под защитой моего имени.

Она закусила нижнюю губу.

– Если вы желаете огласить наше желание вступить в брак, – продолжил Сид, – чтобы наши семьи успели собраться и подготовиться, то я соглашусь с вашим решением. Но даже трехнедельная задержка меня очень беспокоит. Несмотря на намерение мисс Мартин позаботиться о вас, если я этого не сделаю, только моя жизнь стоит между вами и тем отвратительным, чего я не могу выразить словами.

– У меня нет семьи, – сказала она.

– Тогда поженимся завтра утром. Я сделаю все необходимые приготовления.

По тому, как пристально Энн смотрела на него – даже губы побелели – Сид внезапно вспомнил одну вещь. Он вспомнил свое ужасное предложение после того, как они побывали в одной постели, и, как оказалось, зачали ребенка.

«Если хотите, Энн, мы поженимся».

Разве она слышала от него приятные слова? А теперь была вынуждена срочно вступить в брак по необходимости и наверняка чувствовала себя обделенной. Снова никаких ухаживаний.

– Энн! – Сид взял ее левую руку и опустился на правое колено, чтобы потом встать, опираясь на здоровую левую ногу. – Энн, дорогая, не окажете ли вы мне величайшую честь, согласившись выйти за меня замуж?

Он поднес тонкую руку к губам и заметил, что ее глаза стали огромными от непролитых слез. Энн наклонилась, и он почувствовал ее свободную руку на своей голове.

– Я согласна, – ответила Энн, – и приложу все усилия, чтобы обеспечить комфорт и уют нашей семье, стать добрым другом вам, Сиднем, и самой лучшей матерью вашему ребенку. Нашему ребенку.

Он поднялся на ноги и привлек ее к себе. Голова Энн покоилась на его левом плече, руки, зажатые между их телами, – у него на груди.

Как бы он хотел иметь две руки, чтобы сжать ее в объятьях, обеспечить безопасность и защиту. И как бы он хотел, чтобы у него было два глаза, чтобы видеть ее… И еще хотел…

Ладно, главное, он жив и научился справляться с тем, как изменилась его жизнь. А теперь у него будет жена. И малыш, который займет детскую в Ти Гвин, когда они поселятся там. Он начал думать о своей жизни, используя множественное число, – моя жена и дочь, или сын, и я. Почему-то он был уверен, что ребенок окажется девочкой. У него будет дочь. Или сын.


Зачем думать о том, что у него нет правой руки и правого глаза, что он не может стать для Энн полноценным мужчиной? Зачем вспоминать, как Энн старалась угодить, когда он вошел в ее тело. Не стоит бояться потери своего глубочайшего одиночества.

Сиднем собирался дать ей все, что мог: защиту своего имени, дружбу, верность, доброту и привязанность. И может быть тогда…

Энн подняла голову и вгляделась в его лицо.

– Все будет в порядке, – пообещал он, – все будет хорошо.

– Да.

Губы Энн изогнулись в улыбке, и он знал, что ее тоже посетили подобные мысли: что это не должно было случиться, но случилось, и что они намеревались поступить самым правильным образом.