Александра Соколова - Просто мы научились жить

ЭТУ женщину ты любишь?

И изогнулся мир, разлетаясь на сотни миллиардов кусков, и собираясь обратно, но нескольким кускам не хватило места, и они полезли наружу, полезли, выходя из горла отвратительной рвотой, царапающей горло и разъедающей язык.

Лизу рвало прямо на палас, Инна держала ее за живот, гладила по голове, и помогала освободиться окончательно.

А когда все кончилось, и глаза сами собой закрылись, и обмякли руки, подхватила ее под коленки и за спину, и унесла в спальню. Уложила на кровать, салфеткой обтерла испачканный рот, подула на горячий лоб, и ушла замывать пол.

Лиза спала. Она лежала на кровати, свернувшись клубком, и ровно дышала, а Инна сидела рядом на полу и кусала костяшки пальцев, чтобы не закричать.

Что я наделала? Господи, что я наделала?

Она больше не могла плакать – за те десять часов, что Лиза спала, она успела выплакать все слезы, и теперь рыдания выходили из горла сухими всхлипами.

Что я наделала?

Потеряла контроль, отпустила ярость, и вместо того, чтобы исправить одну беду, сотворила новую. Никогда в жизни ей не забыть чувство великой злости, наполняющей все тело и затмевающей рассудок. Никогда не забыть ощущения волос в кулаке и крови, капель крови, так и оставшихся на паласе.

Боже мой, что же я наделала?

Она кусала пальцы, словно надеясь наказать себя так, причинить себе такую же боль, как та, что испытала Лиза, и знала, что это невозможно.

Проще всего было сейчас сбежать. Позвонить Леше, Кристине, да хоть кому! И бежать отсюда куда глаза глядят, подальше. Она знала это, и продолжала сидеть.

Но сидеть было невыносимо. Вина – тягучая и липкая – требовала выхода, осуждения, наказания.

И Инна вышла в другую комнату, села на диван, дотянулась до телефона и позвонила Жене. Она знала уже от Леши, что они с Лекой уехали в Питер, но Женя была сейчас единственной, кто мог ей помочь. Просто послушать. Не осуждая. И не добивая окончательно.

Женька ответила сразу, несмотря на ночь, и сразу спросила, что произошло.

И Инна рассказала. Все, без утайки, не пытаясь преуменьшать ужас случившегося.

– А теперь она там спит, а я понятия не имею, что мне делать, – закончила она, исчерпав весь запас болючих и горьких слов.

– Бери ее в охапку и увози оттуда к чертовой матери, – недолго думая ответила Женя, – если, конечно, она тебе еще нужна.

Это было неожиданно. И очень странно.

– Жень, убегать – это не мой способ…

– Твой способ – это смиряться, – Женя перебила, и голос ее из сочувственного мигом стал жестким, – может, пора научиться бороться?

– Каким образом? Бегством?

– Да что вы пристали ко мне с этим бегством? – Заорала вдруг Женя, да так, что Инна вздрогнула и отодвинула трубку от уха. – Вас послушать, так любое действие, идущее вразрез с планами – бегство. А по-моему, это просто жизнь. Слышишь, Инка? Жизнь! В которой после такого объяснения как у вас, надо хватать жену за косы и увозить ее к чертям из города, где все это произошло. Подальше от этой твари, дальше о воспоминаниях, и поближе к себе!

– Но…

– В задницу твое "но"! Я знаю все, что ты хочешь сказать – наслушалась уже и про ваши квартиры, и стабильность, и работу, и прочую хрень, за которую вы держитесь как за круг спасательный, но только непохоже, чтобы это сделало вас хоть чуточку счастливей!

– Не перегибай палку, – наконец, смогла вставить слово и Инна, – мы были счастливы.

Но Женю было не остановить.

– Именно, – припечатала она, – были. А теперь нет. Давно нет. И ты не пытаешься построить новое счастье, Инка. Ты пытаешься воскресить старое. Думаешь – соберу по кусочку, подожду, смирюсь, и оно вернется. Нет. Не вернется. Заруби себе на носу – как раньше, уже никогда не будет.

Инна тяжело дышала. Ее била дрожь, и каждое Женино слово эту дрожь усиливало. Словно она влезла Инне под кожу и вбивала туда гвозди – один за другим.

– Хочешь, расскажу тебе почему Лиза ушла к этой бабе?

– Откуда тебе знать? – Вырвалось у Инны.

– Оттуда. Я единственная из всех, кто от нее не отвернулся, кто с ней разговаривал. И я точно знаю, что она любит тебя до безумия, но она устала. Слышишь, Инка? Ты чудесная, замечательная, теплая и поддерживающая, но, черт возьми, ты же при этом каменная и предсказуемая как программа телепередач. Ты точно знаешь, как правильно, как честно, как ответственно. А знаешь ли ты, как спонтанно? Как безумно? Как порывисто? Разуй глаза! Ты всегда делаешь только то, что считаешь верным, и не делаешь того, чего просто хочешь.

Она орала уже на максимальной громкости, и от этого крика щеки Инны заливала белизна. Что? Что она говорит?

– Ты позволила себе один раз, ОДИН чертов раз наорать на жену, за дело наорать, и винишь себя уже сутки, и будешь винить еще долго. Слышишь ты меня или нет? Ты винишь себя за то, что сделала то, что хотела! Всего лишь то, чего хотела, а не то, что было правильно! И теперь ты собираешься оставаться в Таганроге и снова вести себя как мать Тереза. Воспитывать чужого ребенка, извиняться перед предавшей тебя женщиной, и застилать ей постель, когда ей приспичит снова трахнуть эту мерзкую телку. Так? Ведь так?

– Не так! – Крик вырвался из Инны вместе со слезами. – Женька, я не могу больше. Я больше не могу.

Она сползла с дивана на пол и разрыдалась, забыв об упавшей на пол трубке. В голове кругами носилось: "немогубольшенемогубольшенемогубольше". И от этого невозможно было спрятаться, скрыться. Немогубольшенемогубольшенемогубольше.

Не могу быть хорошей. Не могу быть правильной. Не могу смотреть, как чужая тетка целует мою любимую, и молча закрывать дверь. Не могу знакомиться с любовницей мужа и встречаться с ней на его дне рождения. Не могу сохранять лицо и достоинство. Немогубольшенемогубольшенемогубольше.

Не могу улыбаться в ответ на хамство, не могу учитывать желания всех вокруг, не могу дружить без оглядки, не могу забывать о себе. Немогубольшенемогубольшенемогубольше.

Ее лицо раскраснелось, заплыло слезами. Боль штопором крутилась в межреберье, а всхлипы мешали дышать ровно и спокойно.

Да и пошло оно к чертовой матери, это спокойствие! К чеертовой, мать ее, матери!

– На хуй, – вдруг вслух сказала Инна, и прислушалась к себе. Странно… Мир не рухнул, все не развалилось на куски. Она просто это сказала.

– На хуй.

Вскочила на ноги, и широкими шагами пройдя в спальню, включила в ней свет. Лиза спала, свернувшись в клубок на краю кровати, накрытая одеялом и вздрагивающая даже во сне. Волна нежности затопила Инну от головы до пят.

– Вставай, – громко сказала – нет, не сказала – велела! – она.

И, не дождавшись реакции, повторила еще громче:

– Лиза, вставай!

– Что? – Светловолосая голова вскинулась над подушкой, и испуганные глаза – любимые, такие любимые, и знакомые, вспыхнули навстречу.

– Вставай и собирай вещи. Я еду за билетами. Утром мы уезжаем в Питер.

***

Женька выключила телефон и в сердцах бросила его на пол.

– На кого ты так орала? – Подняла нос из-за книги Яна.

– На подругу. У нее совсем крыша поехала. Зла не хватает.

Яна захлопнула книгу и с интересом посмотрела на Женю.

– Расскажешь?

– Инка увела Лизу у мужа, несколько лет назад. Феерическая была любовь, сказочная. Жили вместе, счастливо жили, и тут у Лизы башня поехала. Влюбилась в свою начальницу, ушла из семьи и принялась бегать за этой начальницей как умалишенная. А Инка все терпела. Возилась с их дочкой, Лизе сопли вытирала и страдала себе потихоньку. А несколько дней назад эта начальница Лизу трахнула, да в такой жесткой форме, что врагу не пожелаешь. Лиза в трансе, Инна в трауре, принялась ее выхаживать. Выходила. И знаешь, что эта идиотка сделала как только очухалась?

– Пошла звонить начальнице, я полагаю, – Яна откровенно хихикала, глядя как взбешенная Женя мечется по комнате. После ее слов она резко остановилась и оглянулась.

– Откуда ты знаешь?

Теперь Яна уже откровенно смеялась.

– Женька, ну что ты как дите малое? Есть такой тип людей, которые легко впадают в такие отношения. Дай угадаю – у нее наверняка были очень авторитарные родители, не дающие ей воли ни в чем?

– Точно, – прошептала пораженная Женя.

– Ну и чему ты удивляешься? У нее в крови сидит две потребности: быть наказанной за своеволие и одновременно разорвать круг подчинения. Она неосознанно находит себе партнеров, с которыми сможет реализовать оба сценария.

– Но Инка не такая! Она не руководила Лизой! И не наказывала!

– Правильно, вот она сама себя и наказала, – хмыкнула Яна, – ушла из семьи, чем не наказание? Завела себе какую-то пакость, огребла по полной – вуаля, сценарий пройден, все счастливы.

Женя, как сдувшийся шарик, присела рядом с подругой.

– Янка, ты страшно цинична, – грустно сказала она.

– Да я таких историй по пять на дню слушаю, – парировала Яна, – так на кого ты орала-то?

– На Инку. Представляешь, у нее наконец сдали нервы, и она устроила Лизе варфоломеевскую ночь. Тыкала ее лицом в фото начальницы и заставляла внуться в реальность. А теперь сидит и страдает.

– А чего страдает? – Снова хмыкнула Яна. – Очень правильно сделала.

– Правильно?

– Конечно. Единственный способ разорвать порочный круг – это вернуть человека в реальность, чтоб он увидел, что то, что он принимал за любовь – это любовь к фантазии, мороку, мифу. Тогда есть шанс, что все встанет на свои места. А твоя подруга молодец, соображает. Не каждый бы додумался.

Женя только кивнула согласно. Ей тоже казалось, что Инна поступила правильно, и она надеялась, что та внимет ее совету и пойдет дальше.

– Я поеду в центр, – сказала она, помолчав, – разнервничалась, надо успокоиться.

– Валяй, – Яна снова взялась за книгу, – Кира за мелкими присмотрит, не переживай.

И Женя уехала.

***

– Женя уехала в Питер, – сказала Лека в трубку.

Ответом ей было недоуменное молчание. Мол, а я тут при чем? Зачем ты мне об этом говоришь?

– Ксюша…

– Ладно, ладно, – засмеялась, – просто мне уже немного надоело слушать про Ковалеву. Только я обрадовалась, что ее больше не будет в моей жизни никаким боком, так на тебе. Ну, уехала она в Питер. И что?

– Ну… – Лека помялась. – Это же значит, что она уехала к Марине.

– И что?

А правда – и что? Почему ее это так удивило, так разозлило и выбило из колеи? Уехала и уехала, скатертью дорога. Ан нет, не скатертью, и не все равно ей вовсе.

– Я жуткое дерьмо, да, Ксюха? – Грустно спросила Лека. – Похоже, что я так и не смогла ее отпустить.

– Погоди, – Ксюша насторожилась, – мне казалось, ты выбрала Диану.

– Да, но сомневаться от этого я не перестала.

– Ой, Ленка. Странный у тебя способ принимать решения.

Она сказала эту загадочную фразу и замолчала. Лека задумчиво посмотрела в окно в ожидании продолжения, но так и не дождалась.

– Объясни.

– Когда я принимаю решение, я тоже сомневаюсь. Долго думаю, взвешиваю, решаю. Но когда решила – все. Других вариантов, кроме выбранного, и быть не может. Иначе какое это решение?

Лека задумалась. У нее было совсем не так. Она вроде бы решала, но от этого не переставала сомневаться.

– А вдруг ты выбрала не правильно?

Ксюха засмеялась.

– Лен, тут нет неправильно. Есть то, что ты выбрала. Остального не существует. Иначе это был не выбор, а самообман. Чем ты, похоже, успешно и занимаешься.

– Я люблю Диану…

– Ой, нет, – перебила Ксюха, – избавь меня от новой порции страданий мозга, я больше не могу это слушать. Думаю, твоя Ди – умная девочка, и понимает, что ни хрена ты на самом деле не выбрала, поэтому и не возвращается к тебе и близко не подпускает. В общем, иди и решай. А решишь – сразу перестанешь морочить голову себе и окружающим.

После этого она по всем законам жанра должна была повесить трубку, но почему-то не повесила – Лека продолжала слышать ее дыхание и хруст зубочистки.

– Ты хочешь сказать мне что-то еще? – Спросила она.

– Да, – Ксюха заговорила твердо и жестко, жестче чем обычно, – я говорила со спонсором. Твой фильм провалился.

Лека ахнула и ухватилась на стену чтобы не упасть. Провалился? Как? Как это могло случиться?

– А как это обычно случается? – Хмыкнула Ксюха. – Народу не понравилось, всего лишь несколько сотен просмотров вместо ожидаемых сотен тысяч. Так что мне жаль, но вот так вышло.

У Леки закружилась голова. На глазах выступили слезы от обиды и огорчения.

– Но как же так?

– Лена, – твердо и словно маленькому ребенку начала объяснять Ксюха, – далеко не всегда бывает так, что мы получаем то, что хотим. Я так понимаю, это твоя первая неудача в жизни? Ну так поздравляю. Ты взрослеешь и возвращаешься в реальный мир.