– Знаем, знаем, как называется этот номер. Тем более, жена в Москву усвистела, место в личном коттедже вакантно.

– А ты злишься, что я до сих пор тебе его не предложила?

– Ах, что вы? Что вы? Разве я достойна?

Денис не обратил никакого внимания на слова девушек – такие пикировки были неотъемлемой частью каждого клубного дня. Он дал команду Валентину и через секунду сладкий голос Уитни Хьюстон наполнил зал.

Ксения прервала свой монолог на полуслове, когда увидела Мари, выплывающую на сцену. Облако белых волос обрамляло светящееся лицо девушки, целомудренное платье шелком ласкало фигуру, и в каждом движении проскальзывала грация и нежность.

Этот танец был похож на лёгкое дуновение ветерка в жаркую погоду – невинный и в то же время безумно сексуальный. Девушка скользила по сцене, изгибаясь в немыслимых па, и улыбалась опьяненным глазам публики.

– Это что у нас – побег из института для благородных девиц? – проворчала Ксения, не в силах оторвать взгляд от красоты зрелища.

И тут как будто ответом на её вопрос Мари выгнулась, протянув руки к потолку. Музыка притихла, мягкий свет обтекал застывшую фигуру девушки.

Взрыв мелодии… Направленный луч выделил на бледном лице ярко накрашенные горящие глаза. И стало ясно, что невинность – всего лишь игра, недоступность – лишь маска, готовая в любую секунду быть сорванной под настойчивыми сильными руками.

Резкими движениями Мари скинула верхнюю часть платья, оставшись в блестящей сорочке и юбке, облегающей колени. Под музыку спустилась вниз, прикоснулась к шесту.

И тут со стула поднялась Лёка.

– Я тебе не верю, – почти прорычала, обхватывая девушку за талию и вместе с ней двигаясь круговыми мягкими движениями, – Я не верю, что ты меня хочешь. Докажи мне.

Мари вжалась спиной в Лёкин живот и опустилась на колени, одним рывком поднимая голову. Взметнулись волосы, еще ярче загорелись глаза. Лёка обошла девушку одним па и, взяв за руку, вынудила подняться. Прижала к себе в танце и, глядя прямо в глаза, ухмыльнулась:

– Ты дешевка. Всего лишь дешевка. Тебе никогда не стать моей. Ты недостойна этого.

Вскинулась, загорелась, в движения добавилась ярость – самая настоящая, животная.

Ксения и Дэн, разинув рты, наблюдали за представлением. Даже официанты застыли кто где, не отрывая глаз.

– Ты маленькая, серая дрянь, – шептала Лёка, поворачивая Мари к себе спиной, – Я не хочу тебя. Ты не возбуждаешь меня. Нисколечко.

А Марина выгибалась, скользя спиной по животу девушки, разворачивалась в попытке прикоснуться и – обходила стороной, ведомая сильными крепкими руками.

Они танцевали так, словно это был последний танец перед смертью – яростно, жестоко. Лёка снова и снова повторяла обидные, больные и грубые слова, но они лишь раззадоривали обеих – всё это не было сексуально, они показывали что-то гораздо более чувственное, чем обычный секс.

– Ты же хочешь меня, да, детка? Я вижу, что хочешь. Соблазни меня, заставь захотеть. Ты – ничтожество в этом мире, дешевая тварь, которая пожелала стать принцессой. Но ты ни на что не годна – ведь я не хочу тебя, не хочу…

Лёка то хватала Мари за волосы, заставляя опуститься на колени, то ладонями отводила в сторону, как будто отталкивая, но и не позволяя уйти совсем.

Она ни разу толком не прикоснулась к девушке руками – только телом, животом, грудью, щекой, скользнувшей по обнаженному уже бедру.

Марина раздевалась сама – скидывала одежду, надеясь своей наготой завести, покорить, обуздать.

Но всё тщетно. С последними звуками музыки Лёка рывком опустила девушку на колени, посмотрела презрительно на низко опущенную голову и вернулась на своё место.

Какое-то время в клубе стояла тишина. Такая, что даже было слышно, как орет на кого-то Славик в осветительской. А потом все вдруг разом выдохнули и ожили.

Официанты поспешили по своим делам, а Мари со слезами на глазах собрала в руки одежду и подошла к Лёке.

На её полных грудках сверкающими капельками блестел пот. Соски, напряженные, устремились вперед, и даже невооруженным взглядом было видно, насколько возбуждена девушка.

– Ты… Ты… – прошептала она, пытаясь найти слова и не находя их.

– Нормально, детка, – искрометно улыбнулась Лёка, – Если сумеешь так же станцевать на шоу одна, если каждый в этом зале поверит, что ты хочешь именно его, что невинность свою хочешь ему отдать – то я, пожалуй, выполню любою твою просьбу. Одну.

Мари помотала головой, не в силах ответить и вдруг кинулась за кулисы, прижимая к груди остатки костюма.

– Дурдом на выезде, – мрачно прокомментировал Дэн, – Лёль, теперь она будет реветь и на шоу выйдет с опухшей мордой.

– Не будет, – возразила Ксения, – Ты что, Дениска? Ей же пообещали доступ к высочайшему телу.

– То есть?

– А то ты не понял? – засмеялась ехидно и начала передразнивать Лёку, – Я выполню одну твою просьбу, детка, и мне абсолютно всё равно, как ты станцуешь, потому что и ты, и я знаем, что сегодня я тебя трахну.

– Дорогая, ты мне что-то надоела уже за сегодня, – пробормотала Лёка, – Пошли гримироваться, чтоли?


Гримерка была одна на всех – так решил Дэн, которому было бы сложно бегать между двумя помещениями, и так решил директор клуба, которому неоткуда было взять еще одну комнату для этих «сумасшедших артистов».

В тесном пространстве, забитом зеркалами и журнальными столиками одновременно передвигались обнаженные девушки и два парня, обтянутые лишь короткими шортами. Между ними непрерывно сновал Денис, советуя, поправляя, подкрашивая.

Лёка как всегда примостилась в углу на стуле, прилаживая к лицу белую бороду и лениво наблюдая, как Ксения, уже одетая в костюм снегурочки, язвит и доводит до слёз кого-то из девчонок.

Это были самые напряженные минуты перед выходом на сцену – Лёка знала, что после всё тело будет отдано лишь вспышке адреналина, длившейся обычно около трех часов – до самого конца шоу.

Прибежал Валентин, принёс список фонограмм для уточнения. Девушки не обратили на него никакого внимания – они давно привыкли ходить обнаженными перед мужчинами.

– Всё, дамочки, начинаем, – скомандовала, наконец, Лёка и вместе с Ксенией пошла к кулисам. Валентин унесся в диджейскую и через несколько секунд на фоне громкой музыки зазвучал его голос:

– Дамы и господа! Клуб «Прометей» представляет: шоу-программа «Искушение». Елена Андропова и Ксения Мальсон! Встречаем!

Девушки услышали звук аплодисментов, а следом – фонограмму с собственными голосами:

– Ксюшенька, и что мы сегодня будем делать?

– А что бы ты хотела сегодня делать, Лёлечка?

– Шоу… Сегодня мы будем делать шоу!

Это была их «визитная карточка» – диалог звучал перед началом каждой программы. В последнее время публика стала реагировать на него смехом.

Но задумываться было некогда – зазвучала музыка группы «Дискотека Авария» и девушки выскочили на сцену.

– Новый год к нам мчится… Скоро всё случится… Сбудется что снится…

Как сумасшедшие, дед Мороз и Снегурочка скакали по сцене, не заботясь особенно о том, как они выглядят. А выглядели по-настоящему смешно, особенно если учесть, что на улице было лето и большинство зрителей было одето весьма легко и фривольно.

– Фух, – отдышалась Лёка, когда музыка стихла и взяла в руку микрофон, – Здравствуйте, детишки! Девчонки и мальчишки!

Ксения ехидно обвела взглядом зал и заметно смутилась.

– Внученька, ну что же ты молчишь? – тем временем надрывалась Лёка, – Поздоровайся с детками.

– Ты дура, чтоли? – для вида прикрывая микрофон на весь клуб пронзительно спросила девушка, – Где ты тут детишек видишь?

– Эээ… Ну, может, они акселераты. Это, знаешь ли, модно в наше время. Во всех отношениях.

– Ага, большой рост, большой кошелек, большой чле… эээ… нос! – Ксения не обратила никакого внимания на смех зрителей и начала говорить дальше.

В «Прометее» они ставили эту программу впервые – но до этого уже сто раз отыграли её в Ростове, Москве и нескольких других городах. Поэтому слова лились легко, и всё, действительно, было похоже на импровизацию.

Суть представления сводилась к тому, что девушки перепутали сценарии и теперь нужно или заплатить большую сумму неустойки или всё же встретить новый год – в июле-месяце.

Новогодние шутки перемешивались с откровенно-пошлыми намеками и взглядами.

– Ксения, а ты знаешь, что в детстве Владимир Ульянов очень любил ходить на детские утренники в костюме снежинки? – спрашивала Лёка, делая вид, что не знает, что сказать.

– Ну и что? – отвечала Ксения, уже устроившаяся внизу у кого-то на столике и попивающая шампанское.

– Да как-то нелепо на фоне танцующих детей смотрелась лысая, бородатая снежинка…

Зрительский смех звучал как песня для Лёки – с каждой минутой она всё добавляла остроты в реплики. Спускалась в зал, беседовала с кем-то из зрителей, ехидничала и – передавала эстафету Ксении.

– Котик, как тебя зовут? – интересовалась та, укладываясь своим роскошным бюстом кому-то на коленки.

– Геннадий, – отвечал полный лысоватый мужчина, не замечая возмущенных взглядов жены.

– Ах, дорогой, ты разбил мне сердце, – обреченно шептала Ксения, поднимаясь на сцену и оставляя мужика в полной растерянности.

– Что такое, Ксюшенька? – Лёка изображала заботу, подходила, гладила по голове.

– Ах, дорогая, этот плут опять разбил мне сердце. Мало того, что нарядился как покемон и выстриг себе волосы на голове, так еще и имя себе придумал – Геннадий. Ууу, крокодилище… Между ног нет ничего, а изображает из себя…

– А что должно быть между ног? – спрашивала Лёка, поглядывая на замершую в ожидании публику.

– Бооольшой и толстенький, твердый… кошелечек с денежками, – закатывала глаза Ксения и улыбалась, слушая громовой смех зрителей.

Всё было как всегда – живо и весело. И дело было даже не в шутках, а в том, КАК они преподносились – игриво, ненавязчиво, с лёгким налетом издевки и ехидства.

Сверкали огни, бесшумно по залу передвигались официанты, и среди них – три новенькие девушки. И наступил момент, когда Лёка приосанилась и объявила:

– Специально для наших дорогих и любимых новый номер! Аплодисменты!

Погас свет. Какое-то время в зале стояла полная темнота. А потом три луча софитов выхватили из мрака фигуры тех самых девушек-официанток. Зазвучала музыка и форменные жилетики начали расстегиваться в такт красивому танцу.

Мужчины, рядом с которыми находились девушки, взвыли от восторга, забыв, что еще недавно эти «подавальщицы» ужасно их раздражали.

Это был момент отдыха для Лёки и Ксюши – пока стриптизерши исполняли свой номер, девчонки убежали за кулисы и наскоро договаривались о следующем блоке представления, прихлебывая между делом вино из высоких стаканов.

Отгремели аплодисменты, девушки-официантки убежали из зала, держа в охапке одежду и на сцену снова вышли бессменные ведущие.

– А теперь, чтобы вы не успели опомниться, новый сюрприз! – провозгласила Лёка, – Для вас танцует очаровательная Мари… И, пожалуй, я тоже посмотрю этот номер.

С этими словами она спустилась в зал и села прямо напротив сцены. А Марина уже выплывала из-за кулис, такая соблазнительная и невинная, всё в том же белом платье…

Первые минуты выступления пронеслись как одно мгновение – девушка была просто воплощением чистоты и света, мужчины в зале не закрывали ртов, глядя на неё.

А потом – понеслось. Свет выхватил из лица Мари самое главное: горящие алчным блеском глаза. Взметнулась белая ткань и девушка начала свой главный танец.

Это было совсем непохоже на репетицию – яркий, законченный номер, полный желания и страсти.

Марина не отрывала взгляда от жестких Лёкиных глаз и ей казалось, что она слышит яростный шепот, повторяющий из раза в раз одно и то же:

– Дешевка… Дешевка… Тебе никогда не дотянуться до меня… Ты смешна…

Взорвав в себе какие-то башни и бастионы, Мари спустилась в зал. Прикасалась к каждому из мужчин, водила сосками по их лицам, но не позволяла целовать. Сама с собой играла роль отвергнутой соблазнительницы, – которую хотят все… кроме главного человека.

А Лёка смотрела, едва сдерживаясь, и почти физически ощущала напряжение девушки, её желание, возбуждение, её страсть.

И вот – финальный аккорд. Ни один номер ни до этого не встречали столь бурными аплодисментами – разве что Лизу… Но это было давно – целых полчаса назад.

Шоу закончилось обычными репликами:

– Ну что, Лёль, повеселили мы с тобой народ?

– Это скорее народ повеселил нас.

– А как ты думаешь, что будем делать завтра?…