— Я не шучу! — прошипела она. — Немедленно выпусти меня.

— Не выпущу, пока мы не поговорим.

— Я не желаю говорить с тобой. И вообще ни с кем.

— Что это с тобой? Ты же любила поболтать!

— Уже не люблю.

Сиденья в лимузине были вытянуты вдоль боковых стенок, а крышу обрамляли крохотные синие лампочки. Перед встроенным баром лежал гигантский букет красных роз. Мег порылась в кармане в поисках сотового.

— Я звоню в полицию и сообщаю, что меня похитили.

— Не стоит. Я бы этого не хотел.

— Это Манхэттен. И ты здесь не бог.

Он выхватил у нее телефон и сунул в карман пиджака. Мег была дочерью актера, поэтому прекрасно изобразила небрежное пожатие плечиком.

— Прекрасно. Говори. Только поскорее. В квартире меня ждет жених. — Она постаралась отодвинуться от Теда как можно дальше. — Говорила же я, что скоро тебя забуду.

Тед моргнул и потянулся к букету роз, которым хотел заглушить угрызения совести.

— Мне казалось, тебе понравится.

— Ты ошибался! — отрезала она, швырнув в него букетом.

Только тогда Тед был вынужден признать, что примирение не состоялось. Впрочем, он это заслужил. Похищение Мег было очередным промахом с его стороны. Не то чтобы он заранее планировал ее похитить. Скорее, намеревался появиться у ее двери с букетом роз и страстным признанием в вечной любви, а уж потом увлечь ее в лимузин. Но едва машина свернула на ее улицу, он заметил Мег, и всякий здравый смысл мигом испарился.

В синем свете он заметил тени у нее под глазами. Точно такие же, как у него. В ушах у нее ничего не было. Ни старинных бус, ни древних монет.

Из-под подола ее плаща выглядывали джинсы, матерчатые тапочки промокли. В отросших волосах краснели мелированные пряди. Но он хотел прежнюю Мег. Хотел поцелуями убрать впадинки под скулами и зажечь теплом ее глаза. Хотел вернуть ее улыбку. Смех. Сделать так, чтобы она любила его так же сильно, как он — ее.

Но она смотрела прямо вперед, на перегородку, отделявшую их от манхэттенского водителя его матери. А он отказывался признать, что может быть слишком поздно. Она скорее всего лжет насчет жениха. Впрочем… кто может в нее не влюбиться? Ему нужно знать наверняка.

— Расскажи мне о своем женихе.

— Ни в коем случае. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя еще хуже, чем сейчас.

Она лжет. По крайней мере он молил Бога об этом.

— Значит, ты вообразила, будто понимаешь, что я сейчас испытываю?

— Определенно. Терзаешься угрызениями совести.

— Верно.

— Честно говоря, у меня не хватает энергии тебя переубеждать. Как видишь, я в полном порядке. А теперь займись своими делами и оставь меня в покое.

Но судя по виду, она не была в полном порядке. И выглядела очень усталой. Хуже того, в ней появились отстраненность, мрачность, противоречившие жизнерадостной безрассудной женщине, какой была Мег, и он никак не мог понять, в чем дело.

— Я скучал по тебе, — признался он.

— Рада это слышать, — ответила она, голосом таким же холодным, как снежные вершины гор, на которые ей могло взбрести в голову подняться. — Не мог бы ты отвезти меня домой?

— Позже.

— Тед! Я серьезно. Нам больше не о чем говорить.

— Может, тебе не о чем. Зато мне есть о чем.

Ее решимость уйти пугала его. Он прекрасно знал, какой упрямой может быть Мег, а теперь, что всего хуже, эта решимость оборачивается против него. Ему нужно найти способ растопить этот лед.

— Я думал… мы покатаемся на яхте.

— На яхте? О, вряд ли.

— Я тоже считал это глупой идеей, но библиотечный комитет настаивал, что ты достойна и большего. Забудь, что я упомянул об этом.

Мег вскинула голову:

— Ты обсуждал это с библиотечным комитетом?

Вспышка гнева дала ему надежду.

— Должно быть, я упомянул об этом… мимоходом. Мне нужно было знать точку зрения женщин, и они убедили меня, что все женщины ценят широкие романтические жесты. Даже ты.

И точно. Глаза ее вспыхнули.

— Не могу поверить, что ты обсуждал наши личные дела со всеми этими женщинами.

Она сказала «наши дела». Не его. Он нажал сильнее:

— Тори очень на тебя обижена.

— Мне все равно.

— Леди Э. тоже, просто она более сдержанна. Ты ранила их чувства, когда сменила номер телефона. Не стоило тебе это делать.

— Пошли им мои извинения! — прошипела она.

— Яхта — это идея Берди. Она вроде как стала твоей защитницей — из-за Хейли. И ты была права, не впутав в это дело полицию. Хейли очень повзрослела за последнее время. А я не из тех, кто боится признать собственную неправоту.

Огонек надежды вспыхнул еще ярче, когда она стиснула кулачки.

— И с кем еще ты говорил о наших делах?

— Кое с кем…

Он пытался выиграть время, лихорадочно соображая, как повести игру.

— Кении оказался бессилен. Скит по-прежнему злится на меня. Кто знал, что он так тебя полюбит? А Бадди Рэй Бейкер сказал, что я должен купить тебе «харлей-дэвидсон»

— Я не знаю никакого Бадди Рэя Бейкера!

— Конечно, знаешь. Он работает по ночам в «Фуд энд Фьюэл» и шлет тебе привет.

Негодование зажгло розовые пятна на бледных щеках Мег.

— Есть ли на свете человек, с которым ты не поговорил по душам? — спросила она.

Он потянулся к салфетке, лежавшей рядом с ведерком для шампанского, куда раньше, в преждевременном порыве оптимизма, поставил охлаждаться бутылку.

Она вырвала у него салфетку и швырнула на пол. Тед подобрал салфетку и попытался говорить таким тоном, словно все держал под контролем:

— В Сан-Франциско было тоскливо без тебя.

— Прости, что пришлось зря потратить деньги, но уверена, что библиотечный комитет был благодарен за твои щедрый вклад.

Признать, что это чужой вклад, — вряд ли лучший способ убедить ее в его любви.

— Я весь день просидел в гостиничном вестибюле, ожидая тебя, — вздохнул он.

— Угрызения совести — твоя специализация. Не моя.

— Дело не в угрызениях совести.

Лимузин подкатил к обочине, и водитель, следуя отданным ранее приказаниям, остановился на Стейт-стрит, напротив Национального музея американских индейцев. Дождь все еще шел, и Теду следовало бы выбрать другое место остановки, но он никогда не приводил Мег в квартиру родителей в Гринвич-Виллидже, и не откровенничать же в ресторане или баре! И он слова лишнего не скажет в лимузине, тем более что водитель матери явно подслушивает.

Ну и черт с ним! Дождь или нет — а он выскажется на этом месте!

Мег выглянула в окно.

— Почему мы здесь остановились?

— Чтобы прогуляться в парке.

Он ударил по замку, схватил с сиденья зонтик и распахнул дверь.

— Я не хочу гулять. Я мокрая, ноги замерзли, и мне нужно домой!

— Скоро поедешь!

Он поймал ее руку и каким-то образом умудрился вытащить на тротуар и Мег, и зонтик.

— Дождь же! — воскликнула она.

— Он уже стихает. Кроме того, ты все равно промокла, эти красные волосы должны тебя согревать, а зонтик у меня большой.

Тед открыл зонтик и потащил ее дальше по тротуару.

— Здесь полно лодочных доков, — сообщил он, подтолкнув ее ко входу в Бэттери-парк.

— Я же сказала: никаких яхт!

— Я просто упомянул, что здесь полно лодочных доков. И прекрасный вид на статую Свободы.

Мег было совершенно все равно.

— Черт возьми, Тед! — набросилась она на него, вовсе не собираясь шутить.

Он терпеть не мог, когда она была такой. Куда подевалось ее неизменное чувство юмора? Она ни разу не улыбнулась, и Тед знал, кого в этом винить.

— Ладно, лишь бы поскорее с этим покончить! — отмахнулась она. — Говори, что хочешь сказать, и потом я еду домой. На метро.

«Черта с два!»

— Договорились.

Он повел ее в Бэттери-парк и свернул на ближайшую дорожку, ведущую к променаду.

Двое под зонтиком… как это должно быть романтично, но не когда один из двоих старается держаться подальше от другого. К тому времени, когда они вышли на открытый променад, дождь промочил его костюм и туфли были почти так же мокры, как у нее.

Тележки уличных торговцев уже исчезли. А несколько родственных душ, склонных к прогулкам в дождь, почти бежали по асфальту, покрытому лужами. Поднявшийся ветер бросал им в лицо пригоршни холодных капель. Вдали виднелась статуя Свободы, охранявшая гавань. Статуя, как всегда по ночам, была освещена, и Тед различал крошечные огоньки, сиявшие через окошки в ее короне. Когда-то очень давно в один летний день он разбил такое окно, вывесил лозунг с протестом против ядерного оружия. Тогда он нашел своего отца. Теперь воспоминания об этом придавали ему мужества. Даст Бог, он найдет свое будущее с Мег.

Он набрался храбрости:

— Я люблю тебя, Мег.

— Мне все равно. Могу я идти?

Тед кивком показал на статую:

— Там произошло самое главное в моей жизни событие.

— Да, помню. Ребяческий акт вандализма.

— Верно. — Тед сглотнул. — И мне кажется, вполне символично, что главное событие моей взрослой жизни тоже должно произойти здесь.

— А разве не в тот день, когда ты потерял девственность? Сколько тебе тогда было? Двенадцать?

— Послушай же, Мег! Я люблю тебя.

Она равнодушно пожала плечами:

— Это не ко мне, а к психотерапевту. Серьезно. Твое чувство долга выходит из-под контроля. — И, погладив его по руке, добавила: — Все кончено, Тед. Забудь об угрызениях совести. Я начала новую жизнь, и, откровенно говоря, ты выглядишь немного жалким.

Но он не позволит ей его уязвить!

— Вообще-то я хотел провести этот разговор на Либерти-Айленд. К сожалению, я пожизненно изгнан оттуда, так что это невозможно. В девять лет изгнание казалось пустяком, а сейчас — трагедией.

— Может, закончим на этом? Мне еще нужно кое-что написать сегодня.

— Что именно?

— Заявление о приеме. В январе я начинаю занятия в Нью-Йоркском университете.

У него сжалось сердце. Не это он ожидал услышать!

— Возвращаешься в университет?

Мег кивнула:

— Я наконец поняла, что хочу делать со своей жизнью.

— Я думал, ты хочешь делать украшения?

— Нет, это дает возможность оплачивать счета. Но меня интересует другое.

Он хотел быть предметом ее интереса… Она наконец заговорила сама. Без понуканий. Но к сожалению, не о них двоих.

— Я хочу к лету получить степень бакалавра в области сохранения окружающей среды и сразу же перейти к программе подготовки магистров.

— Это… здорово. — «Ничуть не здорово». — А что потом?

— Может, работа в Службе национальных парков или в Комитете по охране природы. А может, сумею составить программу по защите земель. Выбор широкий. Обработка отходов, например. Большинство людей не считают это перспективной областью, но меня с самого начала интересовали свалки. Моя мечта… — Она осеклась. — Я замерзла. Давай вернемся.

— Так какова твоя мечта?

А вдруг она скажет, что мечтает быть его женой и матерью его детей? Впрочем, вряд ли это реально…

Она ответила деловито, как незнакомому человеку:

— Превращать свалки в места отдыха. И можешь считать, что именно ты натолкнул меня на это. Ну… приятно было поболтать, однако мне пора. И на этот раз не пытайся мне помешать.

Она повернулась и зашагала прочь: мрачная, ожесточившаяся рыжеволосая женщина, которая больше не хотела его присутствия в своей жизни.

Тед запаниковал:

— Мег! Я люблю тебя! И хочу на тебе жениться!

— Странно! — бросила она, не останавливаясь. — Всего шесть недель назад ты мог говорить только о том, как Люси разбила твое сердце.

— Я ошибался. Люси разбила мой мозг.

Она резко остановилась.

— Мозг?!

— Эго так, — сказал он уже спокойнее. — Когда Люси сбежала от меня, у меня что-то сделалось с головой. А вот когда уехала ты… — Его голос неожиданно прервался. — Твой отъезд разбил мне сердце.

Мег наконец была в полной его власти, и хотя она вовсе не взирала на него с нежностью и не собиралась броситься к нему в объятия, по крайней мере внимательно слушала.

Он закрыл зонтик, шагнул вперед, но тут же остановился.

— По моему рассуждению… по моей логике мы с Люси прекрасно друг другу подходили. У нас было много общего, и то, что сделала она, казалось мне абсолютно бессмысленным. Весь город дружно меня жалел, но будь я проклят, если позволил бы кому-то увидеть, как мне паршиво. Я… я никак не мог прийти в себя. А тут ты, прекрасная заноза в моем боку, и я вдруг почувствовал, что стал самим собой. Благодаря тебе. Только… — Он сгорбился, и по лицу поползла струйка воды. — Иногда логика может превратиться в твоего врага. Если я так ошибался насчет Люси, как же мог довериться своим чувствам к тебе?