— Что это?

— Душистый горошек. — Я бережно взяла в ладонь тонкий фиолетовый бутон. — Вот понюхай.

Хантер наклонился и сделал глубокий вдох.

— Пахнет приятно.

— Да. Он напоминает мне о бабушке. Когда мне было десять, мы с мамой ездили к ней в гости в Италию. У бабули весь участок был ими засажен, и они вились по ограде так плотно, что едва было видно деревянные рейки. Подливка по воскресеньям и аромат душистого горошка — это всегда ассоциируется у меня с бабушкой Валентиной. Она скончалась, когда я была подростком. Мама сохранила традицию подливки по воскресеньям, но для душистого горошка в Ховард-Бич слишком холодно.

— У тебя большая итальянская семья?

— Из четырех женщин. Мы собираемся вместе каждое воскресенье за ужином у мамы. У двух моих сестер есть дети, тоже девочки. У нас не так уж много тестостерона в семье.

Позади раздался голос флористки:

— Мы закончили упаковку сирени. Я пробью вашу покупку, и вы сможете подъехать к черному входу, чтобы загрузить цветы.

— Отлично, — сказал Хантер. Он указал на горшок с душистым горошком. — Его тоже берем.

— Надеюсь, это не для меня. Я не смогу взять его в самолет.

— Нет. Это для меня. У меня дома совсем нет цветов. — Хантер подмигнул мне и наклонился ближе, чтобы флористка не услышала его следующие слова: — Плюс я подумал, что когда ты проснешься, тебе понравится этот аромат.

Стоило отдать ему должное: он не сдавался даже спустя почти год.

Хантер загрузил в машину сирень и свое растение и закрыл багажник.

— Что дальше по списку? — поинтересовалась я, пристегиваясь на пассажирском сиденье.

— Мой дом.

— Твой дом? Я так не думаю. У нас есть дела.

— И одно из них — у меня дома. Сэм попросила меня сделать колодец желаний. Утром я покрасил его, но надо было дать ему высохнуть.

По моему лицу Хантер понял, что я не поверила ни единому его слову.

— Нет, правда.

— То есть, это не попытка затащить меня в постель.

— Нет. Но теперь, когда у меня появился шанс впечатлить тебя своим домом, я не могу нести ответственность за твои дальнейшие действия, если ты решишь воспользоваться мной.

— Ты спятил.

— Может и так, душистый горошек. Но дождись, когда увидишь мой дом.


***


Дом Хантера оказался невероятным. И совсем не таким, как я ожидала. В центре большого участка земли, засаженного деревьями, стоял дом в сельском стиле — с панорамными окнами и отделанный промышленными материалами и деревом с камнем. Он был похож скорее на особняк мечты с канала HGTV, чем на жилище такого мужчины, как Хантер Делучия.

Продолжая разглядывая дом, я выбралась из машины.

— Он правда твой? Потрясающе.

— Конструировал и строил сам. На все про все ушло шесть лет.

— Ничего себе. Не ожидала ничего подобного.

— А чего ты ожидала? — Он достал из багажника свой новый цветок.

— Не знаю. Наверное, чего-то более показушного… не такого естественного и красивого. — Мое внимание привлек шелест воды. — У тебя тут настоящий горный ручей. И деревья. Много деревьев.

— Строительство заняло в два раза больше времени, чем обычно: я использовал оборудование небольшого размера, чтобы пришлось выкорчевывать как можно меньше деревьев. Пытался построить нечто такое, что подчеркивало бы красоту природы, а не подавляло ее.

— И у тебя получилось. Кажется, будто этот дом находится в лесу, а не в десяти минутах от шоссе.

— Рад, что ты одобряешь. Пойдем, покажу тебе его изнутри. Это только начало экскурсии. — Хантер открыл дверь и положил ладонь мне на поясницу. — Думаю, больше всего тебе понравится последняя остановка — моя спальня.

Я закатила глаза, пряча веселье.

Интерьер оказался под стать экстерьеру: простым, стильным и на удивление экологичным. Большую кухню с техникой из нержавеющей стали отделяла от гостиной стойка с гранитной столешницей. Через раздвижные французские двери можно было попасть на просторную веранду, выходящую на задний двор, где строился каменный камин.

Хантер указал на задний двор.

— С такими темпами камин может занять у меня еще лет шесть.

— Поверить не могу, что ты построил все это сам. Какая ирония: ты строишь коммерческую недвижимость и возводишь на месте парков торговые центры, но твое жилище отвечает всем эко-стандартам.

— Строительство — моя работа. Не пойми меня неправильно, я люблю ее, но это еще не значит, что я мечтаю жить в одном из построенных мною торговых центров. В Нью-Йорке ты живешь в многоэтажке?

— Да.

— Значит ли это, что ты поддерживаешь загрязнение окружающей среды, поскольку твоя многоэтажка препятствует распространению свежего воздуха и солнечного света?

— Нет. Полагаю, ты прав.

— Я всегда прав.

— Ты нравишься мне больше, когда устраиваешь экскурсию по своему дому и пытаешься впечатлить не языком, а результатами своего ручного труда.

Хантер усмехнулся.

— Ну, тогда продолжим. В следующей комнате я смогу предложить множество способов, которыми мои руки тебя впечатлят. Хотя мне кажется, что мой язык ты полюбишь еще больше.

Следующей остановкой экскурсии оказалась, естественно, его спальня.

— Вау.

Когда он включил свет, я разинула рот. Как и во всем доме, тут было очень просторно. Огромная кровать-платформа была чуть приподнята, и с нее открывался волшебный вид на задний двор, больше похожий на лес. Пейзаж включал в себя скворечник с голубой сойкой, в данный момент восседавшей на крыше. И только подойдя ближе к окну, я заметила, что скворечник там не один. На самом деле их было довольно много.

— Любишь наблюдать за птицами?

— Нет. Моя мама любила. Хотя я всегда мечтал о большом попугае ара. Как только я научился держать в руках молоток, то на каждый мамин день рождения сооружал ей скворечник. Она насыпала туда зерно и наблюдала за птицами на улице, и я втайне надеялся, что она поймет намек и позволит завести птицу в доме. — Хантер подошел ко мне и указал на скворечник, свисающий с ветки дерева справа. — Это самый первый. Я построил его, будучи семилеткой. Если заглянуть внутрь, то можно увидеть, что мама положила туда пластмассовых птичек. Я думал, что она делает это для привлечения настоящих птиц, однако через несколько лет она прекратила, а когда я спросил, почему, ответила, что теперь я наконец-то научился строить хорошие скворечники. Очевидно, пластмассовые птички не имели никакого отношения к привлечению других птиц. Внутри моих первых скворечников торчали гвозди, и мама боялась, что птицы могут пораниться.

Я рассмеялась.

— Забавно. Так мило, что она не хотела тебе рассказывать. Сколько их всего?

— Десять. Я делал скворечники каждый год с семи до семнадцати лет. Она просила только их.

— И перестал, потому что уехал в колледж?

— Нет. Когда мне было семнадцать, она умерла.

— О. Соболезную.

— Спасибо. — Он посмотрел в окно. — Ей бы понравилось это место. Стоит насыпать в скворечники немного корма, и задний двор превратится в птичник.

Я перевела взгляд на Хантера, который еще смотрел за окно. Он выглядел моложе при естественном свете.

— В тебе есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Он снова повернулся ко мне.

— Именно это я пытался сказать тебе в нашу первую встречу. Ты можешь узнать и увидеть гораздо больше. И сейчас мы находимся в идеальном для этого месте.

В его словах прозвучала шутливая нотка, но когда он положил ладонь мне на бедро и шагнул вперед, то в ощущениях, распустившихся в моем теле, ничего смешного не было.

За последние девять месяцев я ходила на свидания с несколькими мужчинами. И никто из них не воспламенил меня, как одним-единственным простым прикосновением мог воспламенить Хантер. На самом деле, разница между ними была такой колоссальной, что я убедила себя, будто это память преувеличила то, что сделал со мной этот мужчина. Как оказалось, преувеличенной была только степень моего отрицания.

— Поцелуй меня, — пророкотал он. Поднял руку и обвел мои губы кончиком пальца. — Черт, сколько же раз мне снился твой рот.

— Это не очень хорошая идея. — Я не убедила даже саму себя.

Хантер медленно склонил голову.

— Напротив. Очень хорошая.

— У нас есть дела.

— Которые могут и подождать. Один поцелуй.

Я не знала, смогу ли себя контролировать после одного поцелуя с этим мужчиной. Он медленно наклонялся ко мне, как бы давая возможность остановить себя, что я и планировала сделать. Вот только тело не слушалось разума, и пока они отчаянно боролись друг с другом, губы Хантера прильнули к моим.

Я успела забыть о том, какие они у него мягкие, а когда Хантер притянул меня к себе, вспомнила, как это контрастирует с решительными движениями его рук. Пусть я и принудила себя забыть ощущения от его прикосновений, мое тело не забыло, как на них реагировать. Мои ноги сами собой поднялись и обняли его за талию. Хантер унес меня от окна, и прежде чем я сумела понять, куда мы идем, моя спина соприкоснулась с мягкой тканью покрывала.

— Хантер, — попыталась слабо воспротивиться я.

— Только поцелуй, — пробормотал он. — Пока что.

Прошли годы с тех пор, когда я вот так бурно с кем-нибудь обнималась. Наши тела сплелись, я цеплялась за его волосы, за спину, за все, до чего могла дотянуться, чтобы привлечь его еще ближе. Каждое нервное окончание в моем теле молило о большем, пока я целовала Хантера с такой страстью, которую не испытывала, наверное, ни с кем до него.

Меня целовали множество раз, но этот поцелуй оказался таким же волнующим, как самый первый, полученный еще в школе. А может и более, поскольку ни у одного школьника не было такого сильного, твердого тела, как у Хантера Делучия, прижимавшегося ко мне.

Я смутно почувствовала слабую вибрацию у бедра, но поскольку все мое тело звенело, поняла, что это мобильный, только после того, как он завибрировал во второй раз.

— Твой...

— Плевать, — выдохнул он.

Расслышав в его тоне отчаяние, я улыбнулась краешком губ. Но через десять секунд телефон зазвонил и у меня, и если в первый раз игнорировать звонок у нас получилось, то во второй уже нет.

Я выбралась из-под Хантера и нашла чертов телефон на полу у окна — там, где мы начали целоваться, — но звонок оборвался прежде, чем я успела ответить. На экране горело имя Саманты.

— Это Сэм.

Хантер вытащил телефон из кармана и проверил историю вызовов.

— Мне тоже звонила она, — проворчал он. — Наверняка хочет подбросить еще шесть заданий.

По-быстрому пригладив растрепанные Хантером волосы, я нажала «перезвонить».

— Ты где? — В голосе Саманты отчетливо слышалась паника.

— Расслабься. Мы уже забрали цветы, а сейчас приехали к Хантеру за колодцем желаний. Мы все делаем по списку.

— Нет! Вечеринки не будет! Анна рожает. Забудьте о списке. Скоро мы увидим ее малыша!

— Боже мой! Но ведь у нее срок только через шесть недель! — Я прикрыла динамик рукой и крикнула Хантеру: — Анна рожает!

— Доктор сказал, что малыш достаточно сформировался, а раз у нее отошли воды, то они не будут останавливать родовой процесс. Шейка матки раскрылась уже на четыре сантиметра.

— Какая больница?

— Седарс-Синай.

— Скоро будем.


ГЛАВА 8

Наталия


— Что? Ребенок уже родился? Я все проспала?

Задремав на несколько минут в комнате ожидания, я проснулась от нежного прикосновения к плечу. Мы вшестером томились здесь с двух часов дня, а сейчас было почти два часа ночи — и это по калифорнийскому времени. Для меня наступило уже пять утра, а значит я не спала ровно двадцать четыре часа. В то, что с момента моего прилета прошел всего один день, было невозможно поверить.

— Пойду поищу автомат с кофе для матери Дерека. Ты уснула у меня на плече, и я не хотел тревожить тебя.

— О. Ясно. Спасибо. — Я потерла затекшую шею. Потом посмотрела на Хантера и поморщилась, заметив на его рубашке мокрое пятно.

— Кажется, я немного попускала слюни во сне. Прости.

— Ты еще и храпела. Хочешь кофе или подождешь, когда я вернусь, чтобы еще обслюнявить меня?

Я сладко потянулась.

— Пожалуй, прогуляюсь с тобой. А то от такой позы у меня все затекло.