— Двадцать три года… Храбрая молодая женщина, не так ли? Возьмите… Я вам ее дарю…

— Спасибо, — произнес Франк с перекошенным ртом.

Когда они оказались на улице, он повернулся к Камилле и бросил залихватским тоном:

— Крутая была старушка моя бабуля, верно?

И заплакал.

Наконец-то.

— Маленькая моя старушечка… — рыдал он. — Бабулечка моя… Единственная, кто был у меня в целом свете…


Неожиданно Камилла остановилась как вкопанная, а потом кинулась назад в дом: они забыли черную коробку.


Он спал на диване и на следующий день встал очень рано.


Из окна своей комнаты Камилла видела, как он развеял прах над маками и душистым горошком…


Она не посмела выйти сразу, а когда все-таки решилась отнести ему обжигающе-горячий кофе, услышала рев удаляющегося мотоцикла.


Чашка разбилась, а Камилла уронила голову на кухонный стол.

18

Много часов спустя она встала, высморкалась, приняла холодный душ и вернулась к своим краскам.

Она начала перекрашивать этот чертов дом и доведет работу до конца.

Она настроила приемник на FM-диапазон и провела несколько следующих дней на стремянке.


Через каждые два часа она отправляла эсэмэску Франку:

09.13 Индокитай, верх буфета.

11.37 Айша, Айша, послушай меня, оконные рамы.

13.44 Сушон, перекур, сад.

16.12 Нутаро, потолок.

19.00 Новости, ветчина, масло.

10.15 Beach boys, ванная.

11.55 Бенабар, это я, это Натали, там же.

15.03 Сарду, помыв кистей.

21.23 Даго, баиньки.

Он ответил всего один раз:

01.16 Тишина.

Что он хотел сказать: конец работы, мир, покой или «заткнись!»?

Пребывая в сомнениях, она отключила мобильник.

19

Камилла закрыла ставни, сходила попрощаться… с цветами и приласкала кота, закрыв глаза.


Конец июля.

Париж задыхается от духоты.

В квартире царила абсолютная тишина. Как будто он их уже выгнал.

Но-но, окоротила она его, мне еще нужно кое-что закончить…


Она купила красивейшую тетрадь, наклеила на первую страницу идиотскую хартию, которую они сочинили однажды вечером в «La Coupole», потом собрала свои рисунки, планы и наброски, чтобы помнить обо всем, что готово было исчезнуть в мгновение ока.


Только после этого она займется соседней комнатой.

Потом…

Когда истечет срок жизни шпилек и тюбика «Полидента»…


Разбирая рисунки, она отложила в сторону портреты подруги.

Раньше ее не слишком вдохновляла мысль о выставке, но теперь она передумала. Теперь появилась навязчивая идея — продлить ее жизнь. Думать о ней, говорить о ней, показать всему миру ее лицо, спину, шею, руки… Она сожалела, что не записывала рассказы Полетты — например, о детстве… Или о ее великой любви.

«Это останется между нами, ведь так?

— Да, да…

— Так вот, его звали Жан-Батист… Красивое имя, согласна? Будь у меня сын, я назвала бы его Жан-Батист…»

У нее в ушах все еще звучал ее голос, но… Но сколько еще она будет его слышать?


Она привыкла заниматься делом под музыку и отправилась в комнату Франка за плеером.


Она его там не нашла.

Естественно.

Там ничего не было.

Кроме стоявших у стены коробок.

Она прислонилась лбом к створке двери, и паркет превратился в зыбучие пески…

О нет… Только не он… Неужели и он…

Она кусала от отчаяния кулаки.

О нет… Все возвращается… Она снова всех теряет…

О нет, черт бы все это побрал…

О нет…

Она помчалась в ресторан.

— Франк здесь? — задыхаясь, спросила она.

— Франк? Вроде нет… — задумчиво ответил ей какой-то флегматичный верзила.

Она зажимала пальцами нос, чтобы не разрыдаться.

— Он… Он здесь больше не работает?

— Не-а…

Она оставила в покое свой несчастный нос и…

— Не работает — с сегодняшнего вечера… Ага… Вот и он!

Он шел из раздевалки, неся в руках охапку своих вещей.

— Глядите-ка… — присвистнул он, — наша прекрасная садовница…

По ее лицу потекли слезы.

— Что случилось?

— Я думала, ты уехал…

— Завтра.

— Что завтра?

— Отбываю завтра.

— Куда?

— В Англию.

— За… зачем?

— Сначала отдохну, потом начну работать… Шеф нашел мне шикарное место…

— Будешь кормить королеву? — она попыталась улыбнуться.

— Лучше… Буду шеф-поваром в Вестминстере…

— …

— Супер-дрюпер.

— А-а-а…

— Как себя чувствуешь?

— …

— Пошли выпьем по стаканчику… Не расставаться же вот так…

20

— Внутри или на террасе?

— Внутри…

Он был раздосадован:

— Откармливал я тебя, откармливал, а ты раз — и потеряла набранные килограммы…

— Почему ты уезжаешь?

— Ну я же сказал… Это суперпредложение, и потом… Ты скажешь, что я могу продать дом Полетты, но в том-то и дело, что не могу…

— Понимаю…

— Да нет, дело не в этом… Конечно, там столько воспоминаний… Понимаешь… На самом деле не моя эта хибарка.

— Дом принадлежит твоей матери?

— Нет. Тебе.

— …

— Последняя воля Полетты… — пояснил он, доставая из бумажника письмо. — Держи… Можешь прочесть…

Маленький мой Франк.

Не обращай внимания на почерк, я почти ослепла.

Но я прекрасно вижу, что эта девочка, Камилла, очень полюбила мой сад, потому-то и хочу оставить его ей — конечно, если ты не возражаешь…

Позаботься о себе и о ней.

Крепко тебя обнимаю, твоя бабуля.

— Когда ты его получил?

— За несколько дней до… до ее… ухода… В тот день, когда Филу сообщил о продаже квартиры… Она… Она поняла, что… Что мы в полной заднице, чего уж там…

Уфф… Так и задохнуться недолго…

Положение спас официант:

— Мсье?

— «Перье» с лимоном, пожалуйста…

— А для мадемуазель?

— Коньяк… Двойной…

— Она пишет о саде — не о доме…

— Ну… Не станем же мы торговаться из-за таких мелочей…


— Ты все-таки уедешь?

— Уеду. Я уже взял билет…

— Когда?

— Завтра вечером…

— Ты что-то сказала?

— Я думала, тебе надоело ишачить на других…

— Конечно, надоело, но что еще я могу?

Камилла порылась в сумке и достала блокнот.

— Нет, нет, хватит… — он закрыл лицо ладонями. — Меня здесь уже нет…

Она переворачивала страницы.

— Смотри… — она повернула блокнот к нему.

— Что еще за список?

— Это места, которые нашли мы с Полеттой, когда гуляли…

— Места для чего?

— Пустующие помещения, где ты мог бы открыть свое дело… Мы все обдумали… Спорили каждый раз до хрипоты, прежде чем внести адрес в список! Лучшие подчеркнуты… Особенно вот этот… Маленькая площадь за Пантеоном… Очень старое и очень классное кафе, я уверена, тебе понравится…

Она допила коньяк.

— Ты бредишь… Знаешь, сколько стоит открыть ресторан?

— Нет.

— Ну я же говорю — совсем у тебя чердак отъехал! Ладно… Я должен закончить сборы… Вечером ужинаю у Филу и Сюзи, ты придешь?

Она схватила его за руку и не дала подняться.

— У меня есть деньги…

— У тебя? Да ты же всегда жила как побирушка!

— Да, потому что не хотела к ним прикасаться… Не люблю эти бабки, но тебе хочу их дать…

— …

— Помнишь, я рассказывала, что мой отец был страховщиком и погиб… от несчастного случая на работе?

— Да.

— Ну вот, он все очень хорошо организовал… Он знал, что покинет меня, вот и решил защитить…

— Не врубаюсь.

— Страховка… На мое имя…

— А почему ты… Почему ни разу даже пары туфель приличных себе не купила?

— Потому что… Не хочу я этих денег. От них воняет мертвечиной. Мне был нужен мой папа — живой. А не это.

— Сколько?

— Достаточно, чтобы банкиры широко тебе улыбались, предлагая роскошные условия предоставления кредита…

Она снова взялась за блокнот.

— Подожди, по-моему, я его где-то нарисовала…

Он вырвал у нее блокнот.

— Прекрати, Камилла… Хватит уже. Перестань прятаться за этим чертовым блокнотом. Кончай… Хоть раз, умоляю тебя…

Она разглядывала барную стойку.

— Эй, я к тебе обращаюсь!

Она перевела взгляд на его майку.

— На меня. Посмотри на меня. Она подняла глаза.

— Почему ты просто не скажешь: «Не хочу, чтобы ты уезжал»? Я ведь такой же, как ты. Плевать я хотел на деньги, если придется тратить их в одиночку… Я… Я не знаю, черт… «Не хочу, чтобы ты уезжал» — не так уж трудно это выговорить, по-моему?

— Ятебеэтоужесказала.

— Что?

— Я тебе это уже сказала…

— Когда?

— Вечером, 31 декабря…

— Ну-у, это не считается… Это из-за Филу…

Она молчала.

— Камилла…

Он произнес — почти по слогам:

— Я… не… хочу… чтобы… ты… уезжал…

— Я…

— Хорошо, продолжай… Не…

— Я боюсь.

— Чего боишься?

— Тебя, себя, всего.

Он вздохнул.

И снова вздохнул.

— Смотри сюда. Повторяй за мной.

И он начал изображать выступление бодибилдера на конкурсе «Мисс Вселенная».

— Сожми кулаки, округли спину, согни руки, скрести их и заведи под подбородок… Вот так…

— Зачем? — изумилась она.

— А затем… Затем, чтобы треснула наконец эта проклятая кожа — она тебе мала… Ты же в ней задыхаешься… Немедленно вылезай… Вперед… Хочу услышать, как треснет шов на спине…


Она улыбалась.

— Черт, нет, не так… Завязывай с этой дурацкой улыбочкой… Мне совсем другое от тебя нужно! Пусть улыбаются метеодамочки… Так, я пошел, иначе совсем заведусь… Пока, до вечера…

21

Камилла устроила себе норку среди миллиона пестрых подушечек Сюзи, не прикоснулась к еде и выпила достаточно, чтобы смеяться в нужных местах.

Даже без диапроектора им был устроен сеанс «Знакомства с миром»…

— Арагон или Кастилия, — говорил Филибер…

— … — это сосцы судьбы! — повторяла она в качестве комментария к каждой фотографии.

Она была веселенькая.

Грустная, но веселенькая.

Франк рано их покинул — ему предстояла «отходная» с коллегами, прощание с родиной…


Когда Камилле удалось наконец подняться, Филибер проводил ее на улицу.

— Все будет в порядке?

— Да.

— Вызвать тебе такси?

— Спасибо, не стоит. Я хочу пройтись.

— Ладно… Тогда приятной прогулки…

— Камилла…

— Да?

Она обернулась.

— Завтра… 17.15, Северный вокзал…

— Ты придешь?

Он покачал головой.

— Увы, нет… Я работаю…

— Камилла…

Она снова обернулась.

— Ты… Сходи туда вместо меня… Пожалуйста…

22

— Пришла помахать платком?

— Да.

— Мило с твоей стороны…

— Сколько нас?

— Кого?

— Девушек, явившихся помахать платочками и перепачкать тебя с головы до ног помадой?

— Смотри сама…

— Неужто я одна?

— Что поделаешь… — Он скорчил ей рожу. — Тяжелые времена… Хорошо еще, что англичанки такие пылкие… Во всяком случае, так мне сказали!

— Собираешься обучать их французскому поцелую?

— В том числе… Проводишь меня?

— Да.

Он взглянул на часы.

— Ну вот. У тебя всего пять минут, чтобы попытаться выговорить фразу из шести слов, сумеешь? Ладно, если шесть слишком много, я удовлетворюсь тремя… — пошутил он. — Но правильными, заветными, договорились? Черт! Я забыл прокомпостировать билет… Итак?

Тишина.

— Тем хуже… Останусь одиноким волком…

Он повесил свою огромную сумку на плечо и повернулся к ней спиной.

Кинулся на поиски контролера.

Она видела, как он убрал билет в бумажник и помахал ей рукой…

И «Евростар» побежал от нее прочь.

И она заплакала, глупая гусыня.

А он маячил вдали крошечной серой точкой…

У нее зазвонил мобильник.

— Это я.

— Знаю, номер высветился…

— Уверен, ты там сейчас изображаешь романтическую героиню, разнюнилась, захлебываешься слезами и соплями… Уверен, стоишь одна в конце платформы, как в кино, и оплакиваешь любовь, исчезнувшую с облачком белого дыма…