Стелла Камерон - Простые радости

Она держалась позади на большом расстоянии.

Эйприл описала мужчину, который запросто мог оказаться Романом Уайлдом. Может быть, сейчас он едет к ней.

Только лишь по этой причине Феникс была здесь – на темной, пустынной, извивающейся горной дороге… Только ли поэтому?

Завтра она начнет искать в клубе кого-нибудь, кому можно доверять, кто хоть что-то знает об Эйприл и готов этим с ней поделиться. Но чем больше она могла узнать об этих людях – а значит, и о Романе тоже, – тем лучше.

С другой стороны, может, полезнее для здоровья прямо сейчас развернуться и обо всем забыть. Но она не отступится от того, что задумала. И она будет в полной безопасности, если просто поедет за ним и проследит, куда он направляется. Если он остановится, она просто проедет мимо, и он ни о чем не догадается. В конце концов, он не знает марку ее машины, и в такой темноте он ее вряд ли разглядит.

Колеса «шевроле» скрипнули, проехав по щебню, недавно обвалившемуся с одной из скал, окаймлявших дорогу во многих местах. Феникс немного сбавила скорость и наклонила голову, чтобы взглянуть на остроконечные кроны сосен, силуэты которых, еще более темные, чем ночное небо, стояли, как часовые вдоль дороги. Задние фары едущей впереди машины были единственным признаком жизни в ночи.

Феникс провела рукой по лбу. Пальцы ее были влажными. Когда они были детьми, Эйприл была лидером. Они вдвоем противостояли миру, где те, кому больше повезло при рождении, автоматически были более важными. Только Эйприл не признавала этого закона и не смирилась с ним – ни в отношении себя, ни в отношении Феникс, чьи родители редко были настолько трезвыми, чтобы их волновало то, что с ней происходит. Она с тринадцати лет начала подрабатывать в аптеке, куда ее наняли уборщицей за мизерную плату. Но Джон и Хедда Феникс считали, что чем раньше их ребенок найдет постоянную работу и увеличит доходы семьи, тем лучше. А школа была пустой тратой времени, заговором против родителей, мешавшим им получать от детей то, что они были им должны.

Фары скрылись за поворотом.

Феникс прибавила газу.

«Чего ты хочешь? – Красное лицо ее отца покраснело еще больше. Он почесал грязную футболку, обтягивавшую его обвисший живот. – Колледж? Кто мы, по-твоему, такие, черт возьми? Богатеи, у которых денег куры не клюют?» – «Нет, папа. – Она показала ему аттестат с отличными оценками за последний год учебы в школе. – У меня высокие баллы. Я могу получать материальную помощь. Есть деньги». – «Мы не эти проклятые богачи!» – От удара его кулака она перелетела через стул, стоявший у нее за спиной, и врезалась в стену их крохотной кухни в Бронксе. Последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, было вязкое пятно от застывшего кетчупа на когда-то в прошлом бледно-зеленой стене.

Шрам над ее верхней губой был уже едва заметен, но, проведя пальцами по лицу, Феникс нащупала его. Когда она в тот вечер выбралась из квартиры, оставив отца в бесчувственном состоянии склоненного над кухонным столом, именно Эйприл была тем человеком, который успокоил Феникс и отвел ее к врачу.

Эйприл была также тем человеком, который вынудил Феникс подать документы в несколько лучших колледжей на Восточном побережье.

«Они примут тебя. – В чудесных голубых глазах Эйприл светилось прямодушие и уверенность. – Вот увидишь. Ты самая большая умница в школе. Ты получишь стипендию».

И Феникс получила эту стипендию – в Джорджтауне.

Феникс с горечью улыбнулась. Еще раз Эйприл пришла ей на помощь, когда отец побил Феникс и не хотел выпускать из дома. Эйприл пришла вместе с социальным работником, и Джон Феникс скрылся из города, чтобы избежать ареста.

Джорджтаун, потом Гарвард. Затем – стремительная карьера. Но ею Феникс была обязана Эйприл. Ей она обязана почти всем, и время возвращать долг давным-давно просрочено.

Красные фары, четко видные впереди, миновали Пиковый Клуб и повернули направо, в узкий проулок. Феникс крепче сжала в руках руль и прервала воспоминания. Сейчас нужно было думать только о том, как найти Эйприл.

Машина повернула дважды, и фары скрылись из виду. Феникс повернула еще раз, и у нее засосало под ложечкой. Машина съезжала с дороги, сворачивая на колею, которая, казалось, смыкалась вслед за ней.

Она медленно проехала еще немного, дернула за рычаг и выключила мотор. Скрестив руки на руле, она положила на них голову и попыталась решить, что ей делать дальше. Ничего.

Ехать обратно в «Поворот».

Повернуться, убедиться, что сможет снова найти это место, и ехать обратно в «Поворот».

Приблизившись к колее с противоположной стороны, она поняла, что он ехал не от дороги, а параллельно, на некотором расстоянии от нее. В свете ее фар сверкнуло крыло машины.

Феникс подъехала к противоположной обочине и остановилась. На этот раз она оставила мотор работать.

Он припарковался так, что его можно было заметить только из встречного транспорта. Да никто бы и не заметил – если бы не имел на то особой причины. У Феникс такая причина была.

Надо продолжать.

Прижав кулак к груди, как будто это могло замедлить биение сердца, она щелкнула дверью и выскользнула наружу, встав на покрытые грязью булыжники.

Никто не поедет по тихой горной дороге, чтобы спрятать рядом с ней в темноте машину, если ему нечего прятать – не только машину, но и кое-что еще.

Феникс перешла через дорогу. Ветер разметал ей волосы, и пришлось держать их, чтобы они не закрывали глаза; свитер прилип к спине. Она дошла до низкорослого кустарника, росшего между деревьями, которые, раскачиваясь, скрипели у нее над головой.

Сгорбившись, она стала пробираться вперед так, чтобы между ней и тропинкой, по которой поехал Роман, оставалась полоса высокой травы и кустарника. С каждым шагом приходила уверенность, что он не зря посмотрел на часы в «Повороте», – видимо, вспомнил о какой-то встрече. Может быть, он где-то здесь спрятал Эйприл? Зачем?

Феникс придумывала и отбрасывала версии одну за другой. Чужая душа – потемки, ей это хорошо известно: она не раз пыталась в них заглянуть.

Она добралась до колеи и присела на корточки. Раздвинув траву, она смогла разглядеть вблизи «лендровер» темного цвета.

Согнувшись почти пополам, она прокралась вперед, пока не добралась до сиденья водителя. Пусто. Он оставил «лендровер» здесь, потому что колея кончалась и удобнее было двигаться дальше пешком, чтобы…

Ей нужна помощь.

Если она поднимет тревогу, не будучи уверенной, куда ушел Роман и что Эйприл с ним – и в беде, – от этого будет больше вреда, чем пользы. Либо она отрежет себе путь к поискам своей подруги, либо выставит себя на посмешище.

В любом случае ей нужно действовать не одной. Морт и Лен согласятся с ней пойти. Она без труда найдет сюда дорогу.

Она выпрямилась – и упала, брошенная вперед, на крыло «лендровера».

Вытянув руки, она натолкнулась на твердый, холодный металл и вскрикнула.

Большие, тяжелые руки обхватили ее запястья, и массивное тело навалилось на нее.

Феникс раскрыла рот, чтобы закричать. К горлу подступила тошнота, и вместо крика ее вырвало.

– Тебе придется выучить правила, крошка. И побыстрее.

– Пожалуйста… – У нее потемнело в глазах. – Пожалуйста.

Он вдавил челюсти ей в шею.

– Что – пожалуйста? Попроси кого-нибудь другого, Ви Джи. Тебе очень скоро предстоит выяснить, что это ошибка – связываться с людьми другого круга. – Он раздавил ее своим весом. – После сегодняшней ночи ты поймешь, как опасно совать нос куда не следует.

Паркер Нэш – банкир инвестиционного банка, муж, отец, гражданский лидер, выдающийся поборник гражданских прав и заступник подвергшихся насилию женщин и, по слухам, надежда следующих выборов губернатора штата Вашингтон.

Пятидесяти с чем-то лет, с серебристыми волосами, тучный, но обходительный Паркер Нэш – волшебник грандиозных сделок в отдаленных местах, один из немногих, кого совершенно не коснулись липкие пальцы скандала.

В настоящую минуту обходительный Паркер пыхтел и обливался потом в сексуальной горячке. Его голубые глаза были крепко зажмурены, губы раздвинуты, обнажая идеально ухоженные зубы, вены на шее вздулись.

Обнаженная, если не считать белого атласного халата, небрежно перетянутого поясом на талии, Ванесса фон Лейден прошлась мимо двигающейся вверх-вниз на круглом диване пары… Она глубоко затянулась сигаретой из марихуаны, которую протянул ей сэр Джеффри Фуллертон. Джеффри наблюдал за тем, что вытворял их клиент, с характерным для него ленивым равнодушием.

Глаза Ванессы, встретившись с усталыми, бесцветными глазами Джеффри, вспыхнули. Джеффри предстоит узнать, кто здесь заправляет, и ответ ему вряд ли понравится.

Слишком уж она ослабила вожжи – теперь надо их потуже натянуть.

– О, Бо-оже, – задыхаясь, произнес Паркер. Его бледные ягодицы плотно сжимались во время каждого толчка. Обеими руками он сжимал груди, размеры которых свидетельствовали о чудесах пластической хирургии.

Музыкальное сопровождение состояло из низких, медленных ударов по барабану. Барабан не поспевал за Паркером.

– О, Бо-о-оже! – Он был счастлив. Он всегда был счастлив, когда ему удавалось трахнуть кого-нибудь, чье лицо он видел на большом экране. Это была слабость Паркера – трахаться со звездами.

Джеффри подождал, пока Ванесса не пройдет мимо него, и забрал у нее сигарету. Держа ее между зубами, он снова принялся выкладывать дорожки из порошка, насыпанного на зеркальную поверхность цилиндрического стеклянного столика, достававшего ему до груди. Над столиком висела хрустальная лампа в виде обнаженной женщины, обвивающей руками единственную, но яркую лампочку. Луч света отражался от белых дорожек.

Еще раз проциркулировав по подземной комнате, Ванесса остановилась рядом с Джеффри.

– Сколько это еще будет продолжаться? – прошептала она, указывая на Паркера.

Джеффри поднял рыжеватую бровь. Он провел рукой по прямым светлым редеющим волосам, зачесанным назад от высокого лба.

– Ждем не дождемся, когда наступит наша очередь развлечься с Сабриной?

Она выхватила сигарету у него изо рта:

– Если ты забыл, моя очередь уже была. И твоя тоже. Нам с тобой нужно поговорить.

– Что, наши штанишки совсем скрутились на одном месте, дорогая? – Его тон приводил ее в бешенство. Он жестом указал на кокаин: – Ну, отступи от своих правил хоть раз и расслабься. Тебе это пойдет на пользу.

Окинув его изучающим взглядом, Ванесса еще раз глубоко затянулась и дернула за пояс его красного купального халата.

– Паркер, кажется, любит большие пластиковые сиськи, – сказала она, ослабляя пояс и внимательно осматривая гладкую грудь Джеффри. – А ты?

Джеффри пожал плечами:

– Во время экстаза мужчина таких вещей не замечает, дружок. Все, что волнует Паркера, – это засунуть свою корягу в дырку, с которой миллионы мужчин мечтают сделать то же самое.

Мужчины. Они хороши только для одного – чтобы их использовали.

– Она уже совсем не та. Ее последний фильм всех разочаровал.

– Тем лучше для наших целей, милая. – Он скинул свой красный халат на толстый белый ковер.

Единственным интересным в сэре Джеффри Фуллертоне, помимо полнейшего отсутствия совести и наличия невероятных способностей привлекать баснословно богатых клиентов с дорогостоящими слабостями, было его поистине прекрасное тело. Но в настоящий момент даже телу Джеффри кое-чего не хватало. Когда Ванесса закончила изучать его вялый член, она перевела глаза на его лицо.

Он криво улыбнулся и извиняющимся жестом поднял ладони:

– Тут просто нужен небольшой допинг. По крайней мере пока не кончится действие этой штуки.

– Может быть, еще кого-нибудь скормить Паркеру?

– Мы его уже так накормили, что ему давно пора лопнуть. Он, сволочь, просто ненормальный.

Она громко рассмеялась:

– Можешь поблагодарить за это того, кому ты молишься, и попросить, чтобы подобные животные у нас не переводились. Помоги мне убедить его, что ему пора домой.

Джеффри приехал поздно, и уже не было времени задавать ему вопросы, терзавшие Ванессу с той минуты, как она передала новую массажистку в готовые охотно ее принять руки Романа Уайлда.

– Я не могу его торопить, – сказал Джеффри. Он обнажил одну из грудей Ванессы и наклонился, чтобы обхватить губами сосок.

Она разочарованно разглядывала его затылок. Бывали минуты, когда она благодарно отвечала ему, но сейчас она не испытывала желания отреагировать. Его язык обвивался вокруг набухшей плоти. Ей понравилось ощущение, возникшее у нее в низу живота, но она крепко сжала ноги и не позволила его пальцам дотронуться до влажной выпуклости.

– Джеффри! – прогремел по комнате густой баритон Паркера. – Дай мне этой дряни. Быстрее. Давай.

Джеффри отдернул голову, и Ванесса подняла кверху глаза.