Джастин Валенти - Протеже

– Вот, припрячь это! Никто не должен видеть, что у тебя завелось столько денег. И в отеле больше не ночуй, отправляйся прямо в Салем! Там по этому чеку откроешь счет.

Люк выставил гостей из квартиры и посадил в лифт. Сунул швейцару последнюю десятку и попросил поймать такси, чтобы их сразу отвезли в отель.

Он весь взмок к тому времени, когда вернулся в лифт.

Ники сидела в одних прозрачных французских трусиках и гадала, какого черта Люк закрыл ее в спальне. В конце концов, у него нет от нее деловых тайн. Был ли это действительно звонок из другого города? Или он говорил с Дианой?

Накинув его халат, Ники на цыпочках выскользнула в холл и услышала грохот в игровой комнате. Потом вроде бы заговорила женщина, а после нее маленькая девочка.

Ники едва успела скрыться в спальне, однако оставила щелочку в двери. Это была женщина с двумя детьми. Вся троица как будто вышла из магазина подержанных вещей.

Когда хлопнула входная дверь и стало ясно, что Люк пошел провожать гостей, Ники поспешила к окну.

Женщина с детьми вышла на улицу в сопровождении швейцара, который усадил их в такси.

Ники подумала, что необычные гости – какие-то бедные родственники Люка и он поспешил от них отделаться. Что ж, это вполне понятно, но почему Люк таился от нее? Почему стал ей врать?

Ники решила прямо не спрашивать его. Она лежала в постели и была наготове. Люк набросился на нее как зверь, но Ники чувствовала, что на сей раз он только играет в страсть.

– Ну и как тебе? – поинтересовался отец Дианы. Отойдя от плиты, он с удовольствием наблюдал, как дочь лакомится свежеиспеченным пирожным.

Диана откусила кусочек рассыпчатого воздушного теста, пропитанного медом, проглотила и удовлетворенно улыбнулась:

– Невероятно. Папа, ты делаешь их лучше всех!

– Помнишь, Диди, – сказала ее мать, сидевшая напротив, – как в детстве ты называла их сладкими подушками?

– Правда. – Диана вдруг чуть не разрыдалась. Никто, кроме родителей, не звал ее Диди. Она вообще терпеть не могла это прозвище, особенно из уст брата. А теперь это слово напомнило ей о том, как сильно она привязана к своим старикам.

Диана приехала сюда на День независимости, но вышло так, что ей не захотелось уезжать. В Нью-Йорке в это время все равно делать нечего, а Ист-Хэмптон навевал жуткую тоску, постоянно напоминая о Люке. Здесь, в уютном чистом доме, где прошло ее детство, горечь потери немного смягчилась.

Диана как бы плыла по течению, следя за неторопливым, размеренным бегом времени. Она помогала в галерее и ездила на рынок с отцом, пока мать занималась живописью в мастерской, расположенной в дальнем конце их участка. А вот отец в последнее время почти не прикасался к кисти. Зато он всерьез увлекся садоводством и мексиканской кухней. Как всегда, родители жили в своем мире, где на первом месте оставалось искусство. Конечно, они гордились успехами дочери и не пропускали ни одного ее шоу, но Диана догадывалась, о чем думают родители: «Непонятно, почему ты обрекла себя на такую жизнь, но мы рады, что ты счастлива и преуспеваешь».

Слава Богу, они не расспрашивали о Люке. Диана как-то упомянула, что близко сошлась с одним артистом, но не стала вдаваться в подробности. А теперь просто позвонила и сказала, что приедет одна, и этого было достаточно.

Диана с отцом накрывали в саду стол для ленча, когда появилась Марта Синклер с кистью и палитрой.

– Только что звонил Кент! Он сейчас в Альбукерке и хотел бы заехать повидаться. Чудесно, правда? Как раз Диди тоже здесь, и я отдам ему наконец картину для детской. Вот только ума не приложу, куда я ее подевала. Надеюсь, не продала ее Портерам?

– Нет, Марти, – заверил жену Джон Синклер и встал из-за стола. – Портеры купили похожую, но не ту. Я знаю, где она. – И он повел жену в дальний конец сада.

Диана со смешанным чувством продолжала расставлять тарелки. В прошлый раз они не на шутку сцепились с Кентом из-за Люка, и ссориться с ним снова ей не хотелось. Особенно сейчас.

После того как улеглась суматоха, связанная с прибытием Кента, он сказал Диане:

– Между прочим, твой «Пэт Уинстон» получился очень даже ничего. Но по мне, именно Джемма Лопес сделала его популярным, а не тот «мальчик-колокольчик»!

Диана не позволила втянуть себя в спор, однако честно призналась, что шоу больше не будет, потому что Люк нашел работу на другой студии. Видимо, что-то прозвучавшее в ее голосе проняло даже Кента. Он лишь бросил:

– Понятно! – и заговорил о другом, к великому ее облегчению.

Брат весь вечер рассказывал о своем процветающем бизнесе (его скоро должны были сделать партнером в фирме) и о том, как переносит вторую беременность Патти, и Диана невольно позавидовала ей. Пэт Уинстон выглядел так трогательно в окружении детей. Вот и Люк мог бы стать прекрасным отцом…

– Кент, милый, очень надеюсь, что твои дети унаследуют творческую жилку, – с надеждой сказала Марта.

– Ну, это мы еще поглядим! – беспечно отмахнулся Кент. – Как дела в галерее?

– Марти в прекрасной форме, – ответил за жену Джон, – и все ее картины мигом раскупаются.

– Эй, мама, вот это круто! Можно мне взглянуть?

– Ты бы мог звать меня Мартой, – недовольно заметила она, – а не выставлять какой-то старухой. Почему нельзя обращаться ко мне более современно?

– Прости, но у меня просто не поворачивается язык! Уж я-то ни за что не позволю Джесси звать меня Кентом. Это неуважительно.

Диана с улыбкой вспомнила, как им с Кентом хотелось, чтобы родители вели себя как обычные люди, хотя все друзья завидовали простой, дружеской атмосфере в их семье.

Они пошли в мастерскую смотреть картины, но тут раздался звонок у дверей в галерею.

– К вам пришел покупатель! – воскликнул Кент. – Вы что, сегодня не откроетесь?

Чета Синклеров переглянулась:

– Тебе хочется, Марти? Мне что-то не очень!

– И мне. Пусть зайдут как-нибудь в другой раз!

– Вот так бизнесмены! – Кент подмигнул Диане, явно осуждая такую беспечность.

– Это верно, мы не слишком богаты, – заметил Джон, – зато ценим свободу и покой. Мой отец вечно мотался по делам днем и ночью, без праздников и выходных и умер в шестьдесят семь лет. Это не для меня.

– И не для меня, – подхватила Марта. – Даже думать страшно о службе, где надо сидеть с девяти до пяти. Брр! – И она брезгливо поморщилась.

Диану это позабавило, а Кент нахмурился:

– Тебе легко говорить, папа, потому что ты получил наследство и мог позволить себе лениться в отличие от меня!

Диана понимала, что каждый из них по-своему прав. Старо как мир – дети против отцов. К примеру, нынешнее поколение, решительно отказавшись от длинных волос и рваных джинсов, рвется отвоевать себе место в офисах на Уолл-стрит.

Она вытащила блокнот и набросала: «Пара не очень преуспевающих художников живет в свое удовольствие в тесной квартирке в Сохо. Эти люди активно участвовали в акциях хиппи в шестидесятых, но не в состоянии понять взрослых детей: дочь мечтает стать адвокатом, а сын – банкиром».

Уезжая на следующий день, Кент крепко обнял Диану:

– Надеюсь, мы как-нибудь соберемся все вместе. Я от души желаю тебе счастья!

– Спасибо. – На душе у Дианы потеплело. – Кажется, я уже стала счастливее: ты подбросил мне новую идею, и я мечтаю поскорее вернуться к работе!

Утро перед отъездом они провели в галерее, помогая Марте развесить новые полотна. Мать удовлетворенно улыбалась: приехавшая из Далласа дама купила у нее большую картину за две тысячи долларов.

– Мама, скажи, ты счастлива? – спросила Диана.

– Да, милая, я очень счастлива.

– То есть ты никогда не жалела о том, что не поехала учиться в Европу или не открыла галерею, скажем, в Нью-Йорке? Ты стала бы знаменитой, познакомилась с интересными людьми из мира искусства. – Диана, не удержавшись, добавила: – Ведь твой талант намного выше уровня провинциального городка.

Мать ничуть не обиделась.

– Джон приехал сюда из Оклахомы, мы полюбили друг друга и решили строить нашу жизнь в Санта-Фе. Джон всегда оставался верен мне.

Диане показалось, что голос все-таки выдал мать. Ей не хотелось признаваться в том, что пришлось пожертвовать карьерой из страха ущемить мужское достоинство любимого человека.

От Люка по-прежнему не было пи слуху ни духу, но Диане так не терпелось приняться за новый сценарий, что она даже не очень огорчалась. Вместе с Молли они устроили срочный мозговой штурм.

– Пусть родителей зовут Боб и Линда, а детей, скажем, Эйми и Адам, – предлагала Молли.

– Да, да, и дети упорно зовут родителей «папа» и «мама», а не по именам, как тем хотелось бы, – перебила ее Диана. – Ах да, слишком самостоятельная дочь уже решила, что, когда станет адвокатом, родит себе девочку и воспитает ее одна…

– Отлично! Но ей вдруг за каким-то чертом понадобилось свидетельство о рождении, и она впервые узнала, что родители даже не состояли в браке. Эйми в ужасе: оказывается, она незаконнорожденная. И ее брат тоже. Они оба, яппи до мозга костей, волокут родителей в мэрию…

– Превосходно, Молли!

Они дали сериалу рабочее название «Улицы», а потом переделали его в «Уроки улиц».

Диана навестила Мэтью в его офисе и удивилась тому, как прекрасно он выглядит и как весело поблескивают его зеленые глаза.

Впрочем, к ней тоже вернулись уверенность в себе и энергия.

– Мэтью, если тебя заинтересует эта идея, то Норин Сандерс готова сниматься у нас в роли дочери, а Мэдж Мюррей – в роли матери. И уж на этот раз мы со всеми подпишем долгосрочные контракты.

Мэтью заинтересовался настолько, что попросил принести ему готовый проект. Он также предложил на роль отца ветерана комедии Селвина Сита, а талантливого новичка Рэнди Типпета – на роль сына.

И Диане, и Молли этот выбор пришелся по душе, они с энтузиазмом окунулись в работу, составляя наброски сценария и диалогов.

Мэтью каким-то образом снова удалось совершить чудо, несмотря на неприязнь Фила к Диане и выходку Люка. Он отправился на побережье и убедил совет директоров, что «Эбботт и Синклер» вполне способны выдать новый успешный сериал. Сэйлс вернулся в Нью-Йорк с разрешением на съемки первых тринадцати серий без пилотного выпуска.

Удача снова улыбнулась Диане. Подобралась прекрасная съемочная группа, и уже к началу августа были готовы первые две серии. Хотя их пока не пускали в прайм-тайм, «Эбботт и Синклер» не унывали, надеясь, что рано или поздно в программе возникнет окно для «Уроков улиц».

После поездки в Санта-Фе Диана уже не боялась проводить уик-энды в Ист-Хэмптоне. Боль от разрыва с Люком притупилась, и, слишком занятая, Диана не предавалась тоске.

Как-то в субботу вечером ей позвонил Мэтью:

– Я понимаю, что спохватился слишком поздно, но, может, ты еще свободна сегодня и поужинаешь со мной?

Диана не сразу, но все же согласилась прийти. Она всегда была рада повидаться с Мэтью и не утомлялась от деловых разговоров. Особенно теперь, когда думала только о новом сериале.

Мэтью заехал за ней сам и повез в место, меньше всего походившее на ресторан.

– Его купили совсем недавно и еще не успели обзавестись вывеской. Две юные особы из Саутгемптона с забавными именами, что-то вроде Маффи и Баффи. Их семьи до сих пор в ужасе от того, что милые малышки опустились до ресторанного бизнеса. А девчонки полны решимости обзавестись самой крутой клиентурой – не ниже Рокфеллера, – чтобы не посрамить честь семьи.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – рассмеялась Диана. – Уж не из-за одной ли из этих девчонок ты так посвежел?..

– Возможно, – добродушно кивнул он.

Новое или нет, но место явно пользовалось популярностью, и столики в нем не пустовали. При первом же взгляде на хозяек Диана поняла, что Мэтью описал их совершенно точно.

– Здесь потрясающее меню, – продолжал он. – И к тому же они пользуются простым древесным углем. Ни мескита, ни ароматических добавок с трехэтажными названиями. Старая добрая свинина на ребрышках, цыплята, картофельное пюре, горячие бисквиты – словом, все, что когда-то готовили их черные слуги. Кажется, я уже век не видел, чтобы в наших краях подавали картофельное пюре!

Они пили джин с тоником и болтали о всяких пустяках. Впервые Диана видела Мэтью в таком приподнятом настроении, и она знала причину: Энди отправилась на целый месяц в летний лагерь. Теперь чувство ответственности не так подавляло его.

– Кстати, Андреа понравился лагерь?

– Пожалуй, да, раз уж не строчит письма с жалобами. Она поехала туда с двумя самыми лучшими подругами, и по телефону все уверяют, что веселятся вовсю.

– Очень приятно, Мэтью. Это добрые вести.

– Спасибо. – Он вздохнул немного печально.

– Все же надеюсь, что рано или поздно ее мать одумается, – чутко откликнулась Диана.