– Нет, – возразил он хрипло, его плечи приподнялись, – я не позволю тебе уйти. Я не мог выбраться из этой проклятой постели, не мог достаточно быстро одеться… Я так боялся, что ты уедешь прежде, чем я смогу остановить тебя, что я никогда не увижу тебя снова, – прерывисто бормотал он.

При мысли о том, как он превозмогал боль, чтобы отыскать ее раньше, чем она уедет, горло Кэтрин сжалось. Он не мог ходить, так как он собирался добраться до нее? Ползком? Да, признала Кэтрин, он мог бы ползти, если бы понадобилось. От решимости этого человека перехватывало дыхание.

– Я не уеду, – заверила она его сквозь слезы, – обещаю. Я больше никогда не покину тебя. Любимый, пожалуйста, вернись в постель. Я больше не могу тебя держать.

Рул обмяк в ее объятьях, напряжение немного отпустило его, и Кэтрин почувствовала, как ее ноги начинают подгибаться.

– Пожалуйста, – попросила она снова. – Ты должен вернуться в постель прежде, чем упадешь и сломаешь себе еще что-нибудь.

К счастью для Кэтрин кровать находилась всего в нескольких шагах: большее расстояние ей ни за что не удалось бы преодолеть. Рул тяжело опирался на нее, пот катился по его лицу, смешиваясь со слезами. Силы почти оставили Рула, и, когда с помощью Кэтрин, поддерживавшей его голову и плечи, он откинулся на подушки, то закрыл глаза. Тяжелое дыхание вздымало его грудь. Крепко вцепившись в ее руку, Рул удерживал Кэтрин рядом с собой.

– Не уезжай, – повторил он снова, на этот раз почти шепотом.

– Я не уеду, – с чувством произнесла Кэтрин. – Позволь мне положить твою ногу на подушку. О, Рул, ты не должен пытаться вставать.

– Я должен был остановить тебя. На этот раз ты бы не вернулась. – Но он отпустил ее руку, и Кэтрин перешла к другому концу кровати, чтобы поднять его ногу. Одно мгновение она разглядывала зияющий шов на джинсах, задаваясь вопросом, как Рулу удалось разорвать сверхпрочные штаны. Она решила избавить его от джинсов, пока он слаб и не в состоянии слишком сильно сопротивляться, так что она спустила их с бедер Рула и осторожно стащила совсем. Рул лежал безвольно, не открывая глаз.

Кэтрин смочила полотенце холодной водой и стерла пот с его лба, а затем влагу со щек. Он открыл глаза и сосредоточенно уставился на нее. Силы постепенно возвращались в его великолепное тело.

– Я не приглашал сюда Рикки, – сказал он резко. – Понимаю, как это выглядело, но я пытался ее остановить. Возможно, я не отталкивал ее слишком грубо, но мне не хотелось причинять ей боль…

– Знаю, – заверила Кэтрин нежно, кладя палец на его губы,. – Я не идиотка, во всяком случае, не полная. Ведь уже предупреждала ее держаться от тебя подальше, а увидев, как она по тебе ползает, просто взорвалась. В конце недели они с Моникой переезжают в мою квартиру в Чикаго. Благодаря им мне не придется ехать самой, – шаловливо добавила она. – Я оставила там большую часть своей одежды, а она мне нужна. Они мне ее перешлют.

Рул глубоко втянул воздух, его темные глаза стали бездонными, как вечность.

– Ты мне веришь?

– Конечно, – улыбнулась Кэтрин.

Одно мгновенье он выглядел пораженным ее безоговорочной верой, но затем крошечные морщинки начали собираться у него между бровями.

– У тебя нет намерения уехать?

– Ни малейшего.

– Тогда, будь все проклято, – процедил он сквозь сжатые зубы, – почему ты, как ураган, вылетела отсюда оставив меня орущим в кровати?

Кэтрин притихла, уставившись на него. Хоть она и не осознавала этого до настоящего момента, но его реакция сказала ей о многом. Если он так беспокоится… то возможно ли?… Осмелится ли она мечтать?… Кэтрин осмотрительно произнесла:

– Я думала, для тебя не важно, уеду я или нет, если ранчо при этом все равно останется под твоим управлением.

Рул выдал совершенно недвусмысленное замечание, а затем яростно перешел в атаку:

– Не важно?! Считаешь, мужчина ждет женщину так долго, как ждал тебя я, если ему не важно, уедет она или останется?

– Я не знала, что ты меня ждал, – просто ответила Кэтрин, – я всегда полагала, что главное для тебя – ранчо.

Подбородок Рула окаменел.

– Ранчо, действительно, много для меня значит. Не могу отрицать. Я долго катился по наклонной и был почти на дне, когда Уорд привел меня сюда и спас мне жизнь, собрав ее из осколков. Я годами загонял себя работой до полусмерти, потому что это место олицетворяло для меня спасение.

– Тогда зачем ты разговаривал с Айрой Моррисом? – выпалила Кэтрин, ее темные глаза затуманились от боли, причиненных ей подобным предательством. – Почему ты сказал ему, что я, скорее всего, продам ранчо, если цена будет справедливой? Зачем ты сказал ему, сколько ранчо стоит?

Кэтрин не знала, почему, но, когда дело касалось Рула, она очень многого не понимала. Слишком он замкнут, скрытен, слишком себе на уме. Ему придется научиться говорить о себе, делиться с нею мыслями. И он старался этому научиться, подумала Кэтрин с надеждой.

Рул поймал ее руку и, накрыв пальцы Кэтрин ладонью, прижал к своей груди. Отчаяние заострило его черты, но затем он посмотрел вдаль и намеренно стер с лица всякое выражение:

– Я испугался, – наконец произнес он напряженно, – испугался сильнее, чем когда-либо во Вьетнаме. Сначала я приходил в ярость при мысли, что ты можешь продать ранчо, но затем до меня по-настоящему дошло, и я испугался. Испугался за себя, за то, что могу потерять. Наконец, я осознал, что ранчо твое, не мое, как ты и говорила мне все время, и, если ты несчастлива здесь, лучшее, что можно сделать – продать землю и уехать туда, где ты сможешь быть счастливой. Вот почему когда позвонил Моррис, я согласился с ним поговорить. Я хочу, чтобы ты была счастлива, милая. Чего бы это ни стоило, я хочу этого для тебя.

– Я счастлива, – мягко заверила она, поворачивая свою руку под его, так чтобы кончиками пальцев ощутить надежное тепло его тела, с удовольствием погладила темные завитки. – Я никогда не продам «Угодья Ди». Ты принадлежишь этому месту, и, если ты здесь, то и я буду здесь.

Как только вылетели слова, Кэтрин затаила дыхание. Она боялась взглянуть на Рула и в муках ждала ответа. Секунда уходила за секундой, а он все молчал. Кэтрин сглотнула и заставила себя поднять глаза.

Она не ожидала, что Рул закричит “ура!”, но и не думала, что его глаза сузятся, а на лице появится осторожное выражение.

– Что ты сказала? – медленно пророкотал он.

Сейчас или никогда. Ей придется решиться, придется сделать первый шаг, потому что, если сейчас она отступит, то Рул, наверняка, поступит также. Он зашел уже настолько далеко, насколько смог, этот ее гордый мужчина. И ведь на самом деле, это не просто легкомысленная авантюра, убеждала себя Кэтрин. Она не сможет жить без него – вот и все. Она получит его на любых условиях:

– Ты просил меня выйти за тебя замуж, – осторожно подбирая слова, Кэтрин внимательно следила за впечатлением, которое производит на Рула каждое из них. – Я согласна.

– Почему? – рявкнул он.

– Почему? – повторила Кэтрин, взглянув на него, как на сумасшедшего. Он не знает? Он действительно не понимает? У нее возникла ужасная мысль, что Рул, может быть, передумал:

– Предложение… еще в силе? – запинаясь, вымолвила она, мучительная неуверенность отразилась на ее лице и прозвучала в голосе. Рул протянул другую руку и, схватив Кэтрин за волосы, неумолимо притянул ее к себе. Когда их носы почти соприкоснулись, он остановился и уставился на нее с такой напряженностью, что Кэтрин показалось, будто он проникает в ее сознание.

– Предложение в силе, – проворчал он тихо, слова шелестели прямо у ее губ. – Только скажи мне, почему ты его принимаешь. Ты беременна? Дело в этом?

– Нет! – испуганно отвергла предположение Кэтрин. -Ну, я пока не знаю. Откуда? Еще рано.

– Тогда почему ты соглашаешься выйти за меня замуж? – настаивал он. – Скажи, Кэт.

Рул удерживал ее, не позволяя отвести взгляд и снова уйти в себя, и внезапно Кэтрин расхотелось прятаться. Безмятежность и внутренняя сила переполняли ее. Пусть он получит это признание. Полнота ее любви позволяет ей сделать это. Кэтрин высвободила руку и обеими ладонями обхватила лицо Рула, ее пальцы нежно обвели жесткие контуры подбородка.

– Потому что я люблю тебя, Рул Джексон, – с болезненной нежностью сказала она, – и любила много лет. Так долго, что, кажется, всегда. И неважно, если ты меня не любишь, если ранчо – это все, что тебе нужно. Если хочешь эту землю, тебе придется взять и меня. В комплекте. Так что, лучше тебе, мистер Джексон, начинать учиться быть мужем.

Рул выглядел, как громом пораженный, и хватка на волосах Кэтрин усилилась.

– Ты с ума сошла? – заорал он. – О чем, черт возьми, ты говоришь?

– О ранчо, – спокойно пояснила Кэтрин, – если ты хочешь его получить, то тебе придется на мне жениться.

Неистовая ярость явственно проявилась в лице Рула, в его глазах. Он выругался, ясно выражая свои чувства на это заявление. Все его тело содрогнулось, когда лишившись остатков самообладания, он заорал на Кэтрин:

– К черту ранчо! Продавай его! Если именно оно стояло между нами все эти годы, избавься от него! Если хочешь жить в Чикаго, или в Гонконге, или в Бангкоке, то и я буду жить там с тобой, потому что только тебя я всегда желал, а не эту проклятую землю! Господи, Кэт, у меня есть свое собственное ранчо, отец все оставил мне, знаешь ли. – Его рука прошлась по телу Кэтрин. – Думаешь, причина в том, что я хотел ранчо? Ад и преисподняя! Женщина, ты решила свести меня с ума?

Озадаченное выражение лица Кэтрин сказало ему, что она никогда даже не пыталась смотреть на вещи с такой точки зрения. Он уложил ее на кровать рядом с собой и прижал к своему телу.

– Слушай меня, – медленно произнес он, намеренно подчеркивая и выделяя каждое слово. – Я не хочу ранчо. Здесь хорошо живется, и оно меня спасло. Если я окажусь где-то в другом месте, я буду скучать, но смогу прожить без него. А вот без тебя… Я пытался. Восемь лет я брел по жизни день за днем, поддерживая себя воспоминаниями о том единственном случае, когда ты принадлежала мне, испытывая к себе ненависть за то, что прогнал тебя. Когда ты, наконец, вернулась, я знал, что никогда больше не смогу отпустить тебя: сделаю все, что угодно, чтобы удержать тебя, милая, потому что если ты бросишь меня снова, моя жизнь остановится.

Кэтрин показалось, что ее сердце перестало биться. Пусть не напрямую и другими словами, но Рул заявил, что любит ее так же отчаянно и сильно, как и она его. Это было больше, чем она могла себе представить, в это было почти невозможно поверить.

– Я не знала, – прошептала она изумленно, – ты никогда не говорил… никогда не показывал мне…

– Как я мог сказать? – резко спросил Рул. – Ты была так молода, слишком молода для всего того, что я хотел от тебя. Я никогда не планировал того, что случилось в тот день на реке, но когда это произошло, я не мог раскаиваться. Я хотел повторять это снова и снова, пока из твоих глаз не исчезнет испуг, и ты не посмотришь на меня с той же жаждой обладания, которую я чувствовал к тебе. Но ты убежала, а потом встретила Дэвида Эша и вышла за него замуж. Даже хорошо, что после этого ты довольно долго не приезжала, Кэт, потому что никогда и никого мне до такой степени не хотелось уничтожить, как твоего мужа.

– Ты ревновал? – Кэтрин все еще не могла заставить себя осмыслить все, что он говорил ей, и ущипнула себя. Легкая боль была реальной, как и мужчина, который лежал рядом.

Он одарил ее красноречивым взглядом.

– Ревновал – не то слово, я был совершенно безумен.

– Ты любишь меня, – прошептала Кэтрин изумленно, – ты действительно любишь меня. Если бы ты только мне сказал! Я понятия не имела!

– Конечно, я люблю тебя! Ты нужна мне, как никто и никогда. Своей необузданностью и невинностью ты напоминала жеребенка, и я не мог отвести от тебя глаз. Ты заставила меня снова почувствовать себя живым, заставила забыть кошмары, из-за которых я вскакивал по ночам. Мы идеально подошли друг другу, когда занимались любовью. Все было правильно, все побуждения и ответы. Я почти сгорал заживо всякий раз, когда прикасался к тебе. Мне было необходимо находиться рядом с тобой, видеть тебя, говорить с тобой, и ты не имела понятия о том, что я чувствовал?

Он выглядел возмущенным, и Кэтрин издала смешок, придвигаясь к нему поближе:

– Это все твое каменное лицо, – подразнила она. – Я так боялась, что ты узнаешь о моих чувствах, боялась, что ты никогда не испытаешь ответных.

– Я переживал то же самое, – ответил Рул угрюмо, а затем потребовал, – скажи еще раз. – Его ладонь скользнула вверх по телу Кэтрин и охватила ее грудь. – Позволь мне услышать снова.

– Я люблю тебя, – охотно повторила она, радуясь его запросу. Произносить эти слова вслух было торжеством и благословением.

– Ты скажешь еще, когда мы займемся любовью?

– Столько раз, сколько захочешь, – пообещала Кэтрин.