– Скажи, что Рики имела в виду…

– К черту Рики, – прорычал Рул за долю секунды до того, как прильнуть к ее губам. Легкая нежность поцелуя поразила Кэтрин. Ее губы слегка приоткрылись. Рул издал хриплый гортанный звук, привлекая Кэт в свои объятия. Его рука скользнула вниз по ее спине к талии, и Кэтрин выгнулась навстречу, прижимаясь к бедрам Рула. Внутри разгорелось пламя наслаждения, и она вцепилась пальцами в рукава его рубашки. Кэтрин живо ощущала мужскую притягательность Рула, внизу живота появилась ноющая боль, откликаясь на примитивный зов. Ничего подобного у нее никогда не было ни с одним другим мужчиной. Кэтрин догадывалась, что и не будет, ведь это нечто исключительное. Дэвид не мог соперничать с темной магией, которую Рул творил безо всяких усилий.

Мысль о Дэвиде стала спасительной веревкой, за которую Кэтрин смогла ухватиться, чтобы вытащить себя из чувственного водоворота, куда увлек ее Рул. Со вздохом она оторвалась от его рта, но не смогла вырваться из крепких объятий. И не потому, что Рул ее удерживал, просто ей самой недоставало духу оттолкнуть его. Вместо этого она прильнула к Рулу и положила голову ему на плечо, вдыхая возбуждающе жаркий мужской аромат.

– Хорошо, что ты уже не ребенок, Кэт, – хрипло пробормотал он и, наклонившись, прикусил нежную мочку уха.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась она, запаниковав. Неужели он решил, что теперь отпала необходимость держаться от нее подальше? Или предупреждает, что больше не будет стараться сохранить их отношения чисто платоническими? И кого она пытается одурачить? Они давно перестали быть таковыми, пусть даже они с Рулом ни разу не занимались любовью с того дня на реке.

Откуда-то у нее появились силы, чтобы оторваться от Рула и гордо вздернуть подбородок.

– Нет, я не ребенок. И научилась отвечать отказом на нежелательные авансы.

– Значит, мои авансы не из этой категории, потому что ты точно не сказала мне «нет», – мягко поддразнил Рул, перемещаясь так, чтобы осторожно подтолкнуть Кэтрин к верхней площадке лестницы.

«Значит, вот что чувствует корова, когда ее мягко, но непреклонно загоняют туда, куда хочет ковбой», – с ноткой истерики подумала Кэт. Сделав глубокий вздох, она попыталась успокоиться. И к лучшему, потому что у подножия лестницы внезапно появилась Моника.

– Кэтрин, Рул, что вас так задержало?

Вполне в стиле Моники – даже не поздороваться, хотя с тех пор, как они с мачехой виделись в последний раз, прошло почти три года. Кэтрин не возражала против такого безразличия. По крайней мере, честно. Пока она спускалась, Рул следовал прямо за ней, держа руку на ее талии.

Формальности за столом не соблюдались. После длинного жаркого дня на ранчо человеку нужна еда, а не потакание условностям. Кэтрин решила надеть платье, что было необычно для местных вечеров, но девушка заметила – Рики также предпочла джинсам белое газовое платье, которое подошло бы даже для выхода в свет. Интуиция подсказывала Кэтрин, что сегодня вечером Рики не собирается на свидание, а значит, скорее всего, она нарядилась для Рула.


***

Кэтрин перевела взгляд на Джексона, расположившегося на месте Уорда Донахью. Только сейчас она заметила, что Рул переоделся в темно-коричневые вельветовые брюки и свежую белую рубашку. Он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв загорелые мускулистые руки. У Кэт перехватило дыхание – наконец-то она видела черты, так часто являвшиеся ей в грезах. Густые, шелковистые пряди лишь слегка завивались. И глаза, и волосы не были черными, они имели тот совершенно своеобразный оттенок, который Кэтрин могла определить только как «мрачные». Высокий лоб, прямые брови, прямой нос. Четко очерченные чувственные губы, способные сжиматься в тонкую линию или искривляться в беспощадной ухмылке. Широкие плечи натягивали белую ткань рубашки, а в открытом вороте виднелись завитки волос. Кэтрин знала как именно они растут: покрывают грудь, а потом стрелкой сбегают вниз по животу… Она отчетливо помнила их под своими пальцами…

Увидев изумление на лице Рула, она осознала, что откровенно уставилась на него, буквально пожирая глазами. Кэтрин вспыхнула и начала судорожно перекладывать свои столовые приборы, не осмеливаясь взглянуть ни на Монику, ни на Рики, опасаясь, что они также что-то заметили.

– Как долетела? – задала Моника банальный вопрос, однако Кэтрин почувствовала признательность и с готовностью ухватилась за представившуюся возможность.

– Народу куча, но на этот раз хотя бы рейс не задержали. Я не спросила, пришлось ли тебе ждать, – обратилась она к Рулу, преднамеренно вовлекая его в разговор, чтобы лишний раз продемонстрировать – ей плевать, что он поймал ее на разглядывании.

Он пожал плечами и открыл было рот, но Рики заглушила его ответ, неприятно засмеявшись:

– Ну что ты, если и пришлось, его это не напрягло. Он уехал вчера после ужина и провел ночь в Хьюстоне, чтобы не опоздать в аэропорт. Никаких полумер для маленькой королевы «Угодий Донахью», да, Рул?

Лицо Рула потемнело и застыло, как в те мучительные дни, когда он впервые появился на ранчо, и Кэтрин пришлось сжать кулаки, чтобы подавить непреодолимое желание кинуться на его защиту. Хотя вряд ли Рул это оценил бы. На самом деле с ним шутки плохи. Как будто в доказательство, Рул улыбнулся Рики – правда это больше походило на оскал – и согласился с обманчивой легкостью:

– Конечно. Я здесь только для того, чтобы исполнять все ее капризы в любое время дня и ночи.

Моника холодно произнесла:

– Ради бога, можем мы хоть раз поесть без того, чтобы вы не поцапались? Рики, постарайся вести себя в соответствии с возрастом, – тебе двадцать семь, а не семь.

Следующие слова Моники возможно были вполне безобидными, но их значение для Кэтрин… казалось, на нее рухнула крыша. В наступившей тишине Моника произнесла:

– Кэтрин, Рул говорит, что ты вернулась домой насовсем.

Кэтрин метнула на Рула яростный взгляд, встреченный им с вежливым пониманием, однако опровержение так и не слетело с ее губ, поскольку Рики с грохотом швырнула вилку. Все головы повернулись к побледневшей и дрожащей от ярости девушке.

– Ублюдок, – прошипела она, уставившись на Рула с неприкрытой злобой в глазах. – Все эти годы, пока контроль над ранчо был в руках мамы, ты увивался вокруг нее и лестью убеждал делать все по-твоему. Сейчас же, когда Кэтрин исполнилось двадцать пять, и власть по закону перешла к ней, ты отмахиваешься от нас, словно мы просроченный товар! Ты использовал маму! Ты не хочешь ни ее, ни ме…

Рул откинулся на спинку, внешне оставаясь спокойным и непроницаемым. Храня молчание, он наблюдал за развитием событий, и Кэтрин внезапно представился кугуар, распластавшийся на ветке в ожидании, когда под ним пройдет ничего не подозревающий ягненок.

Рики, вероятно, тоже почувствовала опасность, потому что ее голос оборвался на полуслове.

Моника сердито посмотрела на дочь и холодно произнесла:

– Ты не понимаешь, о чем говоришь! С таким послужным списком на любовном фронте, у тебя еще хватает наглости осуждать кого-то или раздавать советы?

Рики резко повернулась к матери.

– Как ты можешь его защищать? – закричала она. – Разве не видишь, что он делает? Ему стоило жениться на тебе несколько лет назад, но не-е-е-е-е-ет! Он ждал, пока она достигнет совершеннолетия! Знал ведь, что она вступит во владение ранчо! Разве нет? – кинула Рики Рулу в лицо.

Терпение Кэтрин лопнуло. Дрожа от злости, она, наплевав на хорошие манеры, бросила серебряный прибор на стол и попыталась сложить яростные слова, пришедшие на ум, во вразумительную реплику.

Рул не испытывал подобных трудностей. Оттолкнув свою тарелку, он резко вскочил. Его голос мог бы заморозить все вокруг:

– Никогда не существовало ни единого шанса, что я женюсь на Монике.

На этой беспощадной ноте он их оставил, выйдя из комнаты прежде, чем кто-либо еще сумел подлить масла в огонь.

Кэтрин взглянула на Монику. За исключением выделяющихся на скулах румян, ее мачеха была совершенно белой.

– Поздравляю, Рики! Тебе удалось испортить еще один ужин, – жестко отрезала она.

С нарастающей злостью Кэтрин потребовала ответа:

– Что означает эта сцена?

Рики с ангельской улыбкой грациозно оперлась локтями о стол и сложила руки под подбородком, явно снова обретя душевное равновесие, несмотря на то что, как и Моника, оставалась бледной.

– Ну, ты же не настолько тупа, – с издевкой произнесла она, выглядя при этом чрезвычайно довольной собой. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной полуулыбке: – Даже не пытайся притворяться, что не знала, как Рул использовал мою мать все эти годы. Однако сейчас… сейчас он осознал, что ты совершеннолетняя – к тому же вдова, что очень удобно – и можешь, стоит только захотеть, прибрать ранчо к рукам. Теперь мать уже ни при делах, она больше не ведает финансовыми вопросами. Все банально: долой старое, да здравствует новое.

Кэтрин обратила на нее испепеляющий взгляд:

– Ну ты и гадина!

– А ты – дура!

– Если приму хоть слово твоей пламенной речи, за чистую монету, то да! – парировала Кэтрин. – Не знаю, почему ты так настроена против Рула. Возможно, просто озлобилась на всех мужчин…

– Правильно! – завизжала Рики. – Попрекай меня тем, что я разведена!

Кэтрин хотелось рвать на себе волосы от отчаяния. Она достаточно хорошо знала Рики, чтобы понять – та бьет на жалость. И если уж Рики заведется, то влегкую начнет искажать факты в свою пользу. По какой-то причине она пыталась выставить Рула в наихудшем свете, и это раздражало Кэтрин. Все и так против него, зачем еще что-то выдумывать? В округе никогда не забудут, как он вел себя, вернувшись из Вьетнама, к тому же Кэтрин подозревала, что Рул так и не помирился со своим отцом. Старший мистер Джексон умер несколько лет назад, однако Рул никогда не упоминал об этом в ее присутствии, так что девушка пришла к выводу, что натянутость в их отношениях сохранялась до самой смерти старика.

Не желая задумываться об истинных мотивах своего поведения, но прекрасно осознавая желание преподнести Рики горькую пилюлю, Кэтрин сказала:

– Рул действительно просил меня остаться, ведь, в конце концов, это мой дом, не так ли? Теперь, после смерти Дэвида, меня ничто не удерживает в Чикаго.

Произнеся это, она вскочила со стула и покинула столовую, продемонстрировав при этом гораздо больше изящества, чем Рул.

Кэтрин направилась в свою комнату, ощущая последствия и перелета, и долгой прогулки верхом. Во время жаркой ссоры она забыла об одеревеневших мускулах, а теперь они снова напомнили о себе, и Кэтрин невольно поморщилась, подойдя к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, она застыла и, ведомая каким-то неясным порывом, подумала, что стоит сначала найти Рула. Она не знала, почему ей это так необходимо – раньше она годами его избегала. Кэт решила не анализировать свои мысли и чувства. Одно дело, когда прошлое Рула ворошит она, и совсем другое – когда это позволяет себе кто-то еще! Кэтрин вышла из дома и обошла здание, направляясь к конюшне для выжеребки. Где еще мог находиться Рул, если не присматривать за своими ненаглядными лошадьми?

Войдя, Кэтрин почувствовала знакомую смесь запахов сена и животных, жидкой мази и кожи. Девушка прошла по темному проходу на свет и вскоре обнаружила двух мужчин, стоящих перед стойлом с жеребой кобылой. Рул обернулся, услышав приближение Кэтрин:

– Кэт, это Флойд Стоддард, он специалист по молодняку. Флойд, познакомься с Кэтрин Эш.

Флойд оказался небольшим, но крепко сложенным человеком с обветренным лицом и редеющими каштановыми волосами. Он кивнул головой в знак приветствия и протянул «мэ-эм» мягким голосом, который абсолютно не соответствовал внешности.

Кэтрин поздоровалась с ним более традиционно, однако никакой возможности продолжить разговор не получила. Взяв Кэтрин за руку, Рул коротко бросил Флойду:

– Позовешь меня, если что-то случится.

Девушка обнаружила, что ее уводят прочь из круга света, во мглу конюшни. Она плохо видела в темноте и неуверенно наступала, боясь споткнуться.

Вдруг над головой послышался тихий смешок, и она почувствовала, как к ней прижалось крепкое теплое тело.

– Все еще как слепой котенок в темноте? Не волнуйся, я не дам тебе ни во что врезаться. Просто держись за меня.

Ей не пришлось следовать этому совету – Рул не выпускал ее из объятий. Пытаясь поддержать беседу, Кэтрин спросила:

– Кобыла скоро ожеребится?

– Скорее всего, сегодня ночью, когда все успокоится. Лошади стеснительны. Обычно они выжидают, пока все уйдут, так что Трэвису придется вести себя очень тихо, чтобы она его не услышала.

В его голос закралось веселье, и Рул продолжил:

– Упрямы и своевольны, как все женщины.

Кэтрин подавила мгновенно вспыхнувшую обиду за свой пол. Она поняла – Рул дразнится, надеясь на горячую отповедь, ведь это дало бы ему великолепный повод снова поцеловать Кэт… если, конечно, ему вообще нужен для этого повод. Разве хоть раз такая мелочь, как отсутствие повода, ему мешала? Кэтрин спокойно произнесла: