Андрей Жвалевский - Противофаза

Кажется, это подействовало. До конца ночи Катя ревела в меня. Только под утро мы уснули и очнулись на следующий день от пронзительных резких звуков.

– Мама, я не мешаю? – раздался веселый детский голосок, перекрывший какофонию. – Тут мой любимый мультик.

«Может, и хорошо,- подумал я, продирая воспаленные глаза, – что второго ребенка пока нет?»

**

Хорошо, что у меня есть Маша! Если бы она не пришла утром смотреть свои мультики, я не знаю как бы я заставила себя смотреть в глаза Сергею. И вообще открыть глаза. Вернее, не глаза, а то, что от них осталось после безудержного ночного рева. Уже в который раз я убеждаюсь, что у нас с Сергеем очень амплитудные отношения. Если очень-очень хорошо, то через час будет совсем плохо. Причем чем лучше, тем хуже. Не знаю, любовь ли это, страсть или просто глупость сторон.

Ну почему бы Сергею не спросить у меня в Москве, не беременна ли я. Побоялся? А с другой стороны, я сама не лучше. Нет бы в первую же ночь растолкать его и выяснить, какого черта он улегся спать отдельно. Хотя вопрос: «Не хочешь ли ты об этом поговорить?» – любого здравомыслящего человека может довести до истерики, психологи все-таки правы: иногда поговорить нужно. Мы же с Сергеем уже бог знает сколько не разговаривали.

Сначала месяц я писала, но, как потом выяснилось, не ему, потом странная выставка, а потом еще почти месяц мы разговаривали, но каждый о своем. Он о моей беременности, а я неизвестно о чем.

Еще одна иллюзия разбилась в пыль. Мужчина не может просто так соскучиться, бросить все и приехать, ему нужна для этого веская причина. И я в свои тридцать с хвостом лет уже давно должна была выучить это наизусть и сразу заподозрить неладное, а не прыгать от счастья, как маленькая девочка, которой подарили воздушный шарик.

Несмотря на то что Сергей полночи укачивал меня на ручках, осадок остался, да еще какой. Почему-то сразу вспомнилось, как я сказала по телефону, что люблю его. А он мне не ответил…

Сергей был такой милый и заботливый не просто так. А что будет теперь? Получается, что из-за меня он бросил самое дорогое, что у него есть,- работу. А теперь выяснилось, что сделал это зря. Что он будет делать? Вернется в Москву? Или останется и выест мне печенку?

Интересно, я хочу с ним об этом поговорить? Хочу, но боюсь. А вдруг он ответит правду? Или соврет? А я так и не узнаю когда.

С другой стороны, не может же мужчина так самозабвенно заниматься любовью, если любви нет. Или может? Или любовью не может, а сексом может? Что у нас было сегодня ночью – секс или любовь?

Я хочу с ним об этом поговорить? Хочу, но боюсь.

Интересно, а Сергей хотел этого ребенка? Если хотел, то, может быть, все недак безнадежно. Может быть, у нас есть какое-то общее будущее. В любом городе, мне уже все равно.

Я хочу с ним об этом поговорить!

Пока я надо всем этим размышляла, Сергей слопал завтрак, помылся и убежал на работу, как он сообщил уже в дверях, «разговаривать разговоры».

Не со мной…

**

Утро прошло в угаре. Ситуация напоминала похмелье, только без приятных воспоминаний о вчерашнем («А потом что было? Ни черта не помню!»). А так – типичный абстинентный синдром: башка трещит, руки трясутся, язык заплетается за зубы.

И в таком состоянии я провел очередные беседы. Потихонечку ситуация выкристаллизовывалась. Узок круг профессионалов, недалеки они друг от друга. Как только начинаешь выяснять, с кем бы еще поговорить, тебе произносят десяток фамилий, которые уже и записывать не стоит – наизусть помнишь. Скажем, толковых редакторов оказалось пятеро. Договориться удалось только с одним, еще двое отвечали неопределенно. Зато подкинули спасительную идею: взять пару выпускниц местного Технологического университета (безумное сочетание слов – «Технологический университет»!) и обучить их потихоньку. В этом был свой смысл. Иногда легче выдрессировать новичка, чем переубедить крупного специалиста, что работать нужно не так, как он привык.

Мне дали несколько наводок, потом я снова пообщался с нашим торговым представителем Василием и понял, что главная проблема на ближайшие две недели – это благоустройство офиса. Я тут же набросал перспективный план, подсунул Васе под нос и услышал:

– План хороший, но нереальный.

– Почему? – удивился я. – Я даже три дня оставил на непредвиденные обстоятельства. Вот: 29, 30 и31.

– Месяц допиши.

– А что изменится? Пожалуйста: «29 декабря, 30 декабря»… Вот черт! Новый год. Вечно он не вовремя. Ладно, можно уплотниться и закончить все к 27.

– Нельзя, – лениво возразил Василий и поведал тонкости национального календаря.

Выяснилось, что местное население очень любит праздники – и государство его в этом всячески поощряет. Кроме стандартных 1 мая, 7 ноября, Нового года и 8 марта здесь гуляют сразу два Рождества (православное и католическое), а также суровый день поминовения усопших.

– Это еще что! – заметил абориген Вася.- Не так давно мы еще и две пасхи справляли.

– Католическую и православную? – проявил я недюжинную сообразительность. – А еврейскую?

– Да как-то не сложилось.

– Это непорядок. У вас же где-то здесь черта оседлости проходила.

– Это точно. Евреев много. И татар. И хохлов… Еще полчаса пообсуждав сложный демографический

состав Катиной родины, мы вспомнили о графике.

– Короче, – посоветовал торговый представитель, – после 24 ничего не планируй. И до 8 января тоже не дергайся. Бессмысленно. Я, например, проведу это время с семьей.

Я согласился, что идея хорошая.

На обратном пути я строил картины милого семейного Рождества, плавно перетекающего в Новый год, а оттуда – опять в Рождество. Замечтался так, что пропустил нужный поворот. И только добравшись до подъезда, вдруг задумался – а что я вообще здесь делаю?

Чего рыпаюсь? Раз уж Катя не беременная, зачем весь этот пожар и самопожертвование? Нужно быстренько валить в Москву и вить гнездышко, чтобы через полгода без суеты перетащить туда обеих моих девочек.

Я уже совсем собрался объявить об этом Кате, но глянул на это замотанное создание…

– Коша! – неожиданно для себя сказал я. – Ты уже решила, как мы проведем Новый год?

Секунду Катя мучительно соображала, о чем я, потом закусила губу и бросилась в ванную. Рыдать.

Я прокрутил в голове сказанную мной фразу. Повторил каждое слово. Разобрал слова на буквы. Ничего, абсолютно ничего обидного сказано не было! Я уже собирался устроить встречный скандал и потребовать внятных объяснений, как дверь ванной распахнулась – и мокрая, но счастливая Кошка повисла у меня на шее. Возможно, она собиралась меня задушить, но тогда мелкие и частые поцелуи выглядели, мягко говоря, преждевременными.

«Господи! – подумал я. – А что будет, если она действительно забеременеет?»

**

А что бы я сделала на его месте? Если бы какие-нибудь обстоятельства заставили меня переехать в Москву, а потом рассосались.

Отвечаю честно: свалила бы обратно, пока не увязла по уши. Вернулась бы домой и сидела бы в своем гнездышке абсолютно счастливая. Значит, дадим Сергею недели две на то, чтобы свернуть дела, и приготовимся с ним проститься. Грустно, очень грустно, учитывая то, что на носу Новый год.

Этот противный Новый год был везде. В городе, который уже начали украшать, в офисах, где уже прекращали работать. Ярко-оранжевые таблички с надписью «С Новым годом или заходите завтра!» стояли на столах практически у всех менеджеров. Девиз работы: «Никаких новых дел, дайте хотя бы разобраться со старыми!»

Как работать, если вопрос: «А что подарить?» – занимает в голове места гораздо больше, чем все рабочие вопросы вместе взятые?

Ну, с Машкой просто. Письмо Деду Морозу написано и отправлено. Ее ждет вожделенный домик для Барби. Ужас в том, что меня когда-то угораздило родить 7 января, вернее, угораздило забеременеть в апреле, так что придется придумывать еще один подарок, а заодно и детский сладкий стол и развлекательную программу… Ой, нет, сейчас не об этом, нам бы Новый год пережить.

А что подарить Сергею? Что-нибудь на память перед отъездом?

– Катерина, о чем ты думаешь? Я уже полчаса жду от тебя распечатку!

– Я подняла на директора глаза, полные слез.

– Катя, о господи! Только не говори мне, что ты беременна! Что вы все, с ума посходили!

– Кто, все?

– Лена, Света, ты еще… Не офис, а родильное отделение! У меня скоро сотрудниц в декрете будет больше, чем на работе! Да что же вы все плачете-то! Распечатку давай!

Через три минуты я внесла в директорский кабинет изрядно закапанный листик.

– Петр Александрович я не беременная, не бойтесь, – сообщила я директору, обливаясь горючими слезами.

– Какое тогда у нас горе?

– Просто скоро Новый год…

– Это повод поплакать, я понимаю. Тебе нечего надеть?

– С чего вы взяли?

– Ну, у моей благоверной это один из главных поводов поплакать. Я уже выучил: если потоп, значит или надеть нечего, или еще какая-нибудь ерунда. Даешь денег, все слезы высыхают. Только что-то последнее время это стало часто случаться.

– Петр Александрович, а она часом не того, ну… не беременная?

Бедный директор аж подпрыгнул.

– Она? И она тоже? А я? Нет, не может быть! Она бы мне сказала! Или нет? Ты бы сказала?

– Вам?

– Нет, отцу.

– Своему?

– Ребенка!

– Не знаю. Сказала бы, наверное… Если бы не захотела, чтобы он сам догадался.

– А он догадается?

– У меня он даже слишком догадливый. Вы у нее спросите. Только прямо спросите, без намеков, ато может такая путаница получиться…

Из кабинета директора я вышла слегка повеселевшая. Все-таки не у меня одной проблемы. Что он мне рассказывал? Кто у нас еще беременный? Ну, Света это понятно, она уже на шестом месяце, неожиданностью это может стать только для мужчины. А вот Лена…

Я отправилась смотреть на нашу секретаршу. Лена сидела за столом и остервенело печатала.

– Ку-ку. Пошли кофе попьем, – начала я разговор.

– Не могу.

– Пойти не можешь или кофе пить не можешь?

– Ничего не могу.

Лена подняла на меня зареванные глаза.

– Понятно… Ладно, пошли потреплемся, мне Петр Александрович проболтался.

У Лены задрожали губы.

– Я же его просила…

– Не волнуйся, это он под горячую руку. Он думал, что я тоже…

На кухне Лена поведала мне свою историю. После неудачного интернет-романа, который мы пережили с ней вместе, она не только не оставила эту идею, но и активно продолжала переписываться, а также встречаться со всякими виртуальными мужиками. До тех пор, пока у нее не завис компьютер. Причем намертво. Вызвонила по объявлению какого-то парня, он пришел чинить и… незаметно прижился в семье.

– Понимаешь, мне еще после прошлого вакуума говорили, что у меня детей не будет. Если я еще один сделаю, то уже точно… – Лена зарыдала. – Что мне делать?

– Рожать.

– А вдруг он уйдет?

– Ну, ребенок-то останется. Знаешь, ты ему лучше сейчас все расскажи. Только не намеками, а прямым текстом.

– А сам не догадается?

– Нет, Лен, не догадается. Поверь моему богатому жизненному опыту.

С работы я уходила переполненная собственной мудростью.

Правда, это совершенно не помогло мне дома, когда на невинный вопрос о том, как мы проведем Новый год, мой организм отреагировал странно. Он зачем-то расплакался. Сначала я хлюпала в ванне, попыталась проанализировать, что же меня так расстроило, а потом решила расслабиться и получать удовольствие. Главное, Сергей останется здесь до Нового года. Это счастье! С остальным разберемся позже.

**

Впервые мне предстояло встречать главный семейный праздник не с родителями. Даже с бывшей женой Вероникой мы всегда оказывались 31 декабря у мамы на блинах. Ника эти праздники выносила с трудом, но я был неумолим. Пожалуй, это было единственное, в чём я был неумолим. Новый год прочно ассоциируется у меня с мамиными обильными салатами, обалденно запеченной птицей и облезлой живой елкой – хорошую купить как-то все не получалось, а на искусственную родители не соглашались из тупого языческого упрямства.

Мама все поняла. Телефонный разговор получился не таким трагическим, как я себе представлял.

– Катя очень хорошая девушка, – заявила мама, – и Машенька у нее замечательная. Передай ей привет от бабушки Иры.

В этом месте трубка начала издавать подозрительные шмыгающие звуки. На помехи они не были похожи, и я быстренько свернул обсуждение. Пообещал привезти какой-нибудь экзотический местный подарок.