ГЛАВА 16
Весь день Гер держался, и ему это даже удавалось. Он знал, что поступил правильно. Даже более того, он поступил милосердно — просто вернул дочь отцу. Таких поступков он прежде за собой не наблюдал, а теперь сам себе удивлялся. И поэтому усиленно убеждал себя, что сделал практически добро. Так в чем тогда ему себя упрекнуть? Цыганка оказалась банальной воровкой, да еще и интриганкой — втянула безмозглую Леру в свои планы. Он вообще удивлялся, как Лера смогла на все это пойти — приехать в ночи и вывезти цыганку в багажнике. Хотя чему он удивляется — у цыган дар разводить людей. А Лере много не нужно. Вообще непонятно, как цыганка вышла на его Леру, но в целом ему это уже не интересно. Есть чреда неопровержимых фактов, и этого достаточно.
Самым болезненным из всех этих неопровержимых фактов был тот, что она разыграла перед ним любовь. Гер не хотел произносить это слово, однако оно постоянно приходило к нему, когда он вспоминал ее глаза, губы, дыхание. Как пульсировала венка на изящной шейке, когда он прижимался к ней в поцелуе, и как билось ее сердце под его рукой. И все это оказалось лишь притворством. Осознавать это было больно. Опять она задела его. Да не просто задела — опять вывернула наизнанку, и он сейчас пытается собрать себя и стать прежним. Не нужно ему все это. И глупо было ожидать от цыганки другого. Хотя, чего он ждал от нее? Он пользовался ею и хотел, как и всегда, выкинуть и забыть. Где и когда он позволил мыслям о ней проникнуть в разум? Таких, как она, у него были сотни. Он их и не помнит, а эта въелась под кожу, и теперь хоть обдирай себя — только кровавые клочья смогут изжить воспоминания о ней. Значит, он сделал правильно — вернул ее отцу, а дальше не его дело. У него есть Лера и его жизнь. Его мир и масса проблем. Только вот в ушах до сих пор слышны ее слова. Она что-то хотела сказать. Хотя какая разница, он прав, что не стал слушать. Очередные разводы — это то, что ей дано от рождения.
Мечась по офису как раненый зверь, Гер понимал, что не находит себе места. Нужно прийти в себя и успокоиться. Лера… она, наверное, испугана всем происходящим. Нужно поехать к ней и успокоить ее.
Вернувшись в Москву, Лера закрутилась в суете дел. Она и не заметила, как пролетел день. Ее график жизни был слишком насыщенным. Косметолог, массажист, потом посещение модной кафешки и встреча с подружками. Обсуждение последних сплетен — кто, с кем, когда и где. Всегда нужно быть в курсе всего, и она понимала, что все это надо помнить, а это вообще ей давалось с трудом. Вторая половина дня была посвящена шопингу и фитнес-центру. Измотанная таким тяжелым днем, Лера вернулась в квартиру, подаренную ей Полонским. И тут ее буквально накрыло. Мысль о том, что Гер догадается, что это она помогла бежать цыганке, выбила ее из колеи. Хотя она не знала, как он может догадаться. Ведь она приняла все меры конспирации — капюшон на голову накинула и черные очки надела. Но почему-то это ее не успокаивало. Она чувствовала, что он догадался, и она чувствовала, как он зол. Злость Полонского. За историю их долгих отношений она не раз ощущала ее на себе. Правда, потом она стала умнее и старалась прилагать максимум усилий, чтобы не будить в нем зверя. А сейчас прокололась, и если Полонский зол…
У Леры из рук выпали новые сережки, которые она хотела примерить. Она осознавала, что ее конец близок.
Послышался шум от поворота ключа в замке. Лера вздрогнула и замерла. На пороге комнаты появился Полонский. Лера знала, что ей конец. По его виду она понимала, что он все знает. Слезы заструились из ее глаз, и она осела на ковер.
Гер успел подхватить ее и усадил на диван.
— Что ты, детка? Не плачь. Ты ни в чем не виновата. Я знаю, как цыгане умеют разводить. Мне жаль, что она напугала тебя. Прости, что не уберег тебя от этого.
Лера слушала и не понимала его. Тушь неприятно защипала в глазах, размытая слезами. Постепенно смысл его слов оседал в ее сознании. Из всего сказанного она поняла то, что Гер ее жалеет.
Лера еще сильнее зарыдала и уткнулась в плечо Гера. Тот сильнее прижал ее к себе и стал гладить по волосам, успокаивая. Мысль о том, что волосы Дары на ощупь другие, проскользнула в сознании, болью отозвавшись в груди. Гер поднял подбородок Леры и поцеловал ее. Она с жаром ответила на поцелуй. Гер чувствовал, что не хочет продолжения, и это его бесило. Он буквально набросился на Леру, разрывая на ней блузку. Ему нужно было доказать себе, что он все делает правильно. Что он владеет собой и своей судьбой.
Эта ночь Лере запомнилась надолго. Таким ненасытным Полонский не был никогда. Засыпая, она думала о колечке с огромным сапфиром и россыпью бриллиантиков, которое стоит у него попросить утром. Все-таки она неплохо отработала этой ночью.
Днем в клубе "Мятный рис" было малолюдно. Савелий любил здесь бывать именно днем. Можно было спокойно заняться делами, назначить встречи бизнес-партнерам или тем, с кем хотел пообщаться с глазу на глаз. И вот сейчас была именно такая встреча. Эти люди, сидящие напротив в его кабинете на втором этаже клуба, не стали вести пространных бесед. Они сразу перешли к сути дела. А суть была такова — Полонский кинул бизнес-партнера на серьезные деньги. Такое не прощается. И есть предложение к Савелию об объединении усилий в устранении Полонского, поскольку он серьезный противник и в одиночку с ним не справиться. От такого союза Савелий получит все, что принадлежит Полонскому, а это немало. А те, кого он кинул, получат моральную компенсацию в виде его смерти.
Савелий молча выслушал эту речь, а затем уточнил:
— Вас только моральная компенсация интересует?
— Нас — нет. Но мы лишь звено и не более. Нашего хозяина интересует смерть Полонского. За это он нам платит, щедро платит. Так что все земли Полонского и его бизнес перейдут вам… — мужчина замолчал, сканируя Савелия взглядом, затем произнес: — Если, конечно, вам это нужно.
— Будет нелишним, — неспешно произнес Савелий. Он не строил иллюзий и знал, что если бы такое предложение поступило Полонскому, он бы его принял. Их многолетняя дружба была лишь мифом, и каждый это понимал. В этом бизнесе нет друзей. Пока они были на равных — они дружили. Сейчас к Савелию пришли те, кто обладает деньгами и желанием мести. Это сильный перевес. Отказать им? Глупо. Гер сам прокололся и нажил себе врага, который жаждет его крови.
— Готов обсудить с вами детали… — расплывчато произнес Савелий, понимая, что эти детали и есть план убийства Германа.
— Выслеживать Полонского глупо и долго, тем более, когда он знает, что на него идет охота. Нам он нужен в точном месте и в точное время. Тогда киллер просто сделает свою работу. Полонский недоверчив и не поедет к незнакомым людям, — мужчина лет тридцати в дорогом костюме неспешно закурил и откинулся на спинку дивана. — У вас вроде день рождения скоро. Пригласите на него своего друга…
— Я и так его хотел пригласить, — с подтекстом произнес Савелий.
— Тогда мы подберем для вас клуб, где вы сможете достойно отметить этот праздник, — мужчина стряхнул пепел с сигареты в пепельницу, стоящую рядом на невысоком столике. — И еще… я понимаю, на вашем дне рождения будет много народу. Люди, движение, а нам нужен стопроцентный результат. Нужно то, что задержит Полонского… тогда киллер не промахнется.
— У него есть слабость… и она будет там, — Савелий вспомнил о глазах испуганного олененка и то, как Гер смотрел в них.
Они еще долго обсуждали детали, а потом вели пространные беседы обо всем и ни о чем. Только Савелий постоянно возвращался мыслями к Герману. Столько лет они знают друг друга, и Савелий практически уже поверил в неуязвимость друга, а нет — все-таки чутье его не подвело. Нет идеальных людей, и его идеальный друг тому подтверждение. Полонский не устоял и позволил себе слабость. Все эти годы, наблюдая за Полонским, Савелий видел: тот не допускает в свою жизнь то, что его погубит. Все эти Леры, которых он видел с ним — одноразовые дешевки и не более. А вот цыганка не была такой. Савелий усмехнулся, понимая, что даже Гер не осознает, насколько она его зацепила. Полонский сопротивлялся тому, что было сильнее его. Савелий видел их — Гера и Дару — и чувствовал между ними эту энергетику. Он знал, что они не понимают себя и пытаются бороться с неизбежным. Он, умудренный жизненным опытом, видел все это и понимал, что видит любовь… Только вот любовь недопустима в их жизни. И то, что Полонский дал слабину — это и есть то, что убьет его.
Савелию не было его жаль. В его жизни нет места таким чувствам. Мир жесток: или ты слабый, или ты сильный. Если сильный — значит, убираешь тех, кто слаб. Пока Гер был сильным, он держался с ним наравне, но времена поменялись, и он воспользуется этим.
Убравшись в курятнике, Дара пошла помыть руки. От длинной юбки неприятно пахло птичьим пометом. Только это была ее единственная юбка, а значит, ее придется стирать ночью и вешать на батарею в комнате. Причем стирать придется в раковине. Стиральные машинки теперь были не для нее, в них она стирала вещи всех живущих в доме ее отца. Она же сама не имела права там стирать. Хорошо, что уже было начало осени и в коттедже включили батареи, а это значит, что за ночь ее вещи просохнут. Конечно, не до конца, так как вставать ей нужно в пять утра. Самое неприятное, что нужно в такую рань выходить на улицу, где первые осенние заморозки сковывали воздух. Но коз нужно доить, потом кормить, затем отводить пастись. Паслись козы на склоне у реки. Там она вбивала колышки в землю и привязывала к ним коз. Затем возвращалась в козлятник и убиралась в нем. Потом шла к курам. Их нужно было покормить, собрать яйца у несушек и убраться у них.
Вернувшись в дом, она шла на кухню. Теперь вся грязная и тяжелая работа была на ней. Она чистила картошку, мыла кастрюли и сковородки, убиралась в кухне после завтрака. Дальше уборка в доме. Пылесосить ковры, мыть полы, ванные, туалеты — все это входило в ее обязанности. В обед нужно было идти за козами. Их нужно было вернуть в козлятник, попоить, покормить, дать сена и идти к курам, которых тоже нужно было покормить и долить им воды. После всего этого, только к вечеру, наступало то, что Дару спасало от ужаса происходящего в ее жизни — она могла пойти на конюшню. Теперь мысли о том, чтобы ездить на лошадях, у нее и не возникало. Она стала той, кому об этом даже подумать непозволительно. Но запретить мечтать ей никто не мог. И она шла к лошадям.
Это было для Дары самым счастливым временем. Она забывала обо всем, смотря в глаза лошадей. Ее рыжий жеребец ржал, видя ее, и она кормила его кусочками сухариков, что сама сушила на батарее из того хлеба, который давали ей для еды. Дара часто заходила к вороному коню, которого отец купил ей в подарок, и гладила его по шее, расчесывая пальцами его спутавшуюся гриву. Теперь это был уже не ее конь. От этого Даре было безумно больно. Почему в ее жизни все так сложилось? Она постоянно искала ответ и не находила. Став изгоем, презираемая всеми, только на конюшне она обретала душевный мир и давала волю слезам. Лошади все понимали, да только не могли ничего сказать. Но Даре это было и ненужно. Она плакала, не в силах выносить то, что стало с ее жизнью. Выплакавшись и утерев слезы, она знала, что продолжит жить и сносить все, что с ней происходит.
За это время она несколько раз пыталась поговорить с отцом, но он даже слушать ее не хотел. И самое плохое, что мачеха как будто ждала этого. Она всегда была рядом и постоянно вмешивалась в их разговор. Мирчи злился и уходил, а Роза, бросая на нее победоносный взгляд, обзывала и давала еще работы, заявляя, что она ничего не делает.
К концу месяца состоялась свадьбы Ясмин и Янко. Но Дара не видела эту свадьбу. Там ей было не положено находиться. Она все время провела на кухне, готовя и потом моя посуду. Стоя у раковины и отчищая сковородки, она слышала, как весело проходила эта свадьба. Понимание того, что это она должна быть там, рядом с Янко, болезненно отражалось внутри. Ей казалось, что она смотрит со стороны на свою жизнь, которую теперь проживает другая. Ощущение, что она — выброшенная вещь, не покидало ее. Дара была рада, что у нее столько работы, времени на жалость к себе не остается, только вот такие краткие миги осознания. Но потом она опять погружалась в работу и воспринимала все происходящие как со стороны.
Все эти события не давали ей забыть Гера. Каждый раз, думая о своей жизни и о том, чего в ней уже никогда не будет, она вспоминала, кто в этом виноват. Даре казалось, что она так сильно ненавидит его, что готова убить. Только вот в моменты вспышки ненависти, когда она вспоминала Гера, она вспоминала и ту ночь, и тогда в ее душе наступало смятение. И она запрещала себе вспоминать, повторяя, что ненавидит его, и сама верила в это.
"Противоречия любви" отзывы
Отзывы читателей о книге "Противоречия любви". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Противоречия любви" друзьям в соцсетях.