К этому визиту Лера готовилась долго и тщательно. После проработки с Галочкой подробного плана действий, Лера приступила к его осуществлению. План был прост — женить на себе Гера с помощью ребенка. Для такого разговора с Полонским Лера тщательно одевалась, долго критически рассматривала себя в зеркале и, наконец, придя к выводу, что она неотразима, вышла из дома. Узнав в офисе от болтливой секретарши, что Полонский уже уехал, она поехала к нему домой. Конечно, был шанс неудачи, но ей повезло — она застала Гера дома.

Войдя в его квартиру, Лера скинула на руки Полонскому новое пальто и подумала, что нужно уже называть эту квартиру не его, а их — так будет правильнее. Поправив идеальный макияж у зеркала в прихожей, Лера сосредоточилась и постаралась изобразить на лице страдание.

Повесив пальто Леры на вешалку, Гер пошел в комнату, зная, что у зеркала Лера проведет не менее десяти минут. Он опять устало опустился на диван и взял свой бокал. Поднеся его к губам, Гер увидел застывшую на пороге Леру. На ее лице отразилась странная гримаса, как будто ей жали туфли. Он перевел взгляд на ее ноги — Лера сняла свои сапоги на нереальной платформе и сейчас стояла перед ним в тапочках. Он снова перевел взгляд на ее лицо, пытаясь понять, что не так.

— Гер, — этот вскрик Лера репетировала очень долго. Она театрально поднесла руки к лицу и всхлипнула. — Гер я в отчаянье… я не знаю, как мне теперь жить… что мне делать…

Гер так и держал бокал с виски, из которого не успел сделать даже глотка. Эта неумелая игра Леры вызывала желание выставить ее за дверь, но он сдержал первый порыв и решил разобраться, что на этот раз она от него хочет: новые серьги, шубу, машину?

— Что случилось? — подыграл ей Гер, желая завершения этого спектакля.

— Я беременна, — Лера опять театрально вскинула руки и, громко всхлипнув, закрыла ими лицо.

Гер понимал, что он это уже слышал, только от другой. Тогда не было лжи: ребенок действительно был, но не его. Теперь, глядя на Леру, он пытался понять, где здесь неправда. Он чувствовал ложь… только в чем?

— Вот, смотри, — Лера достала из сумочки бумажки и дрожащей рукой протянула их Геру. — Нашему ребенку уже четыре недели.

Гер смотрел на снимки УЗИ, не особо понимая, где в этой серости ребенок.

— Почему ты раньше не сказала?

— Я боялась… — этот вопрос Галочка сразу проработала с Лерой, сказав, что именно его и задаст ей Полонский. — Я ведь знаю, что ты не хочешь детей… а я хочу. Понимаешь, возраст, и если сейчас я избавлюсь от ребенка… то у меня может больше не быть детей, — Лера шумно вздохнула и приложила платок к сухим глазам. — Я просто хотела тебе это сказать. Я сама справлюсь. Этого ребенка я оставлю…

— Это мой ребенок?

— Да. Гер, как ты можешь думать обо мне так плохо. Я ведь люблю тебя.

Лера встала и пошла в сторону прихожей.

— Постой, — Гер догнал ее и, обняв, прижал к себе, — мы оставим ребенка. Я хочу, чтобы он родился. Я уже люблю его.

Гер поднял Лере подбородок и накрыл ее губы своими губами.

— Ребенку нужен отец. Давай поженимся.

— Я люблю тебя, Гер.

В эту ночь Лера была действительно счастлива. Она ощущала себя беременной и практически замужней женщиной. Все ее мечты осуществились. Ей даже казалось, что она любит Полонского.

Оставив заснувшую Леру, Гер прошел на кухню и закрыл за собой дверь. Он хотел еще раз осмыслить все произошедшее.

Сегодняшняя новость стала неожиданностью для него. С Лерой они давно, и за все это время она ни разу не залетала. Хотя женский организм — вещь непростая, и чему удивляться? Лера могла просто забыть выпить противозачаточные. Неприятная мысль о том, что она обманывает, проскользнула в сознании, но он, прокручивая в голове многолетние отношения с Лерой, не мог упрекнуть ее во лжи. Да, она глупа, но ведь это его устраивает. Ему комфортно с той, кто не влезает в его жизнь, не задает лишних вопросов, радуется его подаркам и деньгам. Его устраивали такие отношения, они не напрягали его. У него всегда была та, с кем можно пойти на важный прием, или к друзьям в гости. В его возрасте уже несолидно ходить с девочками из эскорта. Да и поездки в отпуск с Лерой были комфортны. Он привык к ней, она его устраивала. И вдруг ребенок. Могла ли она солгать? Нет. Лгать о ребенке женщина не может. Это превыше всего. Ведь ребенок — это новая жизнь. Разве можно о таком врать?

Мысль о том, что этот ребенок не от него, тоже возникла в его сознании. Но, обдумав все, Гер пришел к выводу, что Лере невыгодно крутить шашни на стороне. За такое он ее не пощадит, а она труслива и никогда не изменит ему.

Значит, ребенок существует. Тогда он прав, что предложил ей замужество. Ребенок должен родиться в полноценной семье.

Гер достал виски из шкафчика и наполнил бокал. Он вспомнил, что вечером так и не выпил виски: все стремительно завертелось, и он забыл, что хотел выпить.

Виски приятно пощипывало язык, и вскоре внутреннее напряжение стало уходить.

Он станет отцом. У него будет ребенок. Его ребенок. Это то, о чем он думал, понимая, что его жизнь бессмысленна без того, кому он все оставит. Теперь жизнь обретала смысл.

Воспоминания, запрятанные глубоко внутри, всплыли в сознании. Дара, лежащая на его коленях. Ее боль, эти широко распахнутые глаза и слетающие с губ слова:

"Ребенок, твой ребенок…"

Тогда, в машине, он верил ей. Он гладил ее по голове, чувствуя ее боль и понимая, что не в силах помочь ей. Как же он хотел тогда, чтобы это был его ребенок, и он был бы спасен. Но судьба распорядилась иначе. Горькая правда действительности — ребенка не стало, и это был не его ребенок.

Он допил бокал, стараясь забыть прошлое. Его больше нет. Все было неправильным, но этого уже не изменить. Теперь у него в жизни все поменяется. Сейчас у него появился смысл ради чего жить.

* * *

Это событие Лера решила отпраздновать с триумфом. Полонский предложил ей выйти за него замуж. Могла ли она такое предположить? Нет, не могла. Она лишь мечтала об этом и понимала, что ее шансы на замужество слишком малы. Шли годы, их отношения оставались в статусе взаимовыгодных, и она осознавала, что вскоре всему придет конец. И тут Галочка. Как же она любила свою подругу за это. Ведь если бы не Галочка, цыганка бы отбила у нее Гера; если бы не Галочка, то не светил бы ей шанс стать его женой.

Поэтому новость о скорой свадьбе она отмечала в самом модном ресторане, пригласив туда свою лучшую подругу.

Галочка сдерживала в себе кипящую ненависть к Лере. Видя этот шик и то, как Лера сорит деньгами, она ощущала всю свою ничтожность. Она слушала Леру и усиленно изображала на лице радость за подругу.

Лера рассказала все: и о том, что Гер признал ребенка, и о том, что сразу предложил ей руку и сердце, и о том, что свадьба намечена на декабрь. Все теперь ложится на нее, а Полонский лишь сказал, чтобы она сделала все, как сама хочет. И Лера, неограниченная в средствах, решила устроить самую роскошную свадьбу века.

Стискивая зубы от зависти, Галочка выжимала из себя улыбку, слушая Лерочку. Та уже связалась со свадебным агентом, причем самым модным. Лера рассказала, что под это событие уже снят самый огромный зал в Москве. Что будет огромный кортеж лимузинов с пупсами спереди, лентами и шарами. Что лучшие повара будут готовить свои блюда для гостей, и будет праздничный салют. Но главное — это платье. Лера целый час рассказывала Галочке о своем платье, о самом модном модельере, у которого оно заказано, и сколько оно стоит, и что к нему куплен алмазный гарнитур в виде сережек, колье и браслета. И окончательно добила Галочку демонстрация обручального кольца на пальце Леры. Такого пошлого брильянта она никогда не видела. Кольцо было массивным и даже по ее меркам вульгарным.

Слушая трескотню Лерочки, она понимала: нужно что-то придумать, то, что сможет разрушить всю эту идиллическую картину навсегда. И она придумала.

— Дорогая, — Галочка изобразила невинную овечку, — ведь все это мероприятие будет вести тамада?

— Да. Самый модный в Москве. К нему очередь на полгода вперед. Но мои деньги, — Лера уже ощущала себя владелицей денег Полонского, — изменили его планы. И он будет у меня на свадьбе. А к чему ты это спросила?

— Знаешь, я вот подумала… эта цыганка. Нужно навсегда убрать ее из жизни Полонского. Ты ведь понимаешь, что он ее не забыл, — видя все эмоции на лице Леры, Галочка продолжила: — Пусть она потешает гостей на твоей свадьбе. Гер увидит дешевую певичку и поймет, кто она.

Хоть Лера и старалась заглушить внутренний голос, но он говорил ей, что Гер помнит цыганку. Это она ощущала инстинктивно, как любая женщина чувствует соперницу. В словах Галочки были логика и смысл. Гер увидит разницу. Она в великолепном платье и брильянтах — и певичка по вызову, потешающая гостей. Да, это очень наглядная разница. И как Гер мог запасть на цыганку? С ним должна быть королева, такая, как она, а не грязная цыганка, готовая развлекать толпу.

— Но у тамады все уже распланировано, у него своя программа…

— Лерочка, думай.

Как же Лера ненавидела Галочку за это. Лучше, когда она сразу говорит свои мысли, чем заставляет ее думать. Это Лере не нравилось.

Галочка понимала, что сейчас для Леры думать очень сложно; она и раньше-то не могла это делать.

— Дорогая, ты ведь платишь деньги тамаде. Значит, ты диктуешь свои правила. Скажи, что хочешь выступление этой цыганки. Пусть он поставит ее в свою программу, поручи ему найти ее и все организовать. Найти ее несложно: она выступала на дне рождения Савелия, владельца клуба "Мятный рис", — видя пустые глаза Леры, Галочка пояснила: — Денег дай тамаде и скажи, что ты хочешь.

— Поняла, — воскликнула Лера, осознавая, как все легко можно решить.

Выдохнув, Галочка приступила к десерту, понимая, что ее план удался. Лера повелась на него. Она пригласит цыганку к себе на свадьбу, и это будет конец ее отношениям с Гером. Галочка чувствовала, что Гер запал на цыганку. Она была проницательна и, видя Полонского в обществе Леры на всевозможных приемах, понимала, почему он невесел. Он страдал. Возможно, он и сам не понимал, насколько глубоко вошла в него эта девчонка с глазами цвета ночи. Значит, план Галочки сработает. Все то, что Полонский пытался спрятать глубоко в себе, вырвется наружу как лавина, лишь только он увидит цыганку. А то, что девчонка нереально поет, Галочка сама слышала. Появление цыганки на свадьбе Леры будет катастрофой в их едва начавшейся семейной жизни.

Галочка спрятала улыбку, поднеся к губам салфетку и смотря на Леру, которая уплетала кусок торта, говоря, что теперь она беременна и ей все можно.

* * *

Жизнь Дары в доме Шандора была однообразной и спокойной. В первый день, когда он привез ее в свой дом, она проспала сутки. Все произошедшее сказалось на ее состоянии. Она слишком долго держалась, и, наверное, ее предел был достигнут. Сутки сна принесли ей большое облегчение в физическом плане, но не в моральном. Организм, отдохнув от стресса, ожил, а вот душа умирала. Дара заставляла себя есть, зная, что нужно восстановиться для борьбы. Только уже не осталось моральных сил ни на какую борьбу. Гер истерзал ее душу так, что внутри осталось лишь выжженное пепелище. Пустота и горстка пепла. И больше ничего.

В доме Шандора к ней относились лучше, чем в ее родном доме. Шандор был жесток и быстр на расправу. Его боялись и поэтому, молча ненавидя Дару, делали все, как он приказал. Дара это видела по взглядам, излучающим ненависть, и тарелкам с хорошей едой, которую ей давали. В доме Шандора жили женщины разных возрастов. Это были две жены его отца, который умер; их овдовевшие дочери и три женщины Шандора. Несмотря на свое незавидное положение, они объединились в ненависти к ней, но сейчас Дару это не тревожило.

Всю мрачную картину разбавляли дети. У двух вдов было по двое детей разных возрастов, а у женщин Шандора — по трое. Дети, не обремененные проблемами взрослых, весь день носились по дому или двору. Они были веселые, шумные и неугомонные, как все цыганские детишки.

Смотреть на них Даре было больно: они напоминали ей о том, что могло бы быть и в ее жизни. Хотя чужие дети — все равно дети, и Дара улыбалась им, видя, как они беззаботны.

Старшая женщина в доме объяснила ей ее обязанности. В отличие от дома отца, здесь ее не перегружали работой. Обычная работа по дому, которую ведет любая женщина.

Одежду ей тоже дали, она была неброская, но новая и хорошая.

Немного придя в себя и влившись в неспешную жизнь этого дома, Дара вспомнила о Шандоре. Ведь теперь она полностью принадлежит ему. Это осознание убивало, но еще больше убивало понимание, что, выйдя за порог дома, она может попасться полиции — и тогда тюрьма. Страх оказаться за решеткой был сильнее, и поэтому Дара жила, выполняла возложенную работу и ничего не предпринимала. Она просто жила.