Liр Ка - Противоречия любви

— Проходи, присаживайся, — сказав это, другой парень встал из-за стола и показал на стул, — мы тут еду заказали. Поешь.

Дара видела эту странную еду на столе. Она к такому не привыкла и не совсем понимала, как это вообще едят.

— Я могу приготовить, — неуверенно произнесла она.

— Если хочешь. Только у Полонского в холодильники мышь повесилась.

Дара улыбнулась, понимая, что Гер, конечно, не готовит. Неужели он питается вот этим? Она еще раз бросила взгляд на небольшие кусочки прессованного риса в шкурке и темную жидкость в маленьких баночках, куда ребята окунали эти кусочки.

— Я в магазин схожу… только у меня денег нет, — растерянно произнесла Дара.

— Тебе нельзя отсюда выходить. Небезопасно. Но в магазин можно и через Интернет сходить, — видя растерянность девушки, один из охранников поставил на стол ноутбук, поводил мышкой и открыл страницу. — Вот, смотри, — он кивнул на экран, — крутишь вниз вот так, а что нужно — нажимаешь сюда. Потом скажешь мне, я оформлю заказ.

Дара видела на экране разные продукты.

— Но как за это заплатить?

— Не переживай. За все Полонский платит. Садись, выбирай что нужно.

Дара неуверенно присела на табуретку, понимая, что опять нарушает все законы. Сидеть за одним столом с мужчинами… но, видя, что эти мужчины едят, она решила, что поступает правильно.

Оказалось не так сложно разобраться в картинках продуктов, и, просмотрев все, Дара отобрала то, что ей нужно.

— Вот, — вставая из-за стола, сказала она.

— Сейчас все оформлю. Минут через тридцать привезут. А тебе, кстати, вещи привезли, они в гостиной в пакетах.

Сегодня с утра в квартиру Полонского принесли посылку. Гер попросил собрать Дарины вещи из ее комнаты в клинике и прислать ему.

Дара кивнула и пошла забирать пакеты, так как из одежды у нее было только то, в чем она ехала с Гером на машине.

* * *

В свою квартиру Гер попал лишь через три дня, да и то только для того, чтобы переодеться и поехать в офис. Ковало пошел с ним, решив, что лишние меры безопасности Полонскому не повредят.

Дверь ему открыли ребята из охраны. Гер зашел внутрь и вдохнул запах. Пахло домом, именно такой запах домашней еды он помнил с детства. Но потом, когда стал жить один, он забыл, что такое дом, а не пустая квартира.

Охранник улыбнулся, видя удивление на лице Полонского и Ковало.

— Это Дара готовит.

Гер и Ковало зашли в кухню, увидели Дару у плиты и ребят из охраны, сидящих за столом и активно работающих ложками.

Дара в растерянности обернулась.

— Привет, — как же он давно ее не видел. Всего лишь несколько дней, а уже соскучился. — Что делаешь? — глупый вопрос, да только, смотря на нее, он терялся, как юнец на свидании с девушкой.

— Готовлю… а то они странную еду ели из коробочки, рис там со шкурками рыбы… я решила приготовить. Наверное, нельзя было? — она пыталась понять по лицу Гера что ей ждать от ее поступка.

— Конечно нельзя, — сурово произнес Ковало, — Они на работе, охранять тебя должны. А что в результате я вижу? Хорошо устроились, вон, только ложки мелькают. Я так понимаю, вы здесь уже не первый день на таком рационе?

Парни за столом отвели взгляды, и Ковало понял, что питаются они хорошо.

— Вас обедом накормить? — Дара не хотела чтобы парням попала из-за нее, да и пришедших мужчина она была обязана накормить. Так ее воспитывали.

— А что у нас на первое? — спросил Ковало, понимая что Гер потеряв дар речи так его и не обрел.

— Борщ, а на второе картошка с поджаркой… и салат, — Дара засуетилась у плиты.

Ребята встали из-за стола и быстро вышли с кухни. Дара собрала грязные тарелки, протерла стол, и вскоре на нем уже стояли две тарелки с борщом, сметана в баночке и ломтики хлеба в небольшой плетеной корзинке.

— Вкусно-то как, — с полным ртом произнес Ковало, поднося очередную ложку борща ко рту.

— А ты сама ела? — спохватился Гер, уже доедая борщ.

— Я потом поем…

— Цыганское воспитание, — продолжая поглощать борщ, изрек Ковало. — А мне нравится как их воспитывают, — он кивнул на Дару. — Моя, конечно, тоже готовит. Но вот разогревать все самому приходится — работой она занята, видите ли. А здесь прямо себя падишахом ощущаешь, — глядя, как быстро Дара убрала пустую тарелку из-под борща и поставила второе, изрек Ковало.

— Не обольщайся, она здесь не за этим, — сухо произнес Гер. Он хотел, чтобы Дара все это делала только для него.

— Мне несложно, я привыкла все по дому делать, — Дара не хотела, чтобы между этими мужчинами возник конфликт. Она услышала недобрый тон Гера.

— Он жуткий собственник, — Ковало подмигнул Даре.

Гер не стал развивать эту тему. Он ел и думал о том, что впервые за долгие годы получает удовольствие от еды. Все эти дорогие рестораны, модные повара, изысканная еда — все было самообманом. Вот то, чего ему не хватало, что не получишь ни за какие деньги — обычная еда, а насколько вкусная, что словами не передать. Или дело не только в еде, а еще и в том, кто ее готовит…

— Спасибо. Очень вкусно, — вытирая губы салфеткой, произнес Гер.

Убирая тарелки со стола, Дара спросила то, что ее волновало:

— Когда я смогу уехать?

— Скоро.

Она лишь вздохнула.

* * *

Выйдя из квартиры и спускаясь в лифте, Ковало спросил то, что его взволновало после разговора Гера и Дары на кухне:

— Ты ее отпустишь?

— Да.

— Но ведь ты этого не хочешь…

— Я больше не буду ничего делать силой. Я обещал ей свободу и сдержу слово.

Ковало лишь вздохнул, понимая, что эти отношения так и не сложились. Ему был безумно жаль, но он не разбирался в отношениях, он лишь понимал, что Гер будет несчастлив, когда Дара уйдет.

В клубе "Мятный рис", как всегда, было многолюдно. Савелий, утомленный всем этим, поднялся на второй этаж и зашел в комнату, где на стене висели экраны мониторов. Изоляция стен не пропускали сюда звуки, и, закрыв дверь, он отрезал себя от внешнего мира. Здесь было тихо и комфортно. Он включил телевизор и стал наблюдать на экране записи с камер видеонаблюдения. Ему нравилось подсматривать за теми, кто здесь отдыхал. Это было его тайное увлечение — подсматривать за людьми, за их пороками и пагубными страстями.

Деверь открылась, Савелий увидел Гера, а за ним его людей. Но Гер зашел к нему один и закрыл дверь. В этот момент Савелий понял, зачем пришел Полонский. Он это видел в его глазах, там не было пощады. Гер пришел убить его. Савелий понимал, что в этом мире выживает сильнейший. Он вел игру и проиграл. Гер жив, хотя не должен был выжить. Нанятый им киллер был высшего пилотажа, и все, кого ему заказывали, погибали. Почему выжил Полонский, для Савелия до сих пор было загадкой. Киллер установил небольшое взрывное устройство на трубки с тормозной жидкостью и с помощью пульта активизировал его в тот момент, когда Гер входил в поворот, а впереди была дорога с уклоном вниз, и не просто дорога, а горный серпантин. Остановить машину при таком варианте было нереально, а выжить, упав в ней со скалы, — тем более. Но Гер выжил, и теперь сидит напротив него с холодом смерти в своих тигриных глазах. Впервые Савелию стало страшно, но он не подал виду.

— Здравствуй, Герман.

— Здравствуй, Савелий.

— Как твоя цыганка? Сломал ее?

Савелий знал, что нужно сказать Геру, чтобы сделать больно.

— Нет, не сломал, — сухо ответил Гер, понимая, что Савелий даже на пороге смерти хочет причинить ему боль.

— Что так? Пожалел девочку? Или не по зубам она тебе? Не по зубам. Такая не сломается… А ты ведь полюбил ее, полюбил… я вижу, — Савелий хотел ударить побольнее, пусть это будет последнее, что он сделает. Уходя в мир иной, он будет знать, что задел Гера. — И знаешь что я тебе скажу — не будет она с тобой. Не любит она тебя.

— Знаешь, почему я сам пришел убить тебя? — Гер принял удар от слов Савелия и ощутил, насколько грамотно он его нанес. Ему было больно, очень больно — ведь Савелий прав. — В той машине были я и Дара. Я многое могу простить, и простил бы тебя… но ты перешел черту, поставив и ее жизнь на кон в нашей игре. Ты проиграл, а я выиграл.

Гер выждал, а затем достал пистолет с глушителем.

— Прощай, Савелий.

Он выстрелил ему прямо в лоб, а затем, протерев рукоятку пистолета, вложил оружие в руку мертвого Савелия. Ему было не жалко его, он вообще ничего не чувствовал, нажимая на курок. Он привык убивать тех, кто хотел убить его. Это его мир, и он жил по его правилам.

Выйдя из комнаты, он пошел вниз, к ожидающей его машине.

* * *

Эта неделя в квартире у Гера пролетела незаметно. Даре нравилось готовить, и ее день в хлопотах на кухне пролетал незаметно. За это время Гер и Ковало приезжали пообедать еще пару раз. И два раза Гер ужинал, оставаясь ночевать в своей комнате. Правда, утром он уезжал так рано, что Дара, вставая, понимала, что он уже уехал. Но в квартире были ребята из охраны и она им готовила завтрак, потом обед, и затем ужин. Также Дара помогла с уборкой квартиры женщине, которая пришла в один из дней, сказав, что она здесь убирается. Так в обычных житейских хлопотах и пролетело время.

В этот вечер Гер приехал очень поздно, но Дара не спала. Она вышла из комнаты, слыша его голос. Полонский разговаривал по телефону, но, увидев ее, быстро попрощался с собеседником и убрал телефон.

— Не спишь еще? — он смотрел на Дару. На ней сейчас была юбка и блузка поверх. Длинные волосы все это время Дара просто скалывала заколкой сзади.

— Нет. Ужинать будешь?

— Поздно уже… может, выпьем? Поговорить нужно.

Дара неуверенно кивнула и пошла за Гером в комнату, где был бар с алкоголем, огромный аквариум и телевизор на полстены.

— Что будешь? — Гер открыл створки шкафчика, где стояли бутылки.

— Я… воды.

— Вина красного хочешь попробовать? — Гер понял, что глупо девушке, не пившей алкоголь, задавать вопрос, что она хочет пить, когда она кроме белого вина и не пробовала ничего.

— Хорошо… — Дара видела, что Гер нервничает, и она не хотела еще больше раздражать его.

Налив ей вина, а себе коньяка в большой пузатый бокал, Гер сел на диван напротив Дары.

— Выпьем, — он приподнял бокал.

Дара неуверенно поднесла свой бокал с красной жидкостью к губам и сделала глоток. Этот вкус был ей непонятен. Она провела языком по губам, слизывая капельку вина.

Гер нервно выдохнул и залпом допил коньяк.

— Я обещал тебе, что, как только твоей жизни ничего не будет угрожать, я отпущу тебя, — Гер знал, что нужно начать разговор с главного. Глупо оттягивать свой приговор. Он и так его знает — она не останется с ним. Значит, он должен еще раз услышать это от нее… Хотя надежда, как птица, забилась в его руках. А может, она передумает?

— Спасибо, что заботился обо мне… и за лечение спасибо… — Дара терялась под его взглядом. Ну почему же так больно в душе? И как тяжело ему все это говорить. Но она приняла решение и должна уйти. — Я могу завтра уйти?

— Да… Куда ты пойдешь?

— Твои ребята помогли мне, нашли в Интернете гастролирующий цирк. Он сейчас в Москве. Я звонила им с твоего телефона, — извиняющимся тоном произнесла Дара. — Они возьмут меня. Им нужны танцовщицы в промежутках между выступлениями.

— Можно тебя проводить? — Гер видел, как все его надежды рушатся у него на глазах. Та, которую он полюбил, уходит от него, и он не в силах изменить ее решение.

— Нет. Я сама доеду до них, — видя взгляд Гера, Дара пояснила: — Я должна научиться жить…

Дара осеклась в конце фразы, понимая, что хотела сказать — одна. Но она и так одна. Гер просто помог с ее лечением и защитил ее от своих врагов. Почему она решила, что она не одна? Его признание в любви там, на вершине, и горы вдали? Она не верила в его слова и больше ничего не чувствовала к нему. Она всегда была одна и сейчас должна научиться жить в этом мире сама.

— Ты обещала взять денег.

— Хорошо…

Дара понимала, что этот разговор стал слишком тяжелым для нее. Она не могла больше вот так сидеть напротив него и чувствовать его взгляд.

— Спасибо, Гер. Я пойду спать, завтра хочу встать пораньше.

— Спокойной ночи.

Вот и все, Дара встала с кресла и пошла к себе в комнату. Закрыв дверь она прислонилась к ней, чувствуя, что мир вокруг расплывается. Слезы, струившиеся из глаз, размыли очертания комнаты. Девушка стерла их, зная, что поступает правильно и не переменит своего решения.

Проводив взглядом Дару, Гер налил еще коньяка и, не чувствуя вкуса, выпил. Так тяжело ему еще никогда не было. В душе скребли кошки, кажется, так это называется… Гер налил еще коньяка, чтобы эти кошки, напившись, перестали раздирать его изнутри. Глупо, как же все глупо… Он потерял то, что искал всю жизнь. Он не смог увидеть подарок судьбы, а теперь слишком поздно. Теперь время не повернуть вспять и ничего не исправить. Он отпускает ту, которая забрала его сердце. Это его расплата за содеянное, и он будет с этим жить.