— Опять у нас наркотики нашли на нефтебазе. Но сейчас все очень лажово… Хотя для прессы это неважно. Там уже все: журналюги, телевизионщики… Скандал раздувают.

Ковало помолчал, затем посмотрел на Германа.

— Мне кажется, это не барон подбросил. Слишком грязная работа… Да и зачем ему? Он ведь понимает, что все дочке аукнется.

— Может, и не барон… Я тоже об этом думал. Но цыгане — это точно. Камера в прошлый раз цыган зафиксировала. Думаю, и сейчас что-то увидим. А если цыгане — для меня они все едины.

Гер неспешно достал из пачки сигарету и, поднеся к ней зажигалку, высек огонек пламени.

— Поехали разбираться с этим, а потом в коттедж. Видно, кто-то очень хочет, чтобы дочке барона аукнулось. Так не будем разочаровывать его.

* * *

Дверь в комнату распахнулась неожиданно. Дара так и застыла, держа в руке лист бумаги, из которого делала кораблик. Гер с силой захлопнул дверь за собой. От него веяло дорогим табаком, алкоголем и злостью.

— Детка, иди ко мне, — говоря это, он скинул пиджак и затем ослабил узел галстука.

Дара спрыгнула с кровати и незаметно скользнула рукой под нее. Нащупав осколок от вазочки, она быстро взяла его в ладошку и крепко сжала.

— Ты опять хочешь поиграть? — в его голосе чувствовалось раздражение. — Только вот сегодня я не намерен это делать, у меня был тяжелый день.

Гер злился на этих цыган, из-за которых он сегодня опять разруливал все с прессой, телевидением, а затем делал звонки нужным людям. Как же за все это он ненавидел этот сброд. И вот эта, с длинными волосищами, одна из них.

Он быстро обошел кровать, на ходу снимая рубашку.

Теперь Дара могла полностью рассмотреть его — красивый торс с кубиками пресса, ни грамма жира. На руках татуировки, невиданными экзотическими узорами идущие к плечам. Она стала отползать по ковру, чувствуя, что ей страшно.

Видя, что цыганка пытается уползти, он схватил ее за руку и дернул на себя. И сразу почувствовал, как в бок впилось что-то острое. Он инстинктивно прижал руку к боку и увидел на пальцах кровь.

Девчонка вырвалась и отбежала, держа в руках окровавленный осколок.

— Я люблю кровь… — Гер поднес окровавленные пальцы к губам и слизал с них капли крови. Он чувствовал, что это всего лишь порез — силенок у нее не хватило пырнуть его. Да и таким осколком сложно это сделать, вот и себе руки порезала. Он видел, что по ее пальчикам струится кровь.

Дара, видя приближающегося мужчину, стала отступать, но сзади была стена, и она уперлась в нее спиной. Ее сердце учащенно билось, дыхание сбивалось, а руки тряслись. Она никогда никому не причиняла боль, а здесь ей пришлось всадить в этого человека осколок вазы, и она не знала, насколько сильно получилось. Чувствуя боль в ладони, сжимающей осколок, она перевела взгляд на свою руку и увидела кровь. Ее пальчики инстинктивно разжались. В этот момент Гер перехватил ее кисть, и осколок выпал на пол.

— Не зли меня… Я и так еле сдерживаюсь…

— Ненавижу.

Дара с отчаянием забилась у него в руках. Удар в солнечное сплетение перекрыл воздух, и она скрутилась пополам, пытаясь дышать. Дальше все было как в тумане: треск рвущейся одежды, его руки на своем теле, а потом заполненность внутри.

Она повернула голову и, смотря в его глаза, произнесла:

— Ненавижу тебя…

— Люблю таких… Ты меня этим сильно заводишь… — через срывающееся дыхание произнес Гер, продолжая подаваться бедрами вперед.

Дара попыталась подергаться, и он отстранился от нее. Грубо схватив, перевернул лицом вниз и, приподняв ее бедра, с размаху вошел в нее опять.

Так ей было даже легче. Она не видела этих глаз, не чувствовала его дыхание. Дара уткнулась лицом в покрывало и старалась сдержать слезы. Только не плакать. Она не должна показать ему слез. Она сильная и не доставит ему радость, не позволит увидеть ее раздавленной.

Закончив, Гер встал и, стоя рядом с кроватью, стал одеваться. Порез на его боку уже не кровоточил, в отличие от пальчиков и ладошки Дары, которые были все в крови. Он перехватил ее руку и, посмотрев, отпустил.

— С тобой мне все лучше и лучше… И что ты так каждый раз ломаешься? — наверное, после полученного удовольствия Гера потянуло на разговор. Да, сегодня ему опять было хорошо, слишком хорошо, и это даже напрягало. Так как цыганка — лишь часть плана мести этому барону и не более.

— Отец за меня отомстит, — Дара отползла по кровати и подтянула ноги к подбородку.

— Ты в этом уверена?

— Ты не знаешь цыган. Мы одна семья и не бросаем своих в беде. Отец спасет меня, а тебя убьет, — этот тон и взгляд Гера дали ей силы высказать ему все, что она так долго в себе держала.

Гер понял, что впервые слышит ее голос. Ему понравилось ее произношение с небольшим акцентом, это придавало ее голосу восточную мелодичность. А ее напыщенная речь и вера в своих его позабавили. Она ведь еще не знала, что происходит за пределами ее комнаты.

— Знаешь, детка, мне придется разрушить твою веру в семью. Тебе бы лучше со мной поласковее быть, а то и пойти будет некуда, когда мне надоешь. А так, глядишь, при себе оставлю.

Еще раз окинув девчонку взглядом, Гер вышел из ее комнаты.

Дара опять чувствовала себя лишь куском плоти, который использовали ради собственного удовольствия. Это было мерзко. Так мерзко, что хотелось выть. Хорошо, что боль в порезанной руке отвлекала, и она смогла сдержать слезы. Но когда шаги Гера стихли в коридоре, она, согнувшись пополам, уткнулась лицом в подушку и беззвучно заплакала.

* * *

Все это время Ковало, сидя в просторной гостиной, щелкал пультом телевизора, зная, что Гер скоро вернется, и они поедут в Москву. О том, что сейчас происходит на втором этаже, он не хотел думать. Это не его дело, и вообще ему все равно. Только вот не все равно ему было, и поэтому он пытался сосредоточиться на сюжете телепрограмм, чтобы отогнать ненужные мысли.

Когда по ступенькам со второго этажа спустился Гер, прижимая к боку платок, Ковало встал и, всматриваясь в его лицо, пытался понять, что там случилось.

— Где у нас аптечка?

Ковало достал ее из шкафчика в углу рядом с камином.

— Что с тобой?

— Кошка эта дикая порезала. Ничего страшного, царапина. Пластырем сейчас заклею.

— Сначала перекисью, — Ковало подал Герману перекись и вату.

Уже выходя из дома, Герман произнес:

— И ей врача пришли.

— С ней что?

— Руку порезала.

* * *

Всю неделю Гер был занят проблемами с цыганами. Разобравшись с наркотиками и кое-как замяв очередной скандал, он узнал, что у него пропал Камаз с грузом. Машина перевозила из Тулы партию оружия и пропала в районе, подконтрольном цыганам. Убыток от такой потери составлял около двух с половиной миллионов долларов. Это были уже не шутки. Оружие было проплачено африканским князьком, и его ждали. И вот машина с оружием просто исчезла.

Незримая война между ним и бароном продолжалась и переходила в стадию зримой. После пропажи Камаза люди Гера, под руководством Ковало, совершили ночной налет на людей барона и долго выбивали из них информацию, где искать груз. Правда, те так ничего и не сказали, и все это порядком раздражало Гера. Он не желал подобного развития событий. Он хотел, чтобы цыгане ушли с этих земель, и тогда все было бы тихо и спокойно. Только барон не убирал своих людей с территории Полонского, считая ее своей, и Гер понимал, что серьезного конфликта уже не избежать.

Слушая рассказ Ковало о безуспешном поиске Камаза, который как испарился, Гер расхаживал по кабинету, злясь, что столько времени уделяет всему этому. А ведь у него и легальный бизнес есть, который тоже требует времени. Он вспомнил, что в эту субботу в загородном клубе его ждали на очередную вечеринку его бизнес-друзья.

— Хватит об этом, я все понял, — перебил он Ковало, — кстати, ты помнишь, что в эту субботу поедем в клуб?

— А я думал, ты забыл. Хотел уже напомнить.

— С этими цыганами обо всем забудешь. О цыганах… — Гер задумался, — дочку барона с собой захватим. Ты ей одежду купи — их, цыганскую, и поярче, и все, что нужно: серьги, бусы…

— Что ты задумал?

— Хочу с дочкой барона в клуб сходить… Да и друзьям обещал ее показать. Спрашивали о ней — хотят увидеть настоящую цыганку, — Гер коварно улыбнулся.

— Там иногда из цыган тоже ребята отдыхают.

— Так и хорошо. Барон узнает, что его дочка по клубам со мной ходит, не скучает, — Гер продолжал улыбаться.

— Хорошо. Но я не уверен, что она захочет идти, — Ковало уже сейчас понимал, что нереально будет заставить Дару пойти в клуб.

— Я никогда не сомневался в твоем профессионализме, — Гер произнес это сухо, с подтекстом, и Ковало понял, что сейчас Гер не шутит, и выбора у него нет: или он заставит ее идти, или… То, что Гер и его не пощадит, Ковало прекрасно знал, столько лет работая на него.

— Будет выглядеть как настоящая цыганка. Только все же не понимаю, зачем тебе это.

— Пообломать ее хочу. Вести себя нормально научить. Дикая очень.

— Приручить хочешь? — спросил Ковало.

— Да, приручить и выкинуть. Пусть это ей будет хорошим уроком. Да и папеньке ее.

— Как долго ты будешь ее удерживать? — опять ощущение неправильности происходящего появилось в душе у Ковало.

— Пока пусть побудет у нас. Это гарант, что барон киллера не наймет. Тем более сейчас дела с нефтебазой пойдут, отвык я в бронежилете ходить. Как бы барон себя ни вел, а дочку он любит и поэтому на крайние меры не пойдет.

— В этом ты прав.

Ковало опять стало жаль девчонку, но он отогнал от себя эти мысли. Тем более сейчас ему нужно было жалеть уже себя. Если Полонский ждал от него результата в работе, значит, он не должен подвести его.

* * *

Неделя для Дары пролетела незаметно. Теперь она каждый день ждала прогулки в саду. Находиться в комнате было очень тяжело, все в ней напоминало о произошедшем. Она не разрешала себе вспоминать о том, что здесь произошло. У нее была цель — побег от Полонского, а потом месть ему. И теперь она жила этим. Как сбежать отсюда и как мстить — слишком сложные вопросы, на них нет ответа, но это изо дня в день давало силы не сломаться. Она держалась и старалась ничем не показывать то, насколько ей плохо. Когда же под вечер дверь в ее комнату открылась, она вздрогнула, и бумажный кораблик в ее руке порвался — насколько сильно она сжала свои пальчики.

В комнату зашли Ковало и его люди. Они принесли пакеты и коробки в обертках. Пакеты положили на диван, а коробки поставили на стол.

Ковало по-хозяйски прошелся по комнате, затем остановился перед девушкой. Дара встала с ковра, продолжая теребить в руках остатки бумажного кораблика. Ковало видел ее состояние, и по тому, что осталось от бумажной поделки, оценил то, что с ней творится. Это ему на руку. Значит, нужно совсем немного поднажать, и она сдастся. Как психолог, ломавший людей намного сильнее этой девчонки, он знал это. Практика у него была большая.

— Хороший был кораблик, — Ковало перевел взгляд на смятую бумажку в ее руке. — А я вот не умею такие делать. Научишь?

— Ты не за этим сюда пришел, — Дара пыталась придать голосу уверенности и не показывать, как ей страшно.

— Нет, не за этим. Тогда перейдем к тому, зачем я здесь. Сегодня суббота, хороший день для отдыха. Герман тебя в клуб приглашает съездить, развеяться, — Ковало изучающе смотрел в лицо девушки, видя, что пока она лишь слушает и не противоречит ему. — А вот это, — он кивнул на пакеты и коробки, — для тебя. Там одежда, украшения, косметика. Цыганская одежда.

Дара перевела взгляд на пакеты и коробки, и до нее стала доходить суть сказанного.

— Он меня вырядить хочет и выставить для своих друзей на обозрение, как зверушку?

— Нет, он просто в клуб с тобой сходить хочет. И думал, что раз ты привыкла ходить в цыганском, то тебе так будет комфортней, — он опять кивнул на коробки на столе.

Дара подошла к дивану и, взяв одну из сумок, вынула из нее то, что там было. Пестрая ткань с яркими цветами и блестками по окантовке аж резала глаза. Дара отбросила от себя юбку и вытряхнула содержимое следующего пакета. Такая же яркая блузка с блестками и шаль со стразами и подвесками засверкали у нее в руках. Отбросив это, она подошла к коробкам, стоящим на столе. Нервно разорвав обертку, Дара открыла коробку. Там была косметика, достаточно ярких тонов, как она успела увидеть. В другой коробке лежала бижутерия — яркая, крупная, безвкусная.

Девушка зло обернулась на Ковало и сверкнула черными как ночь глазами.

— Он хочет меня нарядить, как на карнавал? Поиздеваться надо мной захотел?