отвечает мне сразу.

– Бенедетто Антонио Стоун, – серьезно говорит он. – Я не буду удостаивать этот вопрос

ответом. Что с тобой? Может быть, это реальная проблема, которую необходимо решить.

Я застываю. Джекс единственный человек (кроме моей мамы), который постоянно

использует итальянский вариант моего имени, чтобы сделать замечание. Что бы она

подумала о Ксавии, будь она жива? Наверное, обожала бы ее. Я сжимаю челюсти от

резкой боли в моей груди.

– Похоже, у нас у обоих сегодня утром не будет ответов на вопросы.

Он тяжело вздыхает, и я знаю, что мы оба закоренелые полуночники.

– Возвращаясь назад к делам Дома. Может, нам, возможно, следует нанять менеджера по

расписанию?

– Опять ты об этом? – сейчас у нас есть водители, охрана, обслуживающий персонал,

сотрудники, обслуживающие прилегающую территорию, команда уборщиков, бухгалтер,

запасная группа для проведения представлений, и несколько консультантов. Наша

компьютерная система позволяет членам клуба проводить онлайн–планирования. – Тебя

не устраивает то, как у нас все организовано сейчас? – ворчу я.

– Потому что все у нас чересчур забронировано и не доукомплектовано. Время в той

комнате, в конце коридора, которой вам посчастливилось воспользоваться, сейчас плотно

расписано. Раньше мы не могли о ней упоминать. Мы должны расширяться и обсудить

варианты. Предлагаю дополнительный обслуживающий персонал, и нам нужно

встретиться и проголосовать по вопросу найма управляющего клубом.

– Если мы не будем осторожными, то предстоящее расширение, которое мы хотим

устроить, может привести нас к краху. Это совсем не та ситуация, когда мы можем подать

объявления в Вашингтон Пост.

– Бен, вчера вечером, у барменов был большой спрос на выпивку. Мне пришлось

приключиться. Ты не единственный человек, кто работал прошлую ночь. Все Домы

участвовали, и мы никогда не делали подобного прежде. Все комнаты были заняты. И на

следующий месяц они тоже все заказаны. Наконец–то.

Что касается Дома, то, что мы с Ксавией сделали можно сравнить с действиями в области

наказания и доминирования. Она стояла спиной к зрителям, и то, как я удерживал ее за

лицо – и о, да, то, что члены клуба видели мельком, была чертова покорность.

– Черт возьми, мы скрыли это. Они реагируют так, будто мы были в темнице и я обнажил

ее. Просто, чего хотят члены клуба, я никого не приглашал на свою частную вечеринку?

Этого не будет, потому что у них нет права смотреть на тело моей сабы или

присутствовать тогда, когда я безжалостно ее трахаю? Есть и другие Домы, которые

устраивают куда более щекотливые сцены. Шесть ночей подряд, каждую неделю.

Год назад, у меня появилась возможность выпустить свой адреналин, сделав из меня

жестокого Дома. Это была единственная причина, по которой я согласился быть

совладельцем этого клуба. Огромные деньги, но постоянно требуемое внимание, не

сравнится с платой в плане времени и хлопот, а сейчас с Кса... я перевожу взгляд на ее

квартиру. Очевидно, что мое внимание в другом месте.

– Ты знаешь, как это работает. Наговорить кучу всякой херни, что они могут, а чего нет,

Господи. Это все, что эти болваны хотят.

– Имущие и неимущие, – огрызаюсь я.

– Только не надо о женских прелестях, – радостно произносит он.

Давление в моей голове растет. Я закрываю глаза, потирая пальцами лоб. Мне надо

вернуть его на путь истинный.

– Не ставь в мое расписание ничего, кроме сессий с моей сабой. Я вернулся, но я больше

не оказываю услуги.

– Черт! Ты что, издеваешься?

Моргая, я сжимаю челюсти.

– Слушай, ты предложил идею расширения, поэтому, если нам нужно нанять другого

Дома…

– Отвали, – он прерывает меня.

– Я не желаю слушать этот ерунду. В чем загвоздка, Бен, помимо твоей личной истории?

Еще вчера ты готов был отступить и уйти? К нам поступают всевозможные предложения с

просьбой разрешить наблюдать за сессиями – тебя и твоей сабы. Всякие предложения.

Будь умнее. Ты мог бы стать очень, очень богатым человеком.

– Я думаю, ты понятия не имеешь, кто такая Мисс Иксесс вне Дома.

Тишина. Стук. Потом еще один до того, как Джекс начинает говорить.

– Если ты имеешь в виду, что она обладает связями, разве в этом есть что–то новое?

– На этот раз. Да. – Я включаю передачу, оглядываю улицу, и отъезжаю. Я кидаю

последний взгляд на ее окна, и уезжаю прочь.

– Стоит ли мне напомнить тебе о нарушение правил? – Его голос становится тихим. –

Если она работает…

– Не произноси этого, – рычу я. Мы оба осознаем, что хоть мы меняем телефоны каждую

неделю, наши линии не защищены, когда президент США является одним из наших

безымянных членов клуба… – Насколько высоко исходит эта просьба... ее

приоритетность? Я не дурак, Джекс. Ты что–то «темнишь», и это больше, чем гребанная

оплата или подробности об охране. Ублюдок, у тебя одного из всех нас есть серьезные

политические устремления.

– Ну, б*дь! Бен, ты не можешь быть единственным чертовым Домом, который умело

взбирается по ступенькам Белого дома... Мистер Вице–президент!

Я сбавляю скорость, поворачивая за угол, и направляюсь в сторону своей квартиры,

увеличивая скорость так, что слышен визг колес. Устремляясь вниз по улице, я яростно

несусь. В прошлом, Джекс и я сталкивались лбами, не настолько разъяренно или никогда

не были вне себя, исторгая пламя.

– Очевидно, – я рычу сквозь зубы, – У нас обоих есть вопросы. Какого х*я ты на самом

деле хочешь?

– Ты, правда, хочешь знать?

– Господи! Если ты играешь в какие–то игры, как мне стоит реагировать?

– Возьми мою ночь.

– Твоя ночь... в эту среду? – Я ошарашен. Джекс не пропускал ни одной ночи за эти два

года. Он всегда мчится обратно, где бы он ни был. И это само по себе бьет все рекорды.

Если он говорит, что он собирается сделать что–то, поверьте – он это делает. Никто не

задает ему вопросы – он заслужил всеобщее уважение. В отличие от меня. Я нарушил

правила, и сейчас разрушаю свой стереотип «я – воплощение того что я человек слова а не

дела».

– Мы с тобой день и ночь, – отвечаю я, разжимая челюсть. Я притормаживаю, чтобы не

получить штраф за превышение скорости. Это полный пи*ц и именно так, порой и

выглядят наши с ним отношения. Он как будто заранее знает, что гложет меня и

подкидывает решение. Только теперь, я жажду проводить больше времени с Ксавией – я

не совсем уверен, что это означает проводить больше времени в Доме.

– Слушай, мы можем встретиться и обсудить это за обедом? – Этот шифр мы используем,

когда нам надо встретиться без лишних ушей. У него есть что–то, о чем он хочет поведать,

будучи Председателем Дома.

Я хочу Ксавию, и Джекс, предлагая нам еще одну ночь, ошарашивает меня.

– Говори время и место, – отвечаю я.

– У тебя круглый стол в понедельник, так как насчет вторника? В час. Пообедаем? В

ресторане O’Malley’s. Наверху.

– Я буду там. – Дерьмо. Когда у нас действительно полный пи*ц, мы идем в O’Malley’s,.

Два раза в день его проверяют агенты ЦРУ и это единственное место, где несколько из нас,

твердо уверенные, что это действительно безопасное место, могут все обсудить. В

приоритете обеды, конечно, на Холмах или в Доме.

***

Я сижу в своей машине, но в отличие от прошлых разов, я не скрываюсь. Я не прячусь,

находясь через дорогу, выслеживая свою сабу. Сегодня воскресенья, и я только что из

душа, побрился, и припарковался на стоянке перед входом в дом, где находится квартира

Ксавии, швейцар на входе приветствует меня, приподняв шляпу. Она выходит из лобби и

эта постоянная боль в груди снова вспыхивает. Я открываю дверь машины и обхожу ее,

чтобы поприветствовать Ксавию. Мы встречаемся взглядами, и я напоминаю себе закрыть

рот, так как чувствую, будто он от удивления «валяется» на асфальте.

– Классная тачка, – говорит она, разглядывая мою машину. – Тебе подходит.

– Ну да, нормальная. – Я открываю ей дверь, улыбаясь, глядя вниз на ее лицо. Она

подходит ко мне, но не касается меня, достаточно близко, чтобы я ощутил уже знакомый

мне аромат, который как магнит действует на осязание – меня тянет к ней. Я хватаюсь за

дверь – если я не буду держаться, то я притяну ее к себе и поцелую так, что, я уверен, для

обслуживающего персонала их дома будет понятно, что она моя. – Ты великолепна, – тихо

говорю я и это – до боли так.

На ней кружевное, кремового цвета, летнее платье до колена, ее волосы забраны в хвост, а

крошечные бантики на плечах чуть ли не умоляют быть развязанными.

– Спасибо. Вы тоже невероятно привлекательно выглядите, Сенатор.

– Я хочу... – я смотрю на ее губы и она легонько щелкает пальцами, вызывающе

ухмыляясь.

– Я здесь? Разве вы не получили свою долю удовольствия прошлой ночью? – Ее идеально

очерченные брови изгибаются, и, нахмурившись, я рычу.

– Даже близко нет. – Когда я сжимаю ее локоть, прикасаясь пальцами к ее коже, мы оба

выдыхаем и наши взгляды снова встречаются. Вдруг, разряд электричества проносится по

моим венам, разжигая мой голод к ней. Однако, в отличие от энергии, которая свободно

высвобождается, моя жажда к ней просто так не пройдет. Не иссякнет. Меня затягивает в

черную дыру, причиной которой является она.

Я жажду ее.

Голой.

Под собой.

После прошлой ночи, б*дь, я не знаю – я будто сумасшедший псих, и это все из–за нее.

Чем больше мы раздвигаем границы, тем сильнее голос в глубине моего подсознания

шепчет, чтобы я нашел, где проходят наши границы. По правде говоря, стоя рядом с ней

сейчас в солнечном свете, я боюсь что, этих границ нет. Я дам ей все, что она попросит. Я

готов пойти за ней хоть куда – и я начинаю понимать, что это не поддается объяснению.

Помогая ей сесть на переднее сиденье, я оцениваю, сколько у нас есть времени, прежде

чем мы официально опоздаем на встречу в Военно–морской обсерватории США.

– Нам надо поговорить.

Кса смотрит мне в лицо.

– Ты говоришь это... слишком часто.

– Потому, что все у нас очень сложно, – отвечаю я, выпуская ее руку и закрывая дверь.

Я решаю не надевать свои солнцезащитные очки. Я хочу видеть ее, и представляю, что

после того, что я собираюсь сказать, она оценит то, что я не прячу глаза за парой темных

линз. Я думал над предложением Джекса несколько часов. Только так я могу справиться со

своим голодом к Кса и остаться в своем уме.

Скорее всего, мы быстрее попадем в список идиотов Капитолия, занимаясь необузданным

сексом в моем офисе, нежели, если меня поймают «занюхивающим» дорожку наркоты

прямо в Овальном кабинете. Любой папарацци находится в постоянной готовности найти

что–то нелепое, что может совершить конгрессмен. Это обязательное условие его работы.

Правило номер один: не брать взятки... а то поймают. Правило номер два: не быть

пойманным, с выставленным из штанов членом. Не важно, жена ли, любовница или твой

интерн. Засуньте его. И терпите.

Садясь за руль, я встречаюсь с ней взглядом.

– Вот, – говорит она, передавая мне конверт, не такой как в первый раз, когда она

протянула мне такой несколько недель назад. Господи, мы столько с ней прошли вместе и

у меня такое ощущение, будто мы знаем друг друга всю вечность.

– Это? – Я спрашиваю.

– Договор клуба. Все подписано. Спасибо, что дал мне время подумать. Я в деле. Стоп–

слово и все такое.

– Член клуба номер сто одиннадцать, – отвечаю я. – Ты когда–нибудь представляла себе,

что тот поцелуй в клубе свел бы нас вместе?

Она мягко смеется.