Беннеттом, моя жизнь перевернулась с ног на голову и я и не представляла, что она пойдет

под откос. Но так оно и есть.

– Давай сделаем это. – Брук надевает свои очки, что означает, что она готова отправляться

в путь.

Я беру свою сумку с ноутбуком с подушки рядом со мной и задаюсь вопросом, зачем я

тащу работу с собой. Работа? Она под большим вопросом. Беннетт не нанимал меня, это

сделало федеральное правительство, но в конце каждого месяца по каждому отделу в

офисе сенатора подаются отчеты. Включая и мой отдел. Ничего сверхъестественного,

просто куча форм, которые дала мне Нора. Мое последнее официальное назначение. Я

беру книжку в мягкой обложке с журнального столика. Книга Брук. – Не возражаешь, если

я одолжу ее?

– Конечно, нет.

Всяко лучше, чем бесцельно размышлять. Я замираю. Дерьмо. Меня осеняет. Но если я не

пройду стажировку, то я не смогу определиться с темой диссертации, я очень сомневаюсь,

что смогу найти другую работу на Капитолийском холме, если случится этот облом. Даже

если бы я могла, я не хочу случайно натыкаться на Беннетта. Это не обычный разрыв

отношений – скорее всего это похоже на закулисную игру с несколькими плохими

актерами. Вице–президент и ее кампания. Больной президент с его безумным

предложением, которое Бен отказывается по–честному обсудить. Джон – неужели я

подрываю нашу дружбу? И, конечно же, мои бабушка и дедушка, которые успеют

запрыгнуть на подножку уходящего поезда в ад. Похоже на то, что я выдернула чеку у

гранаты и может пострадать все больше и больше народу, только в финале я буду в

официальном черном списке Вашингтона. Супер, Кса. Действительно, супер!

Кто играет за меня? Хотелось бы мне знать, кто мой отец. После этого признания факта,

глубокосидящая боль внутри меня, которую я подавляла, наполняет меня до предела.

Слезы подступают к глазам и нет смысла останавливать их, пытаясь сморгнуть.

– Эй, ты в порядке? – Брук останавливается и приближается ко мне, встав передо мной.

– Я просто устала и чувствую себя совершенно глупо.

– Ты мало чего сказала, когда я приехала за тобой. Хочешь поговорить сейчас? У нас будет

долгий путь. Это отвлечет меня от того, что скоро произойдет.

Секунду я стараюсь подавить боль, взмывающую вверх, выпуская воздух из легких с

легким шипением, но мой подбородок начинает дрожать. Почва уходит у меня из под ног.

Ох ты ж бл* Я не могу сама себе помочь. Боль последних недель и вся моя жизнь застают

меня врасплох. Не слезы льются из моих глаз, а поток горя прорывает плотину. Я падаю,

словно прыгнув без парашюта головой вниз. Боль разрывает меня пополам как рваная

молния и все, что я могу сделать, это быстро падать.

Эмоционально сломленная, я понимаю, почему это настолько больно. Я смотрю на Брук. –

О черт! Я в полном дерьме.

– Да. Вот это я и подумала. – Она крепко меня обнимает. – Так что сделал Стоун?

***

Я пообещала Беннетту, что я никогда и никому не расскажу о его драгоценном и частном

клубе, но какая, на хер, разница! Сжав руль руками, я рассказываю Брук о своем недавнем

путешествии в мир жесткого и дикого секса. И что это иногда все происходило в комнате,

где присутствовали и другие люди, не спрашивай меня, кто они, они смотрели, как мы с

Беном занимались этим часами. И тогда, когда я не могу остановиться, я выкладываю все

грязные подробности о том, как он шлепал меня, связывал, но опускаю подробности о том,

как я отсасывала ему, находясь на сцене.

– И вы двое работаете вместе? – Она задыхается, выражение ее лица – это смесь из

пораженного и испуганного. – Это само по себе необычно.

Я качаю головой.

– К сожалению, это не все. Я умоляла его трахнуть меня на работе. Я говорила, умоляя

его, чтобы он засунул в меня свой член. Кричала во все горло, выдавая разные

непристойности... самые грязные словечки, в то время как он тянул меня за волосы и

шлепал меня по заднице. Разве это не сумасшествие?

– Если бы я не знала хорошо тебя... – фыркает Брук. – Я бы сказала, что тебе промыли

мозги.

– Нет. Я хотела этого. Он предложил мне и я согласилась. Я не могу объяснить это, ни с

кем, кроме Беннетта я не чувствую свободы.

Ирония быть связанной, скованной наручниками и с кляпом во рту ощущается, как будто

впервые в своей жизни мной полностью владеют. Я настолько жива и наполнена

ощущениями. Брук не осуждает меня, она просто сидит на пассажирском сидении,

сохраняя выражение, которое отражает весь спектр ее чувств, начиная с шока от насилия

до желания дать мне пять.

– Матерь Божья! Я хочу посетить ваш клуб. Ты можешь провести меня? – спрашивает она.

– Знаешь, когда я выздоровею. Не в таком состоянии, как я сегодня.

– Это не мой клуб, – поправляю я ее, но я не верю ей. – Ты бы действительно пришла в

Дом, если бы у тебя был шанс?

– Если это хотя бы наполовину настолько безумно, как ты говоришь, скорее всего, да. Я

совсем не против того, чтобы меня отшлепали по заднице, если это заставит меня звучать

также, как ты. Живой, на пике возбуждения и без всяких наркотиков.

Спустя час, мы сидим на стоянке медицинского учреждения, которое больше напоминает

частный спа–салон. Мы приехали из Вашингтона в причудливый городок в штате

Вирджиния, и с каждой милей, я все больше и больше рассказывала ей.

Я беру свою сумку с заднего сиденья.

– Я не знаю, что я собираюсь сейчас делать. Меня внесут в черный список на Холме.

Брук хватает меня за руку и трясет.

– Никогда этого не будет! Поверь мне. Твои бабушка и дед могут потянуть за кое–какие

политические ниточки, но мой отец является самым великолепным кукловодом. Он нам

поможет.

– Спасибо, – шепчу я.

Мы входим в двухэтажное здание с широкими окнами, огромными соответствующими

пальмами и окрашенными в зеленый цвет стенами подходящей по цвету кожаной

мебелью. Персонал одет в светлую пастельного цвета униформу, они говорят вполголоса,

пока Брук проходит первоначальный осмотр, заполняет форму и предоставляет ее

персональные данные, которые, как обещает ее консультант, останутся

конфиденциальными. Я подписываю документы, в качестве лица, которое отвезет ее

домой и будет ответственной за нее, когда ее выпишут. Мы выходим из кабинета и нас

ведут в отдельную комнату. Медсестра заходит и говорит Брук, чтобы она сняла с себя всю

одежду. Она дает ей чашку, чтобы та помочилась в нее, а также сообщает Брук, что доктор

скоро будет здесь, чтобы осмотреть ее.

– Я подожду тебя там, – сообщаю я, указывая на небольшое помещение, находящееся

рядом с ее палатой и имеющее диван и телевизор.

– Не уходи, – говорит она и, когда я смотрю на нее, она выглядит мертвенно–бледной.

– Что случилось? – Спрашиваю я, подходя к ней.

– Я–Я–Я просто... черт, это безумие.

– Здесь нет ничего безумного за исключением того, что произошло прошлой ночью. О чем

ты думаешь?

Теперь она плачет, я беру ее за руку и она фыркает:

– Вот, дерьмо.

Медсестра возвращается и пытается успокоить Брук.

– Вам просто надо принять успокоительное. Это помогает. Я пойду, возьму и вернусь к

вам.

Когда медсестра уходит, я смотрю в темные глаза Брук.

– Всего лишь одно слово, – я говорю ей.

– Боже, я запуталась. – Она закрывает глаза и прикусывает нижнюю губу.

Я обнимаю ее, обхватив ее руками, и всем сердцем желаю, чтобы она не разрывалась

пополам от неуверенности. Отпустив ее, я наблюдаю, как она с трудом открывает глаза,

наполненные слезами. Она моргает, медленно выдыхает и слезы потоком льются по ее

щекам. Я вытираю их, но они все сильнее и сильнее начинают бежать.

– Гореть мне в аду за это? – спрашивает она слабым голосом.

– Конечно, нет. Но это один из моментов, где неважно, что другие подумают о тебе.

Наружная дверь открывается и Брук застывает. Внезапно на ее лице появляется выражение

я–собираюсь–пнуть–тебя–под–зад и заставляет меня подумать, что она вот–вот закричит.

– Что ты хочешь? – рявкает она.

Определенно она говорит это не медсестре, я поворачиваюсь и замираю.

– Детка, не делай этого. – В комнату входит мужчина и он не похож на тот тип мужчин,

которых обычно «цепляет» Брук. Он огромный, будто товарняк. Загорелый. Блондин. И

молодой. Я бы очень удивилась, узнав, что ему немногим чуть больше тридцати. Это

должен быть Дерек. Женатый мужчина с детьми.

И он ужасно выглядит.

– Не возражаешь, если я схожу и выпью чашечку кофе? – Говорю я Брук, переводя взгляд с

нее на мужчину.

Он кивает мне, затем переводит свой взгляд обратно на нее, сделав шаг, как будто он

приближается к испуганному зверьку, готовому сорваться прочь от него. Стоит ли мне

предупредить его, что она может врезать?

– Не уходи далеко. Пожалуйста, – шепчет Брук.

– Хорошо. Я буду здесь недалеко. По ту сторону двери. – Я выхожу из ее палаты и иду к

выходу с настежь открытой дверью.

Выйдя в коридор, я вижу как медсестра разговаривает с другим медицинским работником.

– Ты можешь поверить в это? Дерек Вулф здесь.

Другая женщина хихикает. Довольно неприятно.

– Я хочу подсунуть ему что–нибудь, чтобы он мог подписать это. Думаешь, он оставит

свой автограф на моем планшете с бумагами?

– Почему нет? Давай сфотографируемся с ним. – Медсестра выуживает свой сотовый из

кармана униформы.

Когда они подходят к двери, я скрещиваю руки на груди.

– Могу я чем–то помочь вам? – Спрашиваю я суровым тоном, переводя взгляд с одной

женщины на другую.

– Я всего лишь хочу дать пациентке успокоительное. – Медсестра хочет обойти меня, но я

преграждаю ей путь. Она намного ниже меня, поэтому я наклоняюсь, чтобы посмотреть ей

в глаза.

– Пациентка пока не в настроении. Вы можете прийти попозже? – Обе женщины смотрят

на меня так, будто я сошла с ума.

– Ну, мы не должны выбиваться из графика, – выплевывает слова медсестра. – У меня нет

времени играть в игры.

– Мисс Тейт необходима минутка. Я сомневаюсь, что несколько минут нарушат ваш

график.

– Пожалуйста, отойдите в сторону, – настаивает медсестра. – Или я позову охрану.

Теперь моя очередь настаивать.

– Совсем не время включать режим «фанатки» и сходить с ума по Вульфу. Я слышала, о

чем вы двое говорили. – Должно быть, подействовал мой гневный взгляд или у нее было

достаточно мозгов, чтобы не продолжать дальше эту перепалку.

Я закрываю дверь перед их носом на защелку. Садясь, я откидываюсь назад и смотрю в

потолок. Покачивая ногой, я слышу приглушенные голоса Брук и Дерека Вульфа. Я не

слышу точно о чем они говорят, но мне достаточно того, чтобы задаться вопросом о том,

кто он такой. Кроме того, что он – красавчик, женат и сейчас находится здесь.

Вынув свой телефон, я начинаю гуглить его и просто обалдеваю! Ладно, отец ребенка

Брук известен. Он является лучшим режиссером этого года, покорившим Голливуд и

выходит в первых строчках, когда «забиваешь» имя Вульфа. Он начинал в качестве

каскадера Брэда Питта, затем начал режиссерскую карьеру после того, как женился на

дочери крупнейшего продюсера, одного из тех, кто спас кинокомпанию MGM [Прим. пер.

–

«Metro–Goldwyn–Mayer»;

сокр.

«MGM», –

американская компания,

специализирующаяся на производстве и прокате кино– и видеопродукции] от банкротства.

Последний боевик Вульфа заработал в этом году в прокате миллионы долларов, войдя в

первую пятерку списка самых кассовых фильмов.

Дверь открывается и Брук и Дерек выходят, держась за руки.

– Ну и? – говорю я, вставая с дивана. – Все хорошо?

– Ксавия, это Дерек Вульф.

– Приятно познакомиться, – говорит он глубоким голосом, пожимая друг другу руки.

Брук смотрит на меня, затем на Дерека и улыбается. – Я не буду. . делать аборт. Мы