– Добрый день, сенатор Стоун.

Он отводит взгляд. Слишком быстро, но все, что меня волнует – это чтобы меня никто не

останавливал. И никто не перекрыл мне доступ к лифтам. По крайней мере, моя маленькая

саба не дала строгих инструкций, запрещающих мне вход в ее дом.

Поднявшись к ее квартире, я жду секунду перед тем как позвонить в дверь. Я

прислушиваюсь, но за дверью тишина. Весь коридор окутан оглушающей тишиной. Я

звоню снова и жду. Мое сердцебиение отдается отбойным молотком у меня в ушах,

становясь все громче, быстрее, когда в итоге ничего не происходит. Никаких звуков шагов.

Ни мерцания света в дверном глазке. Ни фига.

Я беру изящный металлический дверной молоточек и слегка ударяю им. Несколько раз.

Без фанатизма. Это даже близко не похоже на то, что у меня внутри. Бл*я. Снова нет

ответа и я уже на грани того, что готов впасть в омут безумия.

Капелька пота струится у меня по лбу. Я поднимаю кулак, ощущая весь вес и силу всей

той хери, которая творится со мной в последние двадцать четыре часа и я обрушиваю всю

мощь на дверь. Я колочу по ней бесконечно долго, пока не чувствую, что готов вот–вот

взвыть как сумасшедший прямо здесь в коридоре.

– Бл*ь, – говорю я себе под нос и слышу, как открываются двери несколькими квартирами

дальше.

– Какого черта! – говорит женщина.

Мой мозг не работает. Я не могу вымолвить и слова, поэтому заставляю себя хотя бы

установить зрительный контакт.

– Я могу вам помочь? – спрашивает она.

– Нет. Моя девушка больна.

– Брук? – Выражение лица девушки меняется с раздраженного на озабоченное.

– Ксавия Кеннеди, – говорю я ей.

Сразу же, в ее взгляде снова появляется злоба.

– ...Ооо, так вы тот сенатор. Стоун. Не думаю, что Ксавия хочет видеть вас. На самом деле,

вам лучше уйти или я вызову полицию. Вас даже не было в клинике. Я читала, как ей

пришлось пройти через это в одиночку.

– Подождите. Не верьте всему, что вы читаете. Это нечто иное как чистой воды ложь! – Я

сжимаю кулаки, борясь с тем, чтобы держать себя в руках.

– Фотографии не лгут, сенатор Гандон. – Она заходит обратно в свою квартиру, громко

хлопнув дверью.

Бляяяяяя*ь. Я не могу остаться здесь и рвать и метать. Мне нужно придумать план

получше. Я не верю, что Кса находится внутри квартиры и мне достаточно легко

отследить ее сообщения. Я набираю Арчера.

– Мои ребята уже прихватили одного. – Говорит он, понизив голос.

– Прекрасно. Мне надо узнать, где находится абонент. – Я разминаю шею и пересылаю ее

номер телефона ему.

– Я уже занимаюсь этим. Можешь подождать?

– Конечно, перезвони мне. Мне нужно уйти отсюда, где я нахожусь. – Я вижу служебную

лестницу и иду к ней. Оказавшись на первом этаже, я выхожу через противопожарную

дверь и оказываюсь в переулке. Там, где я поцеловал Кса, пока мы с ней беседовали.

Я быстро дохожу до своей машины. Игнорирую СМИ с каменным выражением на лице,

направленном на лобовое стекло. На стекле приклеен талон и я срываю его. Журналисты

спрашивают меня об аборте Кса, вспышки камер беспрерывно мерцают и я сминаю талон

в руке. Я готов взорваться, б…я, но сдерживаюсь, чтобы не проронить и слова. Когда я

открываю свою дверь, швыряю скомканную бумажку на пассажирское сиденье, чувствуя,

как грохочет мое сердце.

У меня звонит телефон. Это Арчер и я отвечаю ему, пока отъезжаю от дома Кса.

– Что нового?

– Она в здании Сената. По крайней мере, ее последние сообщения были оттуда. Ее

подружка звонила ей.

– Ты уверен, что она там? – Зачем Кса быть на работе? В этом нет смысла или все–таки

есть, если вся эта история как раз то, что я подозреваю. Продажное фуфло.

– Информация проверенная. Дважды. Телефон зарегистрирован на имя Ксавии Стиллман

Кеннеди. Она как раз там, у тебя в офисе. Я буду прослушивать ее линию и если она куда–

нибудь поедет, я дам тебе знать.

– Я твой должник.

– Конечно. Все, что угодно. Я пришлю тебе счет.

Я двигаюсь к месту назначения и, как однажды обмолвилась Кса, заезжаю в гараж. Затем в

другой. В тот, куда я несколько лет подряд заезжал и выезжал, в этот раз это важно. Быстро

проезжаю. Собственно говоря, этаж Сената пуст, но все–таки я вижу автомобиль, стоящий

на месте, выделенном для моего пресс–секретаря. Это черный Range Rover, точно такой

же, как на фотографиях.

Совсем немного времени у меня уходит, чтобы взлететь по ступенькам вверх и вот я стою

перед очередной дверью.

Мой кабинет. Моя любовь. Оба этих термина переплетаются между собой. Я мог бы

проклянуть то, что случилось, но быть у этого порога – это то, где я должен быть. Это наш

с Кса момент.

Я открываю дверь и вхожу в приемную. Это все тоже пространство, за исключением

присутствия легкого аромата ее духов, легкого намека на смесь цитрусовых и цветов,

который вызывает воспоминания у меня в мозгу. Мышцы плеч сжимаются, а потом и сами

руки, когда в памяти всплывают ее губы, мягкость кожи и звуки ее вздохов, когда я целую

ее. Держу ее. Занимаюсь с ней любовью.

Меня тянет к моему кабинету и боль в груди разрастается, когда я вижу луч света,

льющийся из–под двери ее кабинета. Когда я подхожу к двери, у меня пересыхает горло,

но я тут же останавливаюсь. Немного помедлив, я любуюсь Кса, которая держит записную

книжку, одну из многих, которые у меня есть. Она наклоняется вперед, кладя ее обратно

на полку.

Я вхожу и она поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Сталкиваются. Ее

невероятно кристально синие встречаются с моими, ощупывая мое тело.

Легкий вздох вырывается сквозь ее полуоткрытые губы. Полные губы, которые

принадлежат женщине, преследующей меня в моих снах.

Она метит меня надписью «Кса».

Она владеет моей душой.

Боль искажает ее лицо. Ее ресницы трепещут, а глаза уже не светятся тем известным мне

блеском, подернутые замешательством, но у нее есть такая власть надо мной, что может

поставить меня на колени. Вид ее дрожащего подбородка ударяет меня прямо в грудь.

Глубоко пускает корни в меня. Меня тянет к ней.

– Не надо, – говорит она и такое чувство, что она сейчас упадет. – Оставь, бл*ь, меня.

Слова. Я не слушаю ее, а медленно продвигаюсь вперед, пока не достигаю ее стола. Это

больше, чем просто кусок дерева и горстка гвоздей, которые разделяют нас и я вот–вот

схвачу ее. И еще я вижу невероятную дилемму. Я не хочу загонять ее в угол.

Я знаю, что это такое и это хреново.

– Просто поговори со мной. Я обещаю, это все, что я хочу. Пять минут, Кса. Разве ты не

можешь уделить мне пять минут, детка?

– Ты видел эту историю? – спрашивает она.

– Я не верю в это. Ты не способна на что–то подобное. – Я выпрямляюсь и медленно

подхожу к ней.

Она делает шаг назад, но ей не куда деться. Пока я обхожу вокруг стола, я смотрю ей в

лицо и она стоит настолько близко, что все, что я могу сделать, чтобы сдерживать себя –

это смотреть. Каждая клеточка внутри меня кричит, что она та единственная. Она моя.

Ее глаза наполняются слезами.

– Джонатан Рихтер... парень, который подвозил нас... о боже. Я была такой идиоткой. Я не

знаю, кому верить.

Ради нее, когда я встречусь с этим ублюдком, я преподам ему невероятно жестокий урок

того, что значит разрушить доверие.

– Позволь мне помочь. – Я протягиваю к ней руку. – Кса. Я никогда ничего не делал, что

могло бы навредить тебе. Я клянусь могилой своей матери, я бы никогда тебя ни с кем не

стал делить. Норт солгал. Прошлой ночью ты спросила про твоих бабушку и деда. Я

должен был поделиться своими подозрениями. Ты права, что–то назревает. На данный

момент у меня нет ответов. Ты должна понять, на Холме есть люди, которые смотрят на

мир и готовы делать все для кого угодно, чтобы получить то, что они хотят. Все слишком

обесценено. Они продают себя... еб*ь, они украдут все что угодно, чтобы остаться здесь.

Быть здесь. Это не то, что я хочу, до тех пор, пока дело не касается тебя и ты не

становишься частью сделки. Мы можем уйти. Сегодня. Скажи только слово.

– Ты сделаешь это? Уйдешь? – Ее лицо напрягается, наполненное болью и все это из–за

моей жажды владеть ей.

Тотчас, я вижу что я сделал. Правда ошарашивает меня и я чувствую, как стены вокруг

меня начинают сжиматься.

– Я бы. Или... – я сглатываю и понимание озаряет меня, взрывается внутри меня. Я не

могу заточить в клетку единственного хорошего человека, который повлиял на мою жизнь.

Я не могу «связывать» Кса.

Я не могу владеть ее душой.

Но я не могу не любить ее. Этого достаточно, чтобы освободить ее.

– Или ты можешь бросить меня. Я не хочу, чтобы ты так поступила, но я бы предпочел

видеть тебя за сотни миль отсюда, если это будет означать, что ты будешь счастлива.

Разорвать твою связь со мной и этой жизнью. Подальше от этой тьмы, которая живет во

мне.

– Беннетт, я не хочу уходить от тебя. – Ее голос звучит невероятно мягко, сладко, а

изысканная мука пронзает мое сердце, одновременно разрывая и излечивая меня. – Я хочу

то, что у нас есть, – шепчет она, подходя ко мне, в то время как я двигаюсь к ней, окутывая

ее своими объятьями.

У нас с ней настолько буйные и нетривиальные отношения, насколько они могут быть.

Боль переплетается с удовольствием, грех с сексом. Ее горящий, небесно–синего цвета

взгляд, полон невыплаканных слез, которым она смотрит на меня, словно я часть ее. Кса...

Я невероятно сильно люблю ее и я никогда не говорил ей этого. После того, как меня

похитили, я никогда и ни одному человеку не говорил, что я люблю его. Мое сердце

замерзло... онемело, пока эта женщина не вошла в мою жизнь и не поставила меня на

грань и теперь я на краю, и как раз наступило время, чтобы рассказать все начистоту.

Наклонив ее за подбородок, я изливаю свое сердце, произнося:

– Я люблю тебя, Кса.

Может ли человек воскреснуть от того, как другой человек смотрит ему в глаза? Если это

так, то сегодня я переродился. Находясь в ее руках и то, как она пропускает мои волосы

сквозь свои пальцы, дергает, плачет, улыбается. Я склоняю голову, прижимаясь лбом к ее,

обхватывая руками ее за бедра. Я уверен, с ней я свободен.

– Вы всегда знаете, что сказать. Не так ли, Сенатор?

Я поднимаю взгляд и смотрю в ее глаза.

– Не совсем. Я должен был сказать тебе это раньше. Детка, ты нужна мне в моей жизни.

– Насколько сильно, сэр?

– Настолько, чтобы признать, что ты мой лучик света в испорченном мире. И это вовсе не

уловка, чтобы залезть тебе в трусики. Это правда.

– К твоему сведению, это даже хорошо, что ты хочешь залезть мне в трусики. – Она

прижимается своими губами к моим и ее поцелуй – это ответ на мой вопрос.

Позади нас слышится шум, доносящийся из приемной.

– Давай, шевелись, ублюдок!

– Дерьмо, похоже, что Брук устраивает там разнос, – говорит Ксавия, дергая меня за руку.

Мы оба направляемся к двери ее кабинета и сталкиваемся с ее подружкой и незнакомцем,

волочащим Рихтера за воротник. Под одним его глазом виднеется синяк, который начинает

уже опухать, а около губы тонкая струйка засохшей крови, этот уеб*к не понимает, как ему

повезло от того, что он избежал Арчера, который хотел его схватить.

– Хотите поговорить с ним? – Спрашивает Брук.

Кса вздрагивает.

– Господи, ты слегка перегнула палку.

– Не–а. Он вполне согласен с этим. Я сказала этому тупому идиоту, что я удостоверюсь,

что он больше не напишет ни одного слова, если не пойдет с нами. Он согласился, что

расскажет тебе все в лицо, все точь–в–точь, что он сделал.

– Позволь мне поговорить с ним, – отвечает Кса тихо. – Пожалуйста.

– Что ты хочешь знать? Все грязные подробности? – огрызается Рихтер.

– Зачем ты это сделал? – спрашивает она. – Зачем быть таким лицемером?

– Лицемерие... я не один такой. Это город двойных стандартов. Все вы здесь только по