Глава 7

— Родя, перестань! Он может увидеть.

— Вот и отлично! Быстрее отвалит, и ты будешь только моей.

— Ты еще не состоялся как личность, — мелодичный пересмех прокатывается по небольшой комнате.

— А ты для чего? Научишь, направишь…

— Еще не время, дорогой.

— Для чего? Для этого?.. А может, для этого?..

— Родя, ну не здесь же!

— Хочу тебя!..

Лунный свет заливает небольшую комнату, и через приоткрытую дверь отлично все видно. Мужской и женский силуэты сливаются в поцелуе. Его руки гладят ее гибкую обнаженную спину, а губы припадают к шее, белизну которой отеняет изумрудное колье, подаренное на пятилетний юбилей. Она откидывает голову, чтоб ему было удобнее целовать, а жадные руки задирают подол шелкового под цвет изумрудов платья, которое не так давно доставили из Лондона — последняя коллекция какого-то там очень модного дизайнера. Соломенные волосы, такие мягкие на ощупь, сейчас кажутся почти черными, разве что едва мерцают золотом в лунных бликах.

Где взять силы смотреть на все это, слышать жаркий срывающийся шепот? И как заставить себя уйти?..

Посторонний писк ворвался в сонное сознание, заставляя то пробудиться, но все еще размазывая грань между явью и сном. Спина затекла и перевернуться набок получилось не сразу. И лишь потом взгляд выхватил из темноты очертания какой-то мебели, блеск оконного стекла за тонким тюлем и распахнутую дверь, ведущую куда-то.

Понимание, что не дома, шевельнулось сразу, а вот память пришлось изрядно напрячь, чтоб восстановить события, произошедшие накануне. И помог в этом запах, какой-то необычный и очень комфортный, который странным образом подействовал на него вчера, заставляя предельно расслабиться, чего с ним уже давно не случалось. До такой степени расслабиться, что он уснул на чужом диване, в чужой квартире.

Алексей сел, и еще какое-то время ушло на окончательное пробуждение. Надо же! Она не только не разбудила его, так еще и укрыла, а под голову умудрилась подсунуть подушку. На журнальном столике рядом с диваном нашел свой телефон. Видно тот выпал из кармана, и эта девушка заботливо подняла его. Электронный циферблат показывал без пяти шесть — рань несусветная. Обычно по субботам он любит поспать подольше.

Странное дело… Никогда раньше он не проводил ночь вот так вот — у совершенно постороннего человека, и по идее, должно было появиться чувство дискомфорта, даже досады. Но ничего подобного Алексей не испытывал. В этой маленькой и старой квартирке, обставленной абы как, он по-прежнему чувствовал себя как дома, со вчерашнего вечера, когда понял это, едва переступив порог. Небольшая гадливость сохранялась в душе из-за сна, который часто ему снился. Настолько часто, что он уже привык и временами даже не реагировал. Но сегодня сон слишком не сочетался с реальностью.

Ванную Алексей нашел без труда, стараясь передвигаться по квартире бесшумно, прислушиваясь к царящей повсюду тишине, нарушаемой лишь приглушенным урчанием холодильника.

Наспех ополоснув лицо и рассматривая в зеркало легкую небритость, он размышлял, как сейчас лучше поступить. Не то чтобы нужно было торопиться домой, но вряд ли тут он желанный гость. Да и надо ли ему это? Впрочем, этих «надо ли» за последнее время накопилось слишком много.

Надо ли было вчера вот уже во второй раз отвозить ее домой?

Надо ли было соглашаться на ужин?

Надо ли было разрешать ей оставаться у него работать?

Надо ли было помогать ей тогда, в первый день, когда она буквально свалилась ему под ноги с высоченной температурой и лихорадочным блеском в этих огромных и таких бесхитростных глазах?

Надо ли было везти ее к себе домой?

Надо ли было рассматривать ее спящую, когда вернулся после поздней встречи; понимать, что на ее лицо хочется смотреть так долго, пока не заслезятся глаза; мечтать, чтобы эти расслабленные во сне губы тронула очередная улыбка, непохожая на предыдущую.

Надо ли?..

Ничего из этого ему не было нужно, но оно вдруг появилось в его жизни, и он понятия не имел, как избавиться от этого и надо ли это делать.

Дверь ванной бесшумно позволила выйти ночному гостю, и предрассветная темнота окутала его, в первый момент сбивая с толку, дезориентируя в пространстве. Алексей сделал пару шагов вперед, как услышал тихий скрип, а потом в него уткнулось что-то живое, теплое и сонное. Это что-то он невольно обхватил руками и прижал к себе в безотчетном порыве, не контролируя свои действия, как привык делать всегда.

— Ой! — послышался испуганный писк, и теплое существо затрепыхалось в его руках. Тут же пришло осознание, что надо отпустить его. Но как же не хотелось этого делать. От нее, от этой провинциальной девушки, одуряюще пахло чем-то таким, что переворачивало душу, объяснения чему он не находил.

— Тише, — проговорил он, зарываясь лицом в ее волосы на макушке, невольно втягивая их аромат и прижимая девушку еще сильнее к тебе. — Я не грабитель, а всего лишь гость, который случайно вырубился вчера на твоем диване.

Она вдруг притихла, затаилась в его руках. Перестала вырываться, и Алексею даже показалось, что девушка прижалась к нему теснее.

— Алексей Витальевич, — голос ее прозвучал глухо, а горячее дыхание пробилось сквозь ткань рубашки опаляя кожу, — я забыла про вас…

Ну где это видано, чтоб человек был настолько бесхитростным! И почему ему ни капельки не обидно от подобного честного признания? А даже напротив, хочется встряхнуть ее и попросить быть более расчетливой, менее наивной.

— Я и сам не сразу вспомнил, где нахожусь, — ответил, понимая, что руки не слушаются его, не желают размыкать кольцо, хотят и дальше сжимать это хрупкое тельце.

— Вы можете отпустить меня уже. Я проснулась, — все так же в грудь ему пробормотала она и вновь не сделала попыток высвободиться.

Надо! Он должен отпустить ее, пока ситуация из нелепой не превратилась в пикантную. Такого точно нельзя допускать, только не с ней.

Алексей нашел в себе силы отпустить ее и даже отступил ненамного, чтоб только выйти из этого теплого облака.

— Спасибо, что не прогнала на ночь глядя, — сказал, лишь бы что-то сказать.

— Ну что вы!.. — откликнулась она и не шевельнулась. — Хотите кофе? — вдруг предложила.

— Хочу, — не смог отказаться он.

— Тогда… Я сейчас, — метнулась она в ванную. — Идите на кухню, — крикнула уже оттуда.

И он пошел, находясь во власти странного оцепенения. В темноте отыскал глазами тот табурет, на котором ему вчера так неудобно было сидеть. Вновь опустился на него, заставив жалобно скрипнуть. Что он делает? Ведь самое правильное сейчас

— отправиться домой. Так почему же рядом с этой девушкой он всегда отступает от правил?

Люда открыла воду на полную и пыталась привести мысли в порядок. Только что ее обнимал самый странный и загадочный мужчина на земле! Ведь обнимал же, она не ошиблась. И даже губы его касались ее волос! С ума сойти можно! Она даже потрогала волосы на макушке, словно для того, чтобы убедиться, что ничего ей не пригрезилось.

Дурацкая привычка не выключать будильник и по выходным сегодня сработала не в ее пользу. Сама Люда дурацкой ее не считала. Ей нравилось просыпаться ни свет ни заря и вдруг понимать, что сегодня суббота и никуда идти не нужно, что можно выключить будильник и с наслаждением спать дальше. Да и раньше график работы у нее был совсем не такой, с нормальными выходными тогда, когда им и положено быть. Отсюда и привычка не выключать будильник.

А сегодня, пробираясь в потемках в туалет, сонная и довольная, она напрочь забыла о ночном госте. И даже когда налетела на него, испугавшись так, что едва не лишилась сознания, не сразу вспомнила вчерашний вечер.

А потом, когда поняла, к чьей груди прижимается, с ней произошло что-то странное. Так вдруг стало хорошо, что захотелось вжаться в эту большую и теплую грудь еще теснее, обхватить могучий торс руками и не отпускать. Это было настолько волнительно, что даже дышать стало трудно в какой-то момент и больших усилий стоило справиться с собой, заговорить нормально.

Люда уже умылась и тщательно пригладила волосы, а все не спешила покидать ванную. Откуда-то появилась трусость, хоть самой себе в отражении, немножко припухшей от сна, она и нравилась. Но как отнесется гость, что терпеливо дожидается ее на кухне, к такому домашнему появлению? А может уже и не дожидается? Да нет, если бы он ушел, она бы услышала хлопок двери, который слышит обычно весь подъезд. Не оставил же он дверь нараспашку.

Когда поняла, что прятаться и дальше в ванной глупо, Люда приоткрыла дверь и бесшумно выскользнула в коридор. Преодолев еще пару шагов, вошла в кухню, стараясь не обращать внимания на лихорадочное биение сердца.

Гость сидел на вчерашнем табурете и разглядывал магнитики на холодильнике. Сразу же бросилась в глаза легкая небритость. И волосы его были потешно примяты в некоторых местах. Дорогая ткань рубашки не выдержала натиска и измялась за ночь. Но вот что странно — таким он Люде нравился гораздо больше.

— Долго ты, — перевел гость на нее взгляд и окинул ее с головы до ног. Только тут Люда сообразила, что стоит перед ним в коротенькой ночной сорочке, поверх которой накинула чуть подлиннее халат. Но никаких особенных эмоций на лице Алексея Витальевича она не прочитала, как ни вглядывалась. Разве что, глаза его показались немного темнее обычного. — Ничего, что заставил тебя встать так рано?

— Ничего страшного. Завтра отосплюсь, — весело махнула Люда рукой, чувствуя, как робость отступает. Сегодня все происходило как вчера вечером — вместо ожидаемой неловкости между ними появилась легкость, которая позволяла спокойно спрашивать и отвечать на вопросы. Люда даже позволила себе предложить:

— Если хотите, можете воспользоваться бритвенным станком моего отца.

— Что, так ужасно выгляжу? — усмехнулся он и потер ладонью по лицу.

— Да нет. Вам даже идет.

— Ну раз так, то побреюсь дома. Спасибо!

— Я по утрам люблю растворимый кофе с молоком. Хотите, вам сварю в турке? — наполнила Люда чайник водой.

— Не нужно. Растворимый кофе напоминает мне детство, — внезапно улыбнулся он, и Люда залюбовалась им, аж забыла, что собиралась делать дальше.

Как же ему идет улыбаться! Ведь сразу превращается в совершенно другого человека. Простого и умеющего радоваться жизни, а не зажатого в тисках светских условностей.

— Что? У меня вдруг выросла борода? — еще шире улыбнулся он.

Люда поймала себя на его разглядывании и резко отвернулась. Подскочила к холодильнику и принялась доставать из того все что имелось в доме из холодных закусок. Сыр, колбаса, масло, повидло… Что там еще нужно?

— Помидоры хотите? — повернулась она к гостю и тут он уже не выдержал, громко рассмеялся.

— Я не пью кофе с солеными помидорами.

— Я тоже, — отозвалась Люда и только потом сообразила, насколько диалог их абсурдный. — Тогда предлагаю наесться бутербродами, — улыбнулась она.

— Согласен. Готов даже предложить свою помощь в нарезке ингредиентов.

— Давайте! А я налью нам кофе.

Через пять минут две большие чашки уже дымились на столе, а на блюде неровными горками были навалены ломтики колбасы, сыра и хлеба.

— Красиво сервировать не умею, — развел руками Алексей Витальевич.

— Ничего, так даже вкуснее! — похвалила его Люда и собственноручно смастерила ему тройной бутерброд. А потом и себе такой же. И все это время она не могла избавиться от мысли, что все слишком хорошо и просто, что так не может быть. — Алексей Витальевич, а давайте сегодня вы расскажете о себе? — неожиданно даже для себя самой предложила Люда. Немного перепугалась, но на попятную не пошла. — А то я вам вчера чего только не наболтала, надоела небось. А вы про себя ничего не рассказали.

С ответом гость не торопил, задумчиво пережевывая откусанный кусок.

— Мне было интересно слушать про твое детство и юность, — выдал, наконец, к радости Люды. — И хоть я не привык к откровенным разговорам о себе, но почему-то тебе мне хочется рассказать…

Он так посмотрел на нее, словно именно она могла ответить, почему же ему этого хочется. Но Люда тоже растерялась, не ожидая от него подобной честности. Она была уверена, что он сейчас отделается чем-то типа, что в его жизни нет ничего интересного, лишь бы она отвязалась. Но нет, в очередной раз он ее удивил.

— Задавай вопросы, — добродушно велел, не забывая поглощать бутерброд.

— Ну… из какой вы семьи? Кто ваши родители?.. Не знаю, мне все интересно, — рассмеялась Люда. Ей действительно хотелось узнать о нем как можно больше.