Обычный дом, каких полно во всех российских городах. Пятиэтажная хрущевка, второй подъезд, этаж четвертый. Добротная металлическая дверь с глазком. Но как же трудно нажать на кнопку звонка. Рука просто отказывается подниматься, словно к ней привязали гирю. И сердце бьется так сильно, что в глазах темнеет, и ноги слабеют. Эдак и до сердечного приступа недалеко.

Когда снизу раздались чьи-то тяжелые шаги, сбивающие с ботинок или сапог снег, Люда так перепугалась, что рука сама взметнулась к звонку. И вот трель, что вдруг показалась ей тревожной, прорезала тишину квартиры, а потом из-за двери послышались какие-то звуки. И пока дверь не распахнулась, Люда так и не смогла ни вздохнуть, ни выдохнуть.

— Вы к кому, милочка? — обратилась к ней женщина, с лица которого на нее смотрели глаза Алеши. Грустная улыбка тронула губы той, а глаза, наверное, привычно заслезились.

— К вашему сыну… наверное, — совершенно растерялась Люда и сама едва не расплакалась.

— К Алешеньке? — удивилась женщина и посторонилась. — Да вы заходите, чего за дверью-то топтаться, — уже с толикой интереса и любопытства пригласила она, краем глаза разглядывая небольшой чемодан на колесиках.

— Мам, я открою, — раздалось такое знакомое из комнаты, что Люда пошатнулась и привалилась к дверному косяку.

— А я уже!.. — крикнула было мама Алеши, но сразу же заволновалась. — Вам плохо? Такая бледная… Алешенька, иди сюда, сынок! — еще громче крикнула.

Ну что же она за истеричка?! Даже в гости пожаловать с достоинством не смогла. Того и гляди грохнется в обморок. Вот и голова уже кружится, и ноги совсем не держат. Прежде чем перед глазами окончательно потемнело, Люда успела почувствовать, как ее подхватили такие родные, любимые и надежные руки.

— Мам, она умирает!..

Кто умирает? Не достаточно ли еще смертей? И зачем он ее так крепко держит, она ведь не собирается сбегать, да и не сможет этого сделать прямо сейчас, когда сознание все еще улетает в неведомые дали.

— Умрет, если ты не перестанешь душить ее, — раздался рядом строгий голос, который сейчас слабо напоминал тот полушепот, что слышала Люда у порога.

Ну давай уже, очнись, пошевелись, намекни, что не собираешься умирать, когда все только начало налаживаться.

— Алешенька, да положи ты уже бедняжку на диван. Дай ты ей вздохнуть как следует, — теперь в голосе его матери слышится улыбка. — Обморок у нее, неглубокий. От волнения, должно быть. Совсем затиранил девушку, да?

Крепкие объятья разжимаются, и ее бережно опускают на что-то мягкое и удобное. Под голову подкладывают подушку, а ко лбу прижимается что-то влажное и холодное, что моментально приводит в чувство.

— Но вот, милая, ты и очнулась, — тепло улыбнулась ей женщина и поправила повязку на лбу.

Очнулась, да, и сразу же принялась прощупывать взглядом комнату в поисках того, кого больше всего хотела сейчас видеть.

— Пойду-ка я накрою стол к обеду. Думаю, вам есть о чем поговорить и без меня тут.

Какая же хорошая у него мама! Алеша на нее не похож, разве что, глазами. Наверное, эта зашкаливающая мужественность досталась ему от отца.

— Привет! — склоняется над ней его все еще взволнованное сверх меры лицо. Она его никогда таким не видела. Кажется, даже губы его подрагивают, словно собирается заплакать. Но разве такие сильные мужчины плачут?

— Привет! — улыбается Люда и тянется к нему навстречу. Но сил не хватает, и она снова откидывается на подушку. И лишь рука ее остается в его руке, которой он успел поймать ту.

— Не могу поверить, что ты тут, — шепчет он, опускаясь рядом с диваном на колени и утыкаясь лицом ей в шею, щекоча и обдавая ту теплом своего дыхания.

— И я не могу поверить, что решилась на такое, — зарывается Люда ему в волосы, прижимаясь щекой к голове, обхватывая за шею второй рукой.

Не отпустит! Теперь она ни за что его не отпустит от себя, даже если он сам этого захочет. А уйдет, так она просто умрет, не сможет жить вдали от него.

— Я боялся просить тебя приехать.

— А я ужасно боялась ехать к тебе.

— С ума сходил без тебя.

— И я…

Он говорил, а ее голос вторил ему эхом. Их мысли были созвучны, как и слова, и руки. Они не могли надышаться друг другом, насмотреться друг на друга. Это было так волнующе. Именно в этот момент между ними рождалось что-то новое — гораздо большее и сильное, нежели влюбленность. Наверное, это и есть любовь, которая одна и на всю жизнь.

Губы их слились в поцелуе, и Люда даже не прижалась к своему Алеше, а вжалась в его тело, растворилась в нем, млея от всепоглощающего счастья, которое затмило собой все остальное. Как же правильно она сделала, что прилетела! Какой Влад молодец, что подтолкнул ее к этому решению! И как она теперь рада Новому году, что встретит рядом с любимым!

Следующие два дня были наполнены хлопотами, новыми впечатлениями и волнениями.

Квартира у Алешиных родителей была трехкомнатная и захламленная до безобразия, как это обычно случается у пожилых людей. Каждая вещь дорога по той или иной причине, даже если это откровенный хлам. И Люда относилась к этому с пониманием, потому что и сама не любила ничего выбрасывать. А вот Алексей уговорил-таки маму на генеральную уборку с выбрасыванием всего лишнего. И как признался тихонько Люде, толчком послужил именно ее приезд. Маму словно подменили, как будто именно появление Люды вдохнуло в нее новую жизнь или желание жить в старой.

В общем, после долгих уговоров все вместе они принялись вычищать каждый угол и закоулок в квартире, не пропуская ни единого даже самого маленького шкафчика. Вот тогда Люда познакомилась с Лидией Алексеевной поближе, за рассказами той о своей молодости и детства Алеши, за самыми разными воспоминаниями.

В какой же счастливой и любящей семье он вырос. И как Люде нравилась его мама: спокойная, рассудительная, быть может, слишком сентиментальная и просто кладезь житейской мудрости. Но самое главное, что мудрость ее не носила навязчивый характер. Советы она давала лишь тогда, когда у нее их просили. И происходящее вокруг сначала пыталась понять и принять, а уж в последнюю очередь критиковать. Люда все чаще возвращалась к мысли, что повезет той девушке, чьей Лидия Алексеевна станет свекровью. Себя на месте этой девушки представить боялась, таких разговоров у них с Алешей еще не было. И даже намеков с его стороны она не замечала.

Помимо уборки они с Алешей еще и мотались по магазинам за подарками всей его родне, что тоже проживала в Мурманске. Оказывается, таковой насчитывалось немало, и вторую половину тридцатого декабря они навестили всех и поздравили с наступающими праздниками.

Люде было немного неловко составлять ему компанию. В качестве кого она с ним ходила? Его девушки? Ну да, этот факт он не скрывал, а даже подчеркивал, относясь к ней с неизменными нежностью и любовью. Но кажется, теперь она хотела большего. Особенно, когда познакомилась с его замечательной мамой.

Тридцать первого декабря, с утра пораньше Алеша собрался и ушел из дому, таинственно пообещав скоро вернуться. Люда с Лидией Алексеевной хлопотали уже вовсю на кухне. Мама Алеши замешивала тесто, а Люда готовила все для праздничных салатов. На горячее решили запечь утку с яблоками, чтоб уж стол стал по-настоящему праздничным.

Люда все ломала голову, куда же ушел Алеша, а он не обманул — вернулся через час, да с огромной сосной, больше его роста. Вот тогда наступил настоящий канун Нового года, с запахом мандаринов и хвои. А уж как они дурачились, пока украшали символ нового года, и словами передать трудно. И в очередной раз, когда Алеша завалил Люду на диван и принялся покрывать ее лицо поцелуями, она не выдержала и призналась:

— Не могу поверить, что это ты, — и тут же прижалась к его губам, чтобы только он даже не вздумал обидеться на ее слова.

— Чему ты не веришь? — навис он над ней с довольным выражением на лице.

— Тому, что когда-то, сейчас кажется, что давным-давно, меня больную на улице подобрал именно ты. И даже не наша первая встреча… тогда, кстати, ты был похож на себя сейчашнего, а потом… Ты был совсем другим, таким чужим, — совсем тихо закончила.

— Тот идиот был точно не я, — без тени улыбки отозвался Алексей и снова поцеловал Люду, словно чтоб закрепить в ее сознании смысл своих слов, запечатать их поцелуем намертво. — До сих пор удивляюсь, как ты нашла силы простить меня.

— Просто я люблю тебя больше жизни. И я так мечтала, чтобы ты изменился и тоже полюбил меня.

Возможно, прозвучало это по-детски, но сейчас она впервые позволила себе быть настолько откровенной с ним.

— Я очень этого хотела, — крепко обняла она его за шею и притянула к себе. — И сейчас боюсь…

— Чего же? Чего ты боишься, моя малышка? — пробормотал он, покрывая ее шею поцелуями.

Кажется, наряжение сосны из безобидного мероприятия превращалось во что-то страстное. А ведь совсем рядом, на кухне его мама. И если границы комнаты сына та никогда не нарушала без стука, то в гостиную вольна войти в любой момент. Пришлось им обоим обуздывать собственную страсть и возвращаться к прерванному занятию. Но сначала Люда все же призналась.

— Боюсь потерять тебя.

— Ты никогда меня не потеряешь. Я вцепился в тебя мертвой хваткой. Впился зубами как бультерьер. Теперь меня придется убить, чтобы отпустил тебя, — рассмеялся Алеша, и сразу стало как-то очень легко и понятно.

И вот в половине одиннадцатого они втроем собрались за красиво накрытым столом, чтобы проводить старый год и встретить новый. За целый день Люда устала, и в самый неподходящий момент ее одолела зевота и сонливость. Больше всего хотелось свернуться калачиком возле теплого бочка любимого и уснуть. И ей даже было немного стыдно за подобные мысли.

— Что-то ты бледненькая, Людочка. Уж не приболела ли, — обеспокоенно посмотрела на нее Лидия Алексеевна. — А может?!. — прижала она ладонь ко рту, и в глазах ее зажглась настолько неподдельная радость, что Люда даже испугалась. Не возможной же ее болезни она так радуется. Но следующие слова мамы Алеши заставили ее душу затрепетать, а глаза вдруг наполнились слезами. — Да ты беременная, голубушка!

Люда и сама испугалась, а уж на Алексея и вовсе боялась посмотреть. Чувствовала только, как тот нашел ее руку под столом и сильно сжал.

— Это вряд ли… — пролепетала она, а про себя добавила, что так быстро дети не делаются.

— Почему же вряд ли? Когда двое любятся, у них обычно родятся дети. Если, конечно, они всеми силами не препятствуют этому, — наставительно, но очень по-доброму произнесла Лидия Алексеевна, по всей видимости, намекая на пятилетний брак сына, который так и не подарил ей внуков.

— Мам, мы не любимся, как ты выразилась, а любим друг друга, — обхватил ее Алеша за плечи и притянул к себе, целуя в висок. — Тебе нездоровиться? — шепнул на ухо.

— Все в порядке, — улыбнулась ему Люда. — Просто немного устала.

— А вот помяните мои слова, — не стала настаивать пожилая женщина, и тут проявив чудеса деликатности, но зародив семена сомнений в душах сына и его девушки. — Ну давайте, дорогие мои, проводим старый год, который принес нам с Лешенькой такое горе, — пустила она одинокую слезу, которую сразу же смахнула, всем своим видом показывая, что жизнь продолжается.

Тихо работал телевизор, вещая что-то праздничное и музыкальное. На елке мигали огоньки. А они сидели и мирно общались за столом в ожидании наступления Нового года. Все было так мило и по-домашнему. Немного грустно становилось Люде, что ее родителей сейчас нет рядом с ними. Но очень хотелось верить, что и они сейчас не скучают. Голос у мамы уже был не обиженный и веселый, когда Люда им сегодня звонила, чтобы поздравить. Ночью сети перегружены и дозвониться трудно, вот и сделала это заранее.

А когда начался бой Курантов, все они дружно чокнулись и загадали желания. Люда ни о чем не могла думать, кроме того, что хочет еще много-много лет встречать рядом с этим мужчиной. Это и загадала — чтоб все время быть вместе.

— Скажешь потом, что загадала? — тихо спросил Алеша, пока мама его отвлеклась на телевизор.

Люда стушевалась, немного стыдно было в таком признаваться, даже ему. Но она решила, что была-не была.

— Скажу, — робко улыбнулась. — А ты?

— Ма-а-ам, — позвал он вместо ответа. При этом, он не переставал обнимать ее, и Люда отчетливо поняла, что это не попытка уйти от ответа. — Можешь ненадолго отвлечься? У меня есть кое-что важное для вас, — вдруг сглотнул он, выказывая волнение.

Люда недоумевала, с чего бы это. Что же он такого загадал, что даже маму призывает в свидетели?

Лидия Алексеевна вняла просьбам сына и даже приглушила звук на телевизоре. Атмосфера в гостиной стремительно перерастала во что-то торжественное, и Люда уже вовсю стеснялась, сама не зная чего.