— Позволил что, Алексей Витальевич? — быстро взяла себя в руки Елена Сергеевна и даже показалась выше ростом, так выпрямила спину. — Разве раньше было иначе? Мы выбрали ее резюме, пригласили на собеседование, и она подошла для этой работы по всем показателям.

— По всем?.. — прищурился гендиректор. — А прописку ее вы проверяли? Этой… Людмилы, — посмотрел он на Люду так… В общем, в таких случаях говорят, лучше бы ударил.

— Ну конечно! Прописка у нее московская, — уверенно кивнула Елена Сергеевна, а Люда незаметно попятилась к двери.

— Неужели! И почему же, по-вашему, она каждый день ездит на Казанский вокзал?

Елена Сергеевна резко замолчала и посмотрела на Люду с видом человека, которому нечего скрывать.

— Людмила?.. Может быть вы нам все объясните? — пока еще вежливо обратилась кадровичка к ней.

Не стыдно быть прописанной в провинциальном городке рязанской области. Не стыдно в этом признаваться. А вот подводить хорошего человека стыдно! И сейчас Люда не знала, как повести себя, чтобы не навредить Лере. Ведь пострадает та (если пострадает) исключительно по доброте душевной.

— Что же вы молчите? — вновь подала голос Елена Сергеевна. — Ведь вы нам ясно дали понять, что прописаны в Москве.

В отличие от генерального директора, который буквально сверлил ее злобным взглядом, кадровичка сохраняла спокойствие, разве что ноздри ее слегка трепетали, и это являлось признаком волнения. Но смотрела Люда не на нее, а на мужчину, в котором сейчас не узнавала того пусть и сурового, но заботливого незнакомца, который спас ее однажды. И сейчас одним своим словом этот же мужчина может перечеркнуть ее будущее. А главное из-за чего? Из-за отсутствия московской прописки! Да где же это видано, чтоб такая мелочь возводилась в ранг чего-то непостижимо важного!

Люда понимала, что злится. Злится на судьбу, что так любит сталкивать людей лбами. Злится на себя, что соврала и не прислушалась к внутреннему голосу. Злится на этого холеного и богатого гиганта, что вывел ее на чистую воду и теперь вынуждает оправдываться… Комплексная злость нарастала в душе с каждой секундой, и Люда не помнила, чтоб еще хоть когда-нибудь была настолько возмущена несправедливым отношением к себе.

— Далась вам моя прописка! — пока еще тихо, сдерживая себя, проговорила она, прямо глядя в темно-карие глаза, на дне которых плескалось брезгливое презрение. Хотелось закричать, затопать ногами… — Как прописка может повлиять на работу? Я хоть раз опоздала? — перевела она взгляд на Елену Сергеевну.

И упрек был справедливый. За две недели работы в компании Люда не опоздала ни разу, тогда как москвичи делали это с завидной регулярностью, и даже система штрафов за опоздание их не смущала.

— Отвечай на вопрос! — не дал заговорить кадровичке Алексей Витальевич. — Ты прописана в Москве?

— Нет, — смело ответила Люда. — Но это ничего не значит…

— Значит! — припечатал ее к месту голос и взгляд начальника. — Это значит, что ты нарушила правила. Обманула работодателя и сделала это умышленно.

— Алексей Витальевич… — вклинилась было в его обличительную речь Елена Сергеевна, но продолжить ей не позволили.

— Можно я договорю? — зыркнул на нее начальник. — Не так много я требую от своих работников: исполнительность, дисциплина и московская прописка. Я даю им работу, а значит, имею право устанавливать свои правила.

— По-вашему, жители провинции работают хуже москвичей?! — Люда уже едва сдерживала себя. Все в ней клокотало от гнева. Да кем он себя возомнил? Человеком голубых кровей, только потому что живет в столице и имеет много того, чего не имеют другие?! — За две недели у меня не было ни единого нарекания. Сегодня я заключила первую сделку, которая принесет вашей компании солидную прибыль. Повторюсь, я ни разу не опоздала на работу. И не собираюсь этого делать! — невольно повысила она голос. — Так неужели вы готовы меня уволить только за то, что я живу не в Москве?!

— А по-вашему, я должен подчиняться общепринятым правилам, платя зарплату сотрудникам из собственного кармана?!

Голос директора повысился ровно на столько, на сколько позволила себе это Люда. Надо отдать ему должное, не считая грозного взгляда и сжатых кулаков. пока он неплохо держался. Чего нельзя было сказать о Елене Сергеевне. Она переводила взгляд с одного на другую, и в глазах ее Люда прочитала легкую панику.

— Нет, конечно! — кивнула Люда и улыбнулась шальной мысли, что они точно не подерутся. Слишком в разных весовых категориях находятся. — Но и вести себя как самодур не должны!

— Людмила!.. — невольно вскричала Елена Сергеевна, подметив, как потемнели глаза шефа. — Алексей Витальевич, можно решить эту проблему полюбовно…

— Самодур, говоришь? — подался вперед директор, не обращая внимания ни на Елену Сергеевну, ни на ее возглас. — И меня должно волновать мнение какой-то провинциалки?!.

Тут он резко замолчал, не отводя взгляда от Людиного лица. Его же стремительно менялось. Снова это странное удивление, которое Люда и раньше уже подмечала. Что такого он видит в ее лице, чему все время удивляется. Вот и сейчас, кажется, даже злость испарилась, хоть и обуревала до этого нешуточная.

— Прости, — буркнул Алексей Витальевич, резко развернулся и отошел к окну, возле которого и застыл спиной к дамам.

Елена Сергеевна быстро справилась с изумлением и накинулась на Люду.

— Что ты вообще здесь делаешь?! Рабочий день уже давно закончился… — тихо прошипела она, приближаясь к Люде вплотную.

— Я по делу…

— Все дела терпят до завтра. И не с генеральным директором их нужно решать.

— Мое не терпит, — стояла на своем Люда, вспомнив, для чего она сюда пришла. Правда, проблема ее несколько деформировалась в свете последних событий, но она все еще имела место быть. — И решить ее может только… Алексей Витальевич, — запнулась она вспоминая имя «царя».

— Иди к себе и жди меня. Я поговорю с директором, — не самым вежливым образом схватила ее Елена Сергеевна за плечо и подтолкнула к двери. От неожиданности Люда даже споткнулась и едва не упала.

— Пусть останется, — тут же раздался голос от окна, и Алексей Витальевич повернулся к ним лицом. Оставалось только дивиться его тонкому слуху. — Елена Сеогеевна. бумаги смогут подождать до завтоа? — обоатил он спокойный и деловой

взор на кадровичку. Сейчас, если бы кто зашел в кабинет, ни за что бы не сказал, что еще пару минут назад тут кипели нешуточные страсти.

— Вполне, — кивнула она.

— Тогда передайте, пожалуйста, всем, чтоб нас не беспокоили.

— Ну хорошо, — пожала плечами Елена Сергеевна и процокала каблуками к двери, не забыв одарить Люду предупреждающим взглядом. «Не дерзи, всячески угождай, будь милой и послушной, льсти, если потребуется…», — и чего только еще не прочитала Люда во взгляде кадровички.

Ну и едва за той закрылась дверь, как Алексей Витальевич подлетел к ней, схватил за руку и со словами «Иди сюда!» потянул к столу. Отреагировать Люда не успела и на протяжении всего пути до стола только и могла думать о том, какая у него большая и теплая рука, и сжимает ее руку та не то чтобы крепко, но как-то очень надежно, так надежно, что вырывать свою не хочется.

С грохотом отодвинув от стола стул, генеральный усадил на него Люду. Себе взял еще один стул и «оседлал» тот на манер коня — спинкой вперед и очень близко к первому стулу. А еще и наклонился так, что лицо его снова оказалось слишком близко. И не отодвинешься, мешает спинка стула. А смотрит он так, что глаза начинает щипать от слез. Только вот то слезы не обиды или жалости к себе. Отнюдь! Слезы вызваны приливом чего-то очень сильного, что внезапно испытала Люда от близости этого мужчины, и что тщетно пыталась побороть в себе.

— Почему я не могу тебя уволить? — тихо проговорил он, неотрывно глядя в ее глаза. — Что в тебе такого, что заставляет меня в очередной раз совершать глупость?..

Она смотрела на него во все глаза и не понимала, что он хочет от нее, какого ждет ответа. Да и подобных вопросов не ожидала, только не от него. Люда и сама не понимала, что испытывает. С одной стороны, этот мужчина невероятно раздражал ее. Бесили его манера разговаривать, его отношение к жителям провинции, вообще взгляды на жизнь. С другой — он ее притягивал, и притяжение это пугало сильнее, чем все остальное.

Наверное, для всех будет лучше, если он сейчас ее уволит. Сама собой испарится проблема с Дмитрием Юрьевичем. Исчезнет он сам с ее горизонта, как раздражитель душевного спокойствия. Все успокоятся, и совсем скоро о ней не останется даже воспоминаний. Но сможет ли она сама забыть обо всем так быстро, тем более сейчас, когда узнала, под чьим руководством работает? И не будет ли чувствовать себя несчастной, потому что ей не дали даже шанса проявить себя?

— Может быть, я хороший работник? — так же тихо ответила она вопросом на его вопросы. — И вы готовы дать мне шанс?..

— Может быть, — как эхо откликнулся он и сразу же поморщился. — Надеюсь, тебя мама не называет Люсьеной? — как сварливая бабка поинтересовался.

— Мама зовет меня Люся, — невольно рассмеялась Люда, представив свою простую и прямолинейную маму, называющую ее Люсьеной. — А когда сердится, только Людмилой.

На смех ее он никак не отреагировал, лишь кивнул как-то очень серьезно, да и скорее всего, все тем же своим мыслям, которые очень сильно его занимали, судя по морщинам на лбу.

— Так о чем ты хотела поговорить? — отодвинулся он немного от Люды, и она смогла незаметно выдохнуть. Все же, так общаться намного проще.

— О работе.

— Неужели? — насмешливо изогнул он бровь. — Тебя в ней что-то не устраивает?

— Напротив. Меня в ней устраивает все, и я бы и дальше хотела ею заниматься.

— Но ты боишься, что я тебя уволю, — понятливо кивнул директор, а Люде отчего-то стало холодно.

— Нет. Не боюсь, — невольно поежилась.

— Замерзла? — тут же отреагировал он и, не дожидаясь ответа, встал и закрыл окно.

Люда проследила за ним взглядом и невольно залюбовалась его фигурой, уверенной и мягкой походкой, ловкими движениями. Вроде ничего особенного он и не сделал — всего-то закрыл окно, а смотреть на это было приятно. И еще приятна была забота, пусть это и было всего-навсего проявление врожденной вежливости.

— Так что не так с твоей работой? — вернулся Алексей Витальевич к столу и на этот раз занял свое место, опустился к мягкое кожаное кресло во главе стола.

Люда вынуждена была повернуться, чтоб не сидеть к нему спиной, машинально отмечая, как кресло начальника жалобно скрипнуло под солидным весом. Все же этот мужчина очень крупный. Такой крупный, что куда как увереннее чувствуешь себя на расстоянии от него. Вот и она почувствовала уверенность, которая позволила рассказать ему все без утайки и сделать это так, чтоб никого не порочить: ни себя — что возможно приглянулась его первому заму не как исполнительный работник, ни Дмитрия Юрьевича — что позволил себе непрофессиональное поведение.

— А ты значит считаешь, что работа секретаря не позволит тебе проявить свои профессиональные качества? — внимательно выслушал ее директор, не перебив ни разу.

— Я просто хочу работать как все остальные менеджеры, — немного обидно стало Люде от легкого пренебрежения в голосе мужчины и того, как он смотрел на нее при этом.

— Ну а если я сейчас сам проверю, годишься ли ты на это работу? — испытующе посмотрел он на нее.

— Проверяйте, — пожала Люда плечами. После того квалификационного экзамена, что выдержала в начале недели, она уже ничего не боялась.

Через полчаса, засыпанная вопросами и едва успевая на них отвечать, Люда поняла, что Алексей Витальевич не просто руководит компанией, а является настоящим специалистом в своем деле. А еще она поняла, что по сравнению с ним не знает практически ничего, что вела себя несколько самонадеянно, внушая руководителю мысль, что годится для этой работы как никто другой. От осознания этого немного расстроилась, и вновь появилось опасение, что уровень ее подготовки может не устроить генерального директора.

Щеки Люды пылали, и она не выдержала — прижала к ним прохладные ладони, смущенно улыбнувшись Алексею Витальевичу. Она ждала его вердикта и волновалась все сильнее. Он же не торопился его выносить, не переставая рассматривать ее раскрасневшееся лицо. Выглядел при этом начальник каким-то очень задумчивым.

— Работай пока, — заговорил он, лениво растягивая слова. — Но имей в виду, что я буду лично контролировать твою работу.

— Только потому, что у меня нет московской прописки? — ляпнула Люда, после чего готова была откусить собственный язык. Господи! Да когда же она научится думать, прежде чем что-то сказать?!