Итак, Николай, завидев купола золотоглавые, стал готовиться к встрече со столицей весьма своеобразным способом: он, попутно объясняя мне, что к чему, скачал с помощью насоса необходимое количество вина из цистерны в молочную флягу, затем бросил туда горсть таблеток сахарина и, размешав, подкрасил жженым сахаром. В результате чего во фляге получился напиток, чем-то напоминающий портвейн – он был сладким, коньячного цвета, даже, по-моему, вкусным, но, конечно, недостаточно – особенно по сравнению с оригинальным вином, – крепким, то есть крепость портвейна 16–18 % была почти вдвое выше.

Едва мы появились на станции, как к вагону потянулись первые клиенты – станционные работники, которые к этому времени закончили первую смену и торопились после рабочего дня набрать «кондицию». Стандартной посудой продажи в розлив – и это по всей территории страны – являлась пол-литровая банка, а стоимость ее составляла один рубль пятьдесят копеек, один литр, соответственно, стоил три рубля. Железнодорожники протягивали деньги, пили наше вино, некоторые морщились – ведь здесь, на станции, проводники нередко наливали им неразбавленный крепляк, и они неплохо разбирались в его вкусе. Мы успели продать чуть больше 30 литров нашей «бодяги» и положить в кассу первую сотню рублей, когда у вагона возник милиционер. Он, на первый взгляд, был какого-то карикатурного типа: небольшого росточка, форма висела на нем мешком, а большая шаровидная голова представителя правоохранительных органов смешно балансировала на тонкой шее, но на боку у милиционера был прицеплен настоящий пистолет в кобуре, а на плечевом ремне, пропущенном под погоном с тремя нашивками, крепилась рация размеров столь внушительных, что за него становилось попросту боязно, как бы она в какой-то момент не перевесила и не свалила милиционера наземь.

Мы с Николаем при виде представителя власти одновременно отобразили на наших физиономиях равнодушие и скуку, и спрыгнули из вагона на щебень путей – якобы с целью размяться.

Сержант подошел, представился и спросил строго:

– Кто такие и откуда будете?

– Проводники мы, – лениво ответил я. – Из Молдавии.

– Вино везете?

– Так точно, вино, – бодро ответил Николай. – Но некондиционное.

– Что это значит? – Милиционер был собран, серьезен и неулыбчив.

– Это значит, что пить его нельзя, это – полуфабрикат, так себе, невкусное кислое пойло, – объяснил Николай.

– Ну, хорошо, – смягчился милиционер, – я вижу, что вы нормальные парни. Только все же смотрите, с посторонними тут не общайтесь и вино на станции не продавайте. С минуты на минуту здесь начнется рейд: пару часов назад неподалеку отсюда на путях, – сержант указал рукой направление, – нашли раздавленного в фарш солдата, а целого в нем осталось – только рука с зажатым в ладони трояком. И все. По всей видимости, парень за вином спешил, да так и не успел, поэтому наши будут теперь злобствовать. Так что гоните в шею алкашей, а заодно и этих… ну, девок легкого поведения.

– Каких-каких девок? – не понял я, ошарашенный и весьма огорошенный его рассказом о погибшем солдате.

(Оказывается, помимо «романтики», в нашей работе случаются и такие вот ужасные вещи).

– Девушек легкого поведения, бл*й, то есть, – уточнил сержант.

– А что, здесь и такие бывают? – спросил я удивленно.

– Да, бывают, – ответил защитник правопорядка, – причем сколько угодно.

– Так где же они? – вновь спросил я, опасливо озираясь по сторонам. – Покажите, командир, с какой стороны нам следует опасаться их приближения.

– Я могу вам показать место, где они собираются, – не меняя тона, сказал находчивый сержант. – Если хотите, мы прямо сейчас туда вместе сходим.

Мы с Коляном, уже неделю запертые в вагоне и от того ужасно соскучившиеся по женскому обществу, закрыв «спец» на внушительного размера висячий замок, вприпрыжку поспешили за маленьким сержантом, который шел довольно быстро и уверенно пересекал пути, бесстрашно пролезая, когда это было необходимо, под вагонами.

Когда закончились пути со стоящими на них вагонами, показался заросший бурьянами пустырь, посреди которого, метрах в ста от себя, мы увидели площадку, заваленную изломанными бетонными конструкциями и окруженную прорванной во многих местах сеточной оградой.

– Вот здесь, на бывшей танцплощадке и собираются эти социально опасные элементы, – сообщил нам милиционер, ловко пробираясь за ограждение. – Слышь вон, на гитаре балуются.

Обойдя одну из конструкций непонятного предназначения, мы увидели на небольшом, свободном от бетона пространстве, две деревянные парковые скамейки, стоявшие одна напротив другой. На них в настоящий момент располагалась целая группа молодежи: три девушки и четверо ребят. Один из парней играл на гитаре, остальные нестройно ему подпевали.

– Вот оно, это место! – вполголоса произнес сержант. – Будьте поосторожнее с ними!

– Спасибо за помощь, товарищ сержант! – сказал я ему, и чуть не добавил «можете идти», но вовремя спохватился: – Вы, наверное, торопитесь, поэтому мы не смеем вас больше задерживать.

Сержант пожелал нам удачи, повернулся и ушел той же дорогой, откуда мы только что пришли. Обитатели разбитой танцплощадки не обратили на нас внимания, а мы с Николаем некоторое время стояли и раздумывали, подойти к ним или нет. Спустя несколько минут, когда милиционер полностью исчез из видимости, самый молодой из парней встал со своего места и ленивой походкой направился к нам.

– Вы кто такие будете, ребята? – спросил он.

– Не видишь что ли, дружинники мы! – еле сохраняя серьезный вид, ответил я, одновременно с интересом разглядывая девушек, которые мне показались довольно привлекательными.

– Эй, а где же ваши повязки? – шутливо выкрикнула одна из них.

– У меня лично она на плавках, – в том же тоне ответил я и направился к компании.

– Ну, тогда иди к нам, присоединяйся! – поняв и приняв шутку, пригласила девушка. Это была высокая и стройная девица с длинными, спускавшимися ниже лопаток распущенными русыми волосами, явно самая юная из присутствующих, – на вид ей было не более 17 лет. Мы с Николаем подошли, поздоровались и присели на бетонную плиту вблизи скамеек.

– Ну что, скинемся? – лениво спросил один из сидевших, спортивного вида парень, настоящий гигант ростом под два метра и весом не менее центнера – я рядом с ним со своими нехилыми габаритами средневеса выглядел, наверное, щенком.

– Ну, давай, – согласились остальные, и пустая пачка из-под сигарет «Ява» пошла по кругу, наполняясь мелочью.

– Семь с полтиной, – объявила малолетка, высыпав деньги на ладонь и ловко пересчитав их.

– На что собираем, если не секрет? – поинтересовался я, вставая со своего места.

– На банку вина, – ответила девушка, и тут же кто-то спросил ее: – Сколько не хватает, Яна?

– Еще два пятьдесят и будет десятка, как раз на полную потянет, – ответила она.

– И где же эти самые банки наливают? – невинным тоном спросил я, доставая три рубля и вкладывая Яне в ладошку.

– А вот пойдем вместе, я тебе покажу, – пригласила она, и я согласно кивнул.

– Колян, – шепнул я напарнику. – Мы с девушкой прогуляемся до ближайшего вагона, а ты посиди пока здесь, с народом пообщайся, приглядись, что и как.

– Хорошо, – отозвался Николай. Он, постелив под брюки найденный тут же лист поролона, с удобством расположился на бетонной плите и стал вслушиваться в незамысловатую полублатную мелодию, которую выдавал гитарист. Ну, а мы с Яночкой отправились прямиком к вагонам. Миновав несколько путей, мы вскоре добрались до одного из ближайших «спецов», который был почти точной копией нашего, только его окраска была чуть свежее. Дверь в вагон была немного приоткрыта, и мы постучали.

Яна стояла, поставив одну ногу, одетую в босоножку, на ступеньку вагона, на щиколотке ее блеснула тонкая золотая цепочка, которая привлекла мое внимание.

– Это для чего, Яночка? – спросил я, указывая на цепочку.

– А… это, – смущенно улыбнувшись, ответила девушка. – Не знаю. Так теперь носят, говорят, модно.

Дверь вагона приоткрылась еще немного, и из-за нее показалась небритая физиономия:

– Сколько вам?

Судя по форме лица и акценту, проводник был из наших, из Молдавии.

– Вот, дайте нам банку, – сказала Яна и протянула деньги.

– А где я вам банку возьму? Со своей надо приходить, – обнажая в ухмылке желтые прокуренные зубы, ворчливо проговорил хозяин вагона; при этом он плотоядно разглядывал Яну сквозь прищуренные щелки глаз.

– Дай нам две банки, земляк, – сказал я по-молдавски, – и не разбавляй.

– А я и не разбавляю, – растерявшись, сказал проводник тоже по-молдавски, затем, оглядев меня удивленно, скрылся внутри вагона. Секундой позднее в дверях вместо него возникла нечесаная женщина в халате, скорее всего жена проводника, так как была примерно одного с ним возраста – лет сорока с хвостиком.

– Кто ты? – спросила она по-молдавски. – Откуда?

– Свой я, – ответил я. – Проводник. Только я везу сухое вино, а мне сейчас нужно крепкое.

– Сейчас, сейчас, – засуетился показавшийся в проеме двери хозяин и, улыбаясь, подал нам две полные банки портвейна.

– Дай нам взамен второй банки сухого, – попросила хозяйка, отсчитывая протянутые Яной деньги, – мы на крепкое уже смотреть не можем, за сухим соскучились.

Разговор по-прежнему велся на молдавском, при этом Яночка, ничего не понимая, только переводила взгляд с одного говорившего на другого.

– Вон там! – указал я пальцем направление, – метрах в ста отсюда, стоит мой «спец» с зелеными дверями, последние цифры 36. Я сейчас туда напарника отправлю, он будет в курсе и рассчитается с вами. Минут через двадцать приходите, не прогадаете, или, если хотите, он сам к вам придет.

– Хорошо, – отозвался земляк, – надеюсь, не обманешь?

– А смысл? – ответил я, – у меня его сто тонн, а продать сухое, как ты знаешь, проблема.

Земляк согласно покачал головой. Я поблагодарил его, подал Яне одну банку, сам взял в руки вторую, и мы тронулись в путь.

– Крышек нет, извини, земляк, – с сожалением в голосе крикнул нам вдогонку проводник.

– Друм бун! – крикнул я ему в ответ. «Доброго пути!».

Яна, заметно приободрившаяся от двойного количества приобретенного нами вина, шла быстро, на ходу расспрашивая меня:

– А ты, значит, тоже молдаванин?

– Да. Можно и так сказать, – неопределенно ответил я.

– А кем ты работаешь?

– Я эксперт по винам, – соврал я.

– А-а-а, тогда понятно.

Когда мы достигли конечной точки нашего пути, Яна поставила перед своими товарищами банку и с гордостью сказала: «Вот!»; я со скромным видом устроил вторую банку рядом с первой.

Ребята повеселели, зашевелились, начали доставать откуда-то из-под бетонных обломков захватанные, все в пятнах и потеках стаканы, а я шепнул Николаю, что кому-то из нас необходимо сбегать к вагону и рассчитаться с земляками.

– Я пойду! – сказал он, поднимаясь со своего места. – Как старший проводник. Заодно проверю, как там дела. А ты, если вдруг потеряешься, не забудь, наш адрес – Мытищи. Если вагон не сможешь разыскать, возьми такси и дуй прямиком туда.

– Возвращайся, – сказал я. – Все равно у ментов рейд, не стоит в вагоне торчать, глаза мозолить.

– Да я посижу в вагоне хотя бы для того, чтобы цистерны не вскрыли, – сказал Николай.

– Если получится забрать с собой хоть одну из девушек, – шепнул я напарнику, – я тебе ее приведу.

– Нет, эти, я думаю, в вагон не пойдут, – с сомнением в голосе сказал Николай и исчез в темноте.

Под глуховатый звон наполненных стаканов я познакомился с остальными членами компании. Высокий атлет оказался членом сборной Москвы и молодежной Союза по водному поло, звали его Андрей; красавца-брюнета, игравшего на гитаре – Славой, третьего парня, ничем особо не примечательного – Игорем, а четвертый, пока мы с Яной ходили за вином, ушел домой, из-за чего остался для меня безымянным. Несколько полноватую, или, точнее сказать, рельефно сложенную девушку, сидевшую рядом с гитаристом, звали Лариса, а последнюю из трех девушек – Еленой. Она – Елена – была заметно старше Ларисы и Яночки, позже она сама сказала мне, что ей 26, зато от своих подруг она отличалась изящным сложением и красивым с утонченными чертами интеллигентки лицом. Судя по ее разговору и манерам, она была, в отличие от всех прочих, весьма развита и начитанна. Казалось, она случайно забрела сюда, на танцплощадку, и к остальным, собравшимся здесь, никакого отношения не имеет. Мне даже в какое-то мгновение почудилось, что я уже где-то встречал Елену раньше, но, подумав немного, отбросил эту мысль – мало ли в мире похожих людей, вот и она похожа на кого-то…

– Это что, портвейн? – спросил Игорь, сделав первый глоток из своего стакана.

– Портвейн, портвейн, – подтвердил я и, указывая на Андрея, шутливо продекламировал: – Будешь пить портвейна сок, будешь строен и высок.