Джулия Грегсон - Пряный аромат Востока

– Джек рассердится?

Роза неуверенно пожала плечами.

– Вообще-то, он никогда не говорил, что ему нравятся мои волосы. – Она разжала пальцы, и ее волосы рассыпались по плечам шелковой волной. – Честно говоря, я не знаю.

Тори с радостью отметила в голосе подруги легкую бунтарскую нотку. Ведь невозможно быть более добродушной, чем Роза, и это иногда беспокоило Тори.

В час пятнадцать, когда они на следующий день приехали на ленч, бомбейский яхт-клуб был полон. Когда короткостриженая Роза, чуточку робея, шла с Тори через зал, разговоры на мгновение замолкли, а какой-то пожилой джентльмен направил на нее свой монокль и беззастенчиво разглядывал, раскрыв рот.

– Роза, – вполголоса заметила Тори, – твоя прическа поразила всех.

Официант провел их к угловому столику с видом на порт и раздвинул ставни, чтобы были лучше видны яхты. Солнечный луч упал на серебряные столовые приборы, безупречно чистые бокалы и чаши для омовения пальцев с ломтиком лимона на дне.

– Сегодня очень приятное меню. – Красивый метрдотель-итальянец ловко постелил им на колени льняные салфетки. – Свежие лобстеры из гавани, камбала «Вероник», цесарка и фазан а-ля мод. Шампанское на льду, мадам, – бормотал он почти на ухо Тори.

– Тори, – неожиданно в панике прошептала Роза, – я не хочу портить праздник, но я не могу поз…

Тори выставила ладонь.

– Тише, детка. Шампанское заказано твоим супругом, капитаном Джеком Чендлером. Вероятно, он раскаивается, что ты из-за него пропустила мой праздник.

– Джек? – удивилась Роза. – Ты уверена, что это он?

– Абсолютно уверена. – Их глаза на мгновение встретились.

Официант налил шампанское; пузырьки ударили в нос Розе, и она наморщилась.

– Просто не верится, какими мы стали умудренными жизнью, – сказала она, допив бокал. – Какими немыслимо взрослыми.

– Роза. – Тори поставила свой бокал. – Я прожила тут всего три месяца. Я не хочу домой. Я не вынесу…

– Пожалуйста, не уезжай, – взмолилась Роза. – Я тоже не вынесу этого. Я…

– Ох, давай не говорить об этом, – вздохнула Тори. – Слишком серьезная тема для шампанского.

– Правильно, – согласилась Роза. – И вообще, я уверена, что от тебя без ума уже пол-Бомбея.

Тори широко раскрыла свои огромные смеющиеся глаза и молча выставила три пальца.

– Ах, Тори! Ты просто чудо! – Роза накрыла ладонью рот. Как здорово делиться с ней своими секретами. – Ну а что-нибудь серьезное?

– Ну, парень по имени Оливер, он биржевой брокер. Мы приятно проводим время.

– Тори, кажется, ты покраснела. Но он годится в мужья?

– Не знаю. – Тори машинально крошила булочку. – Скорее нет, чем да – как это узнаешь? Он веселый и очень мужественный, но…

– Тори, можно я скажу одну абсолютно серьезную вещь? – сказала Роза. – Что бы там ни было, не бросайся очертя голову в это дело. Это принесет такие огромные перемены в твою жизнь, да и Миддл-Уоллоп не так уж и ужасен. И ты хотя бы должна быть уверена, что ты можешь полюбить, вернее, что ты любишь этого человека.

Они обменялись еще одним быстрым взглядом. А у Тори больно кольнуло в сердце при виде зардевшегося от эмоций лица Розы. Ей захотелось спросить: «Роза, все в порядке? Ты счастлива с ним?» – но у Розы об этом не спросишь. Она дочь солдата. «Конечно, – ответит она. – Все очень мило».

Что еще могла она сказать, если все в ее жизни шло нормально и он не бил ее каждую ночь?

Они проговорили два часа. Официант принес им кофе и сладости. Тори откинулась назад, рассеянным взглядом обвела зал и внезапно встрепенулась.

– Господи! Может, я сошла с ума? Мне почудилось или нет?

Неподалеку от них группа из восьми человек, индийцы и европейцы, забирали свои вещи, готовясь уходить.

– Не может быть! – Пальцы Тори вцепились в край стола. – Это он.

– Кто? – удивилась Роза и тоже посмотрела в ту сторону.

Но Гай Гловер уже их заметил. С подчеркнутым удивлением поднял брови, встал и небрежно направился к ним. На его плече висел фотоаппарат.

– Боже мой, – протянул он, – какой сюрприз!

– Что ты тут делаешь, Гай? – Тори не ответила на его улыбку. – Вива сказала, что ты был болен и быстро уехал.

– Да, я болел. – Три человека, сидевшие с ним за столиком, индиец европейского вида и две очень красивые индианки, встали. Они ждали его. – Но теперь мне гораздо лучше. – Он сглотнул, его кадык заметался вверх и вниз. – Вообще-то, у меня теперь есть работа. Я стал фотографом.

– Фотографом? – поразилась Тори. – У кого?

– На местной киностудии, – ответил он. – В Бомбей привезли аппаратуру для звукового кино и несколько английских актрис, и им нужен… Слушайте, мне очень жалко, но я должен идти. Меня ждут.

– Значит, у тебя дела идут лучше, – сказала Тори непривычно ледяным тоном. – Виве будет приятно это узнать.

– Да, гораздо лучше, спасибо.

Он похлопал по карманам, по левому, потом по правому, и Тори обратила внимание, что ногти у него по-прежнему грязные.

– Черт побери, – пробормотал он, – я оставил дома все визитные карточки. Но если вы увидите Виву, передайте ей, что я ее не забыл. Она может рассчитывать на некоторую сумму. Да, кстати, – он шагнул назад и жеманно улыбнулся Розе, – мне нравится твоя стрижка. Ты стала похожа на красивого мальчика.

Нравится стрижка. Когда Гай ушел, Роза и Тори передразнили его, насмешив друг друга. Но теперь Роза с ее сногсшибательным новым обликом чувствовала себя менее уверенно.

Прошлым вечером она гляделась в зеркало в ванной, пытаясь увидеть себя глазами Джека, и в ее душе взошли первые семена ужаса. Крутясь так и эдак в неярком свете, она видела, какой модной стала выглядеть с новой прической. Но так изменилась, совсем другой человек! Тут она не выдержала и разозлилась на себя: господи, дело ведь всего лишь в обычной стрижке, но она уже переживает, понравится это Джеку или нет; если разобраться, в нем столько всего, чего она не может предсказать, целые сегменты его личности, о которых она не имеет представления.

Недавно в клубе Максо, лучший друг Джека, рассказал ей – тогда он был немного пьян, – о приколах, которые они с Джеком устраивали, и она почти догадывалась, что ему хотелось добавить – до твоего появления. Что-то насчет того, как они прибивали к двери мундир приятеля ночью накануне инспекции, или о сумасшедшей ночной пьянке в «Четырнадцати гусарах», когда все они пили за здоровье императора из ночного горшка Наполеона. «Его захватили как трофей в битве при Ватерлоо». При этих воспоминаниях Максо хохотал так, что терял дар речи, а Роза вежливо улыбалась, но ей было грустно. Казалось, что он описывал совсем другого человека – немного необузданного мальчишку, с которым она бы с удовольствием познакомилась.

Когда поезд подъехал к вокзалу Пуна, солнце лилось на канны, росшие в каменных кадках, а небо над головой казалось бирюзовым. Джек стоял на платформе в одежде для верховой езды и высматривал ее, крутя головой. Мой муж, подумала она, мой супруг. Словно новое слово как-то могло помочь ей что-то почувствовать.

Она подумала, что в фильмах, когда молодые жены встречаются после разлуки с мужьями, они нетерпеливо дергают дверные ручки и, задыхаясь от счастья, бегут по платформе, не касаясь ее, но паря на крыльях любви. Так почему же она ощущала тугой узел в своем желудке, глядя на него? Ведь ей не хотелось его бояться, нет, наоборот, хотелось любить его всем сердцем.

Поезд замедлил ход и останавливался, скрипя тормозами. Она выглянула в окно вагона и позвала: «Джек!» Показала на свою прическу:

– Тебе нравится?

Его лицо окаменело, и он покачал головой.

Джек никогда не лгал. Она уже это знала – он с гордостью сказал ей об этом. Но разве не лучше иногда проявить доброту, а не резать правду-матку – тем более если речь идет о каких-то мелочах?

Поезд остановился. Подбежали носильщики в ярко-красных куртках, но Джек отмахнулся от них. Он чмокнул ее в щеку, обнял за талию и повел сквозь толпу, толкая ее вперед.

– Ну а мне нравится, – заявила она вслух, хотя он не слышал ее. – Мне правда нравится.

Впрочем, направляясь к машине, она ощутила такое же неприятное чувство, какое бывало в конце летних каникул, когда мистер Пладд увозил ее в школу.

Она так чудесно провела время в Бомбее – они с Тори купались, ездили верхом, много хохотали и долго разговаривали, – но когда он вез ее домой, ощущение радости куда-то пропало.

Она пыталась поговорить с ним, сообщила, что купила ему рубашку в магазине «Армия и Флот»; он поблагодарил ее. Рассказал ей о каком-то обеде, куда они пойдут на следующей неделе, о том, как играл в пятницу в поло, но его голос звучал слишком ровно, и она понимала, что он злится.

Вернувшись домой, она окинула взглядом свой новый садик. В ее отсутствие никто не потрудился полить герани, их листья побурели и сморщились, но сейчас было не время заводить об этом разговор. Динеш со свирепым видом внес ее чемоданы. Ей показалось, что он и поздоровался с ней тоже неохотно. «Ему не нравится, что я вернулась домой, – подумала она, – он хочет сам, в одиночку, заботиться о Джеке».

Вошла Дургабай и протянула Розе чашку чая. Ужасную чашку с плавающими в ней каплями жира, но она была благодарна ей за это и готова была расцеловать ее, когда Дургабай показала пальцем на ее новую прическу и сказала: «Красиво, мэмсахиб».

Динеш, почуяв надвигающуюся бурю, взглянул на Джека, чтобы понять, что он думает о прическе, но Джек отвернулся и сказал, что хочет помыться перед тем, как вернется на работу. Таким же сдавленным голосом он сообщил, что встречается после работы с членами комитета поло-клуба. Роза не поверила ему.

– Большой ребенок, – пробормотала она. – Но это и не так плохо.

Вскоре Джек ушел, громко хлопнув дверью. Не улыбнулся, не похлопал Розу по руке. После его ухода она вбежала в ванную, чтобы еще раз взглянуть на свою стрижку, и увидела в зеркале свое бледное огорченное лицо. Она провела ладонью по волосам. Ей нравилось ощущение воздуха на шее, свободы, но теперь она еще раз посмотрела на себя и засомневалась. Теперь она не была уверена, что со своей новой стрижкой не стала похожей на брата Тука, духовника Робин Гуда, – они с Тори именно так называли неудачные стрижки, когда видели их на других. Нет, она поступила как ребенок.

Она вошла в спальню. Внутри стеклянного светильника, висевшего над кроватью, скопилась кучка дохлых насекомых, одна муха все еще жужжала. В углу комнаты лежала кучка грязной одежды – его рубашки, ее джодпуры, – дхоби забыл их забрать.

Она чувствовала себя опустошенной и плоской, как сковородка. Она вынула из упаковки галстук в горошек, который купила Джеку в магазинчике подарков при яхт-клубе. Он лежал на ее руке, мягкий и нелепый. Скорее всего Джек не одобрит его и упрекнет за слишком дорогую покупку.

Ее тело устало от долгой поездки; она подумала, что ванна успокоит ее и поможет скоротать время. Она направилась в сад, чтобы найти водоноса, и увидела Шуклу; девочка сидела на ступеньках хижины и рубила лук. Увидев ее, Шукла вскочила на ноги и поскорее закрыла дверь, но Роза разглядела за ней статую, украшенную гирляндой цветов. Запах ладана ударил ей в нос, и она поморщилась.

В ней закипало раздражение. Где водонос и почему самые простые вещи обрастают невероятными сложностями? Дома, когда ты хотела принять ванну, ты просто поворачивала кран. Здесь Дургабаи, которая не ладила с Динешем, должна была просить его найти Ашиша, прачку, который жил в грязной хижине на краю их участка. Он каждый день забирал их грязное белье и приносил воду для мытья. Потом воду грели в двухгаллонных бочках, стоявших в ряд возле бунгало, и вносили внутрь. Бедный Ашиш, не удивительно, что он был худой, как десятилетний мальчик. Он был неприкасаемый, как объяснил ей Джек, из самой низкой касты в индуистской системе.

В ожидании ванны Роза села в кресло и принялась без всякого энтузиазма листать рецепты в конце «Полного справочника по индийскому домоводству и кулинарии». Мармеладный пудинг, саго и желе из тапиоки; что-то это все слишком напоминает школьные обеды.

Недавно Джек намекнул, что после раунда званых обедов в честь приезда Розы в Пуну, им скоро придется позвать народ к себе. Конечно, это разумно, но поскольку она была плохо знакома с кулинарией, у нее пересыхало во рту при мысли о том, что ей придется самой принимать гостей. А она уже слышала, как безжалостно и едко женщины из клуба осуждали неудачниц. «Боже, мясо жесткое как подметка. Ужасный соус, зачем надо было в такую жару брать три сорта сыра?»

Она пыталась вспомнить, какие пудинги готовила миссис Пладд: яблочный крамбл, бланманже – это просто. Но авторы «Домоводства», знатоки во всем, от солитеров у детей до ловушек для ящериц, напугали ее. Во-первых, она должна решить, какие сладкие блюда выбрать: из муки или сливок, с добавлением желатина или прозрачные желе, торты или пудинги. Шоколадное бланманже сопровождалось строгим предупреждением: «Индийские кулинары никогда его не проваривают и кладут туда слишком много муки; поэтому у него бывает вкус сырого теста». Роза, не очень любившая сладкое, вздохнула.