Джулия Грегсон - Пряный аромат Востока

– Я не знаю, как люди вообще понимают, что они влюблены, – сказала она. – Ну, в книгах и кино любовь ослепительно вспыхивает, и герои бегут на пароход или поезд, звучит музыка и появляется слово «Конец фильма». Почему же в жизни все гораздо сложнее?

– Я не знаю, – ответила Вива. Абсолютно искренне.

В ночь накануне их приезда шел сильный дождь, и когда тонга со стуком везла Тори и Виву на крутой холм, к отелю «Вудбрайер», земля была усеяна опавшими розовыми лепестками, а в воздухе пахло розами и мокрой травой. Девушки дышали полной грудью. После двадцати четырех часов в поезде у них болели ноги и спина. А еще они чуточку озябли, и это было блаженство.

Миновав сосновую аллею, они увидели впереди дом на сваях; казалось, он плыл в тумане на краю холма. На веранде неясно виднелась женская фигура, она неистово махала им руками.

– Роза! – закричала Тори. Она соскочила с тонги и, чуть не угодив под лошадь, побежала по дороге, взлетела по ступенькам и обхватила руками свою подругу.

– Милая моя Роза! – Она сияла и крепко прижимала ее к себе. – Ну-ка, дай посмотреть на тебя! Какая ты огромная!

Это было легким преувеличением, потому что живот у Розы был аккуратный и едва заметный под ее просторным платьем.

– Ах, Тори. – Роза крепко зажмурилась и тоже обняла ее. – Я так скучала по тебе.

– Вива ужасно меня терзала, – шутливо пожаловалась Тори, когда они, взявшись за руки, шли в дом. – Она не только потащила меня третьим классом, но еще и заставила слушать девчонку, которая ныла, как комар, добрых три часа, вот клянусь, не меньше. И в вагоне была ужасающая жара и вонь.

– Как ты смеешь клеветать на мою подругу, – засмеялась Роза, обнимая Виву. – И хватит завывать, – сказала она Тори, изобразившей писк комара. – Заходите внутрь, будем пить чай. Вам тут понравится.

Им понравилось. Владелицы отеля, миссис Джейн Стефенсон и ее подруга, Банти Джексон, были веселыми вдовами армейских офицеров. Худые и энергичные, они выращивали горных валлийских пони, обожали свой сад и кормили своих постояльцев такими блюдами – «пирогом пастуха» и «киселем из ревеня», – от которых у их британских клиентов затуманивались глаза от ностальгии. В гостиной у горящего камина стояли удобные диваны, обтянутые английским ситцем, на антикварных столиках лежали тронутые плесенью журналы «Кантри лайф», стены украшали гравюры Стаббса[73] и фотографии любимых собак и призовых лошадей.

На веранде за кофе Роза рассказала им, что ее подвезли в Ути друг Джека, полковник Карстаирс, и его жена. Они отругали ее за то, что она путешествует на таком немалом сроке беременности. «Вы кажетесь ужасно бледной, дорогая», – с ласковой улыбкой передразнила Роза полковницу. Роза никогда ни о ком не говорила плохо.

– Старая курица, сует нос не в свои дела, – проворчала Тори.

Но Виве тоже показалось, что Роза бледновата. Под ее голубыми глазами, прежде такими невинными и веселыми, появились темные круги. Теперь она выглядела старше и держалась как-то – Вива не смогла для себя определить – чуть-чуть настороженно.

– Джек не возражал против твоей поездки? – спросила она. В конце концов, не совсем нормально, когда муж разрешает жене ездить в таком положении одной по Индии. Вот почему удивились супруги Карстаирс.

– Нет, не возражал. – Роза крутила в пальцах печенье. – Жара в Пуне была ужасная, он все время занят, а это – в самом деле моя последняя… ну, и тут так мило.

Все замолчали. Под Розой поскрипывало плетеное кресло, когда она шевелилась.

– Ах, конечно, это уже другая тема, но я должна рассказать вам жуткую историю про собак, которую Джейн рассказала мне прошлой ночью, – сказала она бодрым тоном.

Это была история про местного махараджу, богатого и капризного, который ездил каждый год в Англию, покупал чемпиона на знаменитой собачьей выставке Крафтс и привозил в свой дворец в Мадрасе, в страшную жару. Там их держали в грязном подвале, словно ненужный хлам. Несколько недель назад на ленч во дворец была приглашена подруга Джейн. Собак вытащили из подвала, тощих, со свалявшейся шерстью, забывших про солнечный свет. Когда одной из собак приказали «умереть за королеву» и она послушно легла на спину, женщина с трудом сдержала слезы.

Вива и Тори ужаснулись. В это время на террасу вышла Банти в твидовом жакете для верховой езды и встала, широко расставив ноги, как молодой субалтерн.

– Все абсолютно верно, – заметила она. – Боюсь, это тот случай, когда обезьяна видит – обезьяна хочет. Дело в том, что тут у них нет опыта обращения с животными.

– У некоторых есть, – запротестовала Вива.

– Почти ни у кого, – отрезала Банти. – Совершенно другое отношение, чем у нас. Увы.

Потом Джейн спросила, не закажут ли гостьи заранее свой ужин – сегодня в семь часов репетиция в клубе, они ставят «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости»[74]. Обед гостям накроют в отдельной комнате, где они смогут спокойно поговорить. Предлагается суп муллигатавни, местная форель, блюдо картофеля Дофинуа и яблоко амбер вместо пудинга. Как, устраивает их такое меню?

– Это восхитительно, – вежливо ответила Роза. – Но где другие гости?

– Ох, на этой неделе только четверо, и все либо на рыбалку, либо ради верховой езды, – ответила Джейн. – Так что в доме тихо, и вы почти никого не увидите. Да, вспомнила – я вот что хочу вам показать. – Она исчезла в курительной комнате и вскоре вернулась с гостевой книгой в зеленом кожаном переплете.

– На прошлой неделе один из гостей сказал, что он ваш друг, смотрите. – Она показала пальцем на запись внизу листа, сделанную по-детски округлыми буквами. – Ой, подождите… – Ее окликнул слуга и сообщил, что лошадь готова. – Извините, но если я не поеду сейчас, потом будет уже поздно.

– Господи, – светлый локон Розы упал на лист, – как странно.

– «Красивые виды, превосходное обслуживание. Я вернусь. Гай Гловер». – Вот что он написал в колонке комментариев. Да еще кляксу справа поставил.

У Вивы похолодело все внутри.

– Какого черта он тут делал? – пробормотала она, глядя на Тори.

– Ну, я тут ни при чем, – стала оправдываться Тори. – Вообще-то, странно, правда? В жару сюда многие приезжают. Си Си мне сказала, что тоже тут была.

– Я и не обвиняю тебя, – сказала Вива, хотя была все-таки раздражена.

– После того вечера он пытался с тобой встретиться? – спросила Тори.

– Нет, – отрывисто ответила Вива.

Тори попросила Розу передать ей еще одну булочку, наверху послышался шелест задвинутых занавесок. Скоро стемнеет.

– Должно быть, он приезжал сюда фотографировать, – беспечно сказала она девушкам, а сама пыталась припомнить, что она рассказывала им про инцидент на пароходе, про полицию. Ее инстинктивным желанием тогда и сейчас было защитить их от опасности.

– Он тут был несколько дней, – сказала Тори. – Но какая была бы разница, если бы он прожил дольше?

– Абсолютно никакой. – Вива выдавила из себя улыбку. Тори была права, не надо видеть то, чего нет.

После ужина было решено, что Вива поселится в хижине – в маленькой, красиво обставленной гостевой комнате, отдельной от дома, а Тори и Роза в комнате на втором этаже в главной части дома. Вива ушла спать, Тори и Роза поднялись к себе. Когда они помылись и надели ночные рубашки, Роза подошла к окну и распахнула ставни.

– Гляди, – сказала она.

Дождь перестал, и между муслиновыми занавесками повисла бледная луна, окруженная туманным ореолом.

– Ты помнишь, – сказала Роза, – как мы когда-то были убеждены, что на луне сидит человечек?

– Какие мы были глупенькие! – Тори ткнула ее в ребра. Сейчас ей не хотелось предаваться грусти.

Кровать Розы стояла у окна и была застелена прекрасными, накрахмаленными льняными простынями. Они улеглись на нее вдвоем и широко открыли ставни, чтобы видеть вдали очертания темных холмов. За окном с тихим шуршанием снова пошел дождь, на столике возле кровати стояла ваза с розами, от них исходил легкий аромат лимона и меда.

Роза закрыла глаза и повыше натянула на себя пушистое одеяло.

– Закрой глаза, Тори, – пробормотала она, – и скажи мне, что мы дома. Миссис Пладд вот-вот принесет нам какао. Копер щиплет траву на поле.

Тори послушно закрыла глаза, но игра ей не нравилась.

– Все прекрасно, Роза, – усмехнулась она. – И наши милые прогулки, когда мы возвращались по уши в грязи, и лед в умывальнике по утрам, и обморожения…

Но ей тут же стало стыдно. Конечно, Роза тоскует по дому, ведь ей сейчас тяжело. Она ждет ребенка, да и другие вещи. За ужином она сообщила, что мама написала ей о болезни отца – у него респираторная инфекция, и он «чувствует себя не на сто процентов», что на языке Уэзерби означало, что он практически на пороге смерти. Более чем вероятно, что Роза никогда его больше не увидит.

– Ты очень скучаешь по дому? – При свете лампы Тори видела детский пушок на висках у Розы, ее безупречную кожу. Она выглядела еще слишком юной, чтобы стать матерью.

– Иногда. – Когда Роза закрывала глаза, золотые перышки ее бровей опускались вниз. – Но я думаю, что бывают дни, когда каждый ненавидит тут все: жару, вонь, клуб.

И это говорила Роза, которая никогда не жаловалась.

Тори играла шармами на браслетах Розы: золотой рыбкой, лошадкой, которая дарит счастье, и святым Христофором.

– Помнишь, ты надела их в тот вечер, когда мы усыпили королеву Марию?

Так они всегда описывали их представление ко двору.

Роза улыбнулась.

– Я так нервничала. Помнишь, мама дала нам в первый раз шампанское, а потом вручила мне эти шармы в красной кожаной шкатулке? Почему-то они восхитили меня больше всего. Помню, она сказала: «Они принадлежали бабушке, а теперь они твои». Мне тогда показалось, что я получила в подарок ключи от королевства.

– Поначалу всегда так кажется. – Тори расстегнула золотой замочек, и браслет звякнул о блюдо на столике. – Помнишь, какими взрослыми мы себя чувствовали, когда ехали в такси в Букингемский дворец? Помнишь, как несколько часов наряжались? А потом весь тот ужас: черствые пирожки с мясом и два часа в очереди под проливным дождем. И вот наконец! Королева! Практически она была в коме – бедной женщине так надоели ее подданные.

– Ты когда-нибудь надевала потом свое платье? – спросила Роза.

– Нет, – ответила Тори. – Я выглядела в нем как походная палатка: ужасная атласная ткань и пыльная тиара. Когда оглядываешься назад, все кажется таким глупым. Я почти что разорила своих родителей, о чем мне до сих пор напоминает мать. Роза, зачем все это устраивается? Какой в этом смысл?

– Никакого, – согласилась Роза и дипломатично добавила: – Но со стороны наших родителей это было очень мило.

– Нет, постой-ка. – Тори повернулась к ней. – Ты хотя бы познакомилась с Джеком на одной из вечеринок, верно?

– О да, с Джеком, – отозвалась Роза, откидывая одеяло. – Я встретила Джека.

Она перевернулась на бок. Ее живот качнулся.

– Роза, у тебя все в порядке? – спросила Тори.

– Нормально, – ответила Роза.

– Должно быть, замечательно, когда ты ждешь ребенка, – не унималась Тори.

– Да, иногда…

Тори услышала шорох носового платочка.

– Знаешь… странно, когда он шевелится.

– Это восхитительно?

– Да.

Тори мысленно возмутилась. Почему Роза никогда не делится ни с кем своими огорчениями?

За окном раздался странный звук, похожий на крик человека. Тори испугалась.

– Ой, что это?

– Обезьяны, не бойся. – Роза взяла ее за руку. – Джейн говорит, что их тут целое семейство. Они живут на деревьях возле теннисного корта. Огромные, серые и похожи на людей.

Тори решилась еще на одну попытку:

– Роза, послушай, я знаю, что мы с тобой решили не говорить об этом, но я очень, очень скоро поеду домой. Когда я увижусь с твоей мамой, что мне ей рассказать о тебе?

– Расскажи только о хорошем, – без особой уверенности ответила Роза. – Скажи, что у меня все хорошо, с ребенком тоже, что Джек… что Джек вполне нормальный муж. Но пожалуйста, если получится, узнай правду о папе. Я знаю, что эта самая респираторная инфекция опасная штука, более серьезная, чем пишет мама.

– И почему только люди избегают писать голую правду в своих письмах?

– Не знаю, – ответила Роза. – Я даже не знаю, что такое правда.

– Роза, пожалуйста, расскажи мне, что у тебя не так.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я замужем и не имею права болтать просто так – это непорядочно. – Роза возвысила голос. – Это непорядочно по отношению к человеку, с которым я связала свою судьбу: ведь ты выслушаешь только одну сторону.

Тори шумно выдохнула. Нет, это невыносимо! Ее самая дорогая, самая любимая подруга! Когда она попыталась обнять ее, Роза резко ударила ее по руке.

– Прости, если я слишком сую нос в твои дела, – сказала Тори.