Джулия Грегсон - Пряный аромат Востока

– Нет, конечно, – спокойно ответила Роза. – Нехорошо так говорить, нечестно. – Она протянула руку, но Вива игнорировала ее.

Внезапно она вскочила.

– Извини. Но я безнадежна в таких вещах. Спасибо за твои попытки, но мне кажется, что пора ехать домой.

– Скажи что-нибудь, Вива, – взмолилась Роза.

– Не могу. Мне и говорить-то нечего; в голове такая неразбериха.

Ее вздох был похож скорее на беззвучное рыдание. И снова долгое молчание.

– Ладно. – Вива села к ней спиной; ее голос звучал глухо. – Ты помнишь, как Фрэнк приехал в Ути, чтобы предупредить нас насчет Гая? После этого вы отправились спать, а он зашел ко мне в комнату. Он остался на ночь. Ты в шоке?

– Конечно, нет. – Роза тихонько подтолкнула ее. – В Индии мы живем чуть по другим правилам, да и к тому же это было так заметно. Даже слепой бы увидел!

– Правда? – Вива неуверенно подняла голову.

– Да, заметно.

– Какой ужас!

– Почему ужас?

– Потому что это мой секрет.

– Тогда вы оба сильно переменились и были вроде как зачарованные. Помню, я даже слегка ревновала – ведь я когда-то мечтала, что в мой медовый месяц я буду себя чувствовать именно так.

– Ну, зачарованной я не была, я… впрочем, сейчас это не имеет значения. Мне было так неловко.

Роза была озадачена.

– Прости… но… что-то было не так?

– Нет. – Голос Вивы был еле слышен. – Та часть наших отношений была чудесной. – Она тихонько застонала от боли.

– Так ты прогнала его, потому что все было чудесно?

– Я чувствовала себя ужасно виноватой – ведь он приехал, чтобы предупредить меня, что Гай, возможно, был убит во время беспорядков. Я была уверена, что он мертв.

– Не твоя вина, что Гай поступил так, а не иначе.

– Послушай, Роза. – У Вивы побелело лицо. Ее синяк горел будто сердитый цветок. – Я сказала, что не хочу говорить об этом, и я не буду, так что давай остановимся на этом? – Она зашагала к лошадям так быстро, что едва не споткнулась о камень. – Я правда хочу поехать домой.

Тори стояла на кухне, когда Вива вошла в дом. Она так хлопнула дверью, что венок упал на веранду. Ее каблуки простучали по коридору, по ступенькам. Потом закрылась дверь ее спальни.

Роза повесила в коридоре свой шлем и посмотрела в сторону лестницы.

– Роза, что случилось? – встревожилась Тори. У нее упало сердце.

– Катастрофа, – прошептала Роза. – Она просто в бешенстве. Она ужасно не любит говорить о таких вещах.

– Может, мне пойти к ней? – одними губами спросила Тори. – Я отнесу ей чай. – И она поднесла к губам воображаемую чашку.

– Я бы оставила ее сейчас в покое, – сказала Роза. – Думаю, сейчас ей лучше побыть одной… Ничего, если я искупаю Фредди? – спросила она громко, чтобы слышала Вива. – Его надо ополоснуть после пони.

В холле с потолка упала бумажная гирлянда. Тори подняла ее и носила на шее как столу. Ее настроение резко упало. Пока Вива и Роза катались верхом, позвонил Джек и сказал, что он временно находится в Пешаваре, но маловероятно, что он сможет выбраться к ним на Рождество. Он стал что-то объяснять, но линия трещала как лесной пожар. Роза огорчится. Вива едва ли станет душой компании, до Рождества восемь дней, и Тори уже видела, как тихо пройдет их праздник, сама она, как всегда, переест и будет играть утомительную роль хозяйки дома. Весь декор дома, радовавший ее еще несколько дней назад, теперь казался глупым и детским – неприятный тычок локтем в ребра, напоминающий, что надо веселиться.

Тоби (ах, каким милым и простым казался он ей теперь) удивится, зачем она с таким восторгом приглашала к ним всех этих людей, запутавшихся в своих проблемах.

Такие невеселые мысли были прерваны веселым писком, раздавшимся в комнате Фредди, а потом воркующим смехом. Тори открыла дверь в детскую. Роза достала сынишку из-под москитной сетки. Он открыл глазки и при виде мамы заулыбался и зашевелил пальчиками.

Тори прошла вслед за Розой в ванную, где Джай наполнил водой старую цинковую ванну. С Фредди сняли рубашечку, и Роза опустила его в воду, предварительно проверив ее температуру локтем.

– Фреддо, дорогой мой, мистер Макфред, где наш хороший мальчик, – приговаривала Роза, поливая водой его пухлые ножки. Малыш широко улыбнулся, обнажив беззубые десны, и задрыгал ножками. Как приятно, размышляла Тори, засучив рукава и встав на колени по другую сторону ванны, что в доме нашелся хоть один весельчак.

– Как ты думаешь, с Вивой все в порядке? – тихонько спросила она у Розы.

– Будем надеяться, – прошептала она. – Но иногда она страшно злится. Вообще-то, мы немного поговорили о Фрэнке, но это было мучительно, словно зуб выдергивать. Потом она вскочила – ну, и ты видела, какая она явилась.

– Так что же делать? – прошипела Тори. – Ведь будет ужасно, если за рождественским столом все будут угрюмо молчать.

– Ну, это вряд ли, – сказала Роза своим обычным голосом. – Ну-ка, передай мне фланель, Тори. У Фреда шелушится головка. Постели полотенце себе на колени. Сейчас я передам его тебе. Осторожнее, он скользкий… О-ой!

Мокрого младенца подняли в воздух, передали из рук в руки, и он приземлился на колени Тори.

– Ты мой сладкий мальчик, – приговаривала Тори, целуя его пальчики, – и такой хороший наездник. – Она защелкала языком и стала подкидывать его на коленях. – Вот едет капитан, цок-цок, цок-цок, цок-цок. – Она наклонилась и хотела поцеловать его еще раз, но он пустил струю прямо ей в глаза.

Тут у них началась истерика, они согнулись пополам от хохота и визжали, словно снова стали семилетними девочками. Пока они смеялись, Вива вошла в ванную и села на табурет возле них.

– Похоже, вам тут весело, – сказала она.

– Да, – задыхаясь, пропищала Тори. Она постелила Виве полотенце и передала ей малыша. – Меткий парень. Пописал мне прямо в глаза, представляешь?

Вива улыбнулась и поиграла его пальчиками. Казалось, что она хотела засмеяться, но у нее не было на это сил.

– Тори, – спросила она, помедлив, – далеко ли отсюда больница, где работает Фрэнк?

Тори невольно просияла.

– Ох, да пустяк, абсолютный пустяк – полчаса езды, максимум сорок пять минут.

За спиной Вивы Роза делала ей знаки – мол, спокойнее.

– Ну… – Тори впервые за все время видела Виву робкой. – …Тоби рассказывал мне про свое последнее Рождество в клубе – пыльные бумажные шапки, старое вино, все ужасно – конечно, возможно, у Фрэнка теперь другие планы… Но мне кажется, что мы могли бы поехать к нему и поздравить с Рождеством – если он сам не может приехать.

Она усадила Фредди поглубже на колени и обхватила его руками.

– Как вы думаете? – с дрожью в голосе спросила она и посмотрела на Розу, потом на Тори.

Тори подошла к Виве и поцеловала ее в макушку.

– Я думаю, что это замечательная мысль, – сказала она.

Едва забрезжил рассвет, они поехали в Лахор. Тори – за рулем старенького «Толбета», Роза – возле нее с картой на коленях, Вива – на заднем сиденье.

В машине было слишком шумно, и Вива не могла участвовать в разговоре, чему тихонько радовалась: идея нагрянуть к Фрэнку начинала казаться ей нелепой, и она уже досадовала на подруг, уговоривших ее на такую авантюру. При одной лишь мысли о том, что он находится совсем неподалеку от нее – бреется или одевается, принимает пациентов, пьет чай, – у нее от волнения пересыхало во рту.

Чтобы как-то отвлечься, она думала о Тоби и его птицах. Накануне вечером, за ужином, он рассказывал про них. Поначалу Тоби показался ей удивительно милым и добрым, но слишком говорливым, но теперь, когда он привык к ней и не суетился, она обнаружила, что у него суховатый юмор, а его речь изобилует бриллиантами метких словечек и умных суждений. В последние пару недель он изучал перелетных птиц – чирков и полярных крачек, которые, подобно английским невестам из рыболовецкой «флотилии», прибывали в Индию на зимние месяцы. Тоби рассказал, как осиротевшие молодые птенцы иногда находили самую невероятную замену матери – пуловер, бутылочку с горячей водой, подмышку или даже бумажный самолетик – хоть что-то, особенно если это «что-то» движется.

Откинув голову на спинку сиденья, она размышляла, что Уильям был для нее скорее бумажным самолетиком, чем бутылочкой с горячей водой. Он появился в ее жизни в первые, ошалелые лондонские недели, когда она была совершенно одна и отчаянно тосковала хоть по какому-то общению. Он назвался близким другом ее родителей и пригласил на постановку «Турандот» в театр «Ковент-Гарден». В ресторанах, где они часто бывали, Вива с жадностью ждала рассказов о ее родителях, о Джози, но постепенно в ней росло ощущение, что на их имена как бы наложено табу.

Да и Уильям по своей природе не был рассказчиком: он любил конкретику, факты. Он давал ей горы советов – как распоряжаться деньгами, где жить, от каких людей держаться подальше. И когда наконец он положил ее к себе в постель, это показалось ей фокусом иллюзиониста; они оба старались делать вид, что ничего между ними не было, и это оставило в ее душе ощущение пустоты и смятения. Его никогда всерьез не интересовали ее потребности, желания, характер; для него она была каким-то проектом, нехитрой задачкой, шарадой.

Фрэнк был совсем другим. Теперь она это понимала. В ту ночь в Ути он овладел ею как мужчина, без смущенных улыбочек и оправданий, без ощущения, что это нечто недозволенное. Но что ее действительно тогда потрясло, так это открытие, что она ему очень нужна; такого она не чувствовала у других мужчин, с которыми встречалась. Ей показалось, что Фрэнк хотел понять ее как человеческую личность, индивида. И это ее пугало – фактически она много лет бежала от этого, – но одновременно и восхищало.

Вива взглянула на свое отражение в дверце автомобиля. Вот теперь ей предстоит испытать унижение – ведь он красивый мужчина, избалованный женским вниманием, а она вела себя с ним нехорошо, даже пренебрежительно. Скорее всего, за это время он успел найти себе другие варианты.

Ее волной захлестнула тоска. «Ты слишком много думаешь», – упрекнула она себя и выглянула в окно.

День понемногу занимался. Бледное утреннее солнце светило над местностью, похожей на пережаренный омлет. Две хищные птицы парили над равниной, взмывали в небо и ныряли вниз, а потом уселись на нечто, похожее на обглоданный козий скелет. Какая суровая тут жизнь!

Они обогнали старика и женщину, тащившихся по пыльной дороге. Каменные фигурки из доисторических времен. Оба босые; он вел осла, она несла на голове вязанку хвороста. «Толбет» протарахтел мимо; женщина положила вязанку возле сараюшки величиной с угольную яму и посмотрела им вслед.

На переднем сиденье Тори и Роза спорили насчет переключения передач.

– Нет, Роза, не так, – сказала Тори. Мотор взревел, и машина рванулась вперед. – Вот как это делается. Ногу вниз, ногу вверх, ногу вниз, вперед.

– Это автомобиль, Тори, а не ходули с пружиной, – возразила Роза, возмущенно поднимая брови, – впрочем, как хочешь.

– Вива, – сказала Тори через плечо, – послушай-ка. Когда мы приедем в Лахор, ты как предпочитаешь, чтобы мы остались с тобой, ну там, для моральной поддержки и все такое, или выметались поскорее?

– Нет, – поспешно ответила Вива. – Не надо оставаться. – Ей невыносимо было думать, как кто-то будет свидетелем ее фиаско. – Лучше будет, если вы приедете за мной часа в четыре; времени будет достаточно. Если я не застану его, тогда просто погуляю по городу, – добавила она, словно целью этой поездки был осмотр местных достопримечательностей. – Мне это интересно. Конечно, у него наверняка много приглашений на Рождество, – добавила она. – Но мы хотя бы пригласим его лично.

Тори переглянулась с Розой и качнула головой. Роза тихонько вздохнула.

Начались окраины Лахора, равнинного города, где доминировал высокий холм. Тори вылезла из машины и сверилась с подробной картой, которую набросал для них Тоби. Теперь она увидела очертания Шиш-Махала, Дворца Зеркал, и это означало, что теперь, по ее расчетам, они находились в нескольких милях от больницы.

Но Тори еще полчаса колесила по узким улочкам, яростно сигналя, прежде чем они внезапно выскочили на базарную площадь и поехали к величественному, но обветшавшему эксцентричному зданию с могольскими арками и широкими окнами. К его ступенькам вели два ряда пыльных кактусов.

– Вот и приехали. – Тори нажала на тормоз. – Вот и больница Святого Патрика, где сейчас живет Фрэнк. Вива, ты точно не хочешь, чтобы мы остались?

Подруги с беспокойством смотрели на нее.

– Абсолютно точно, – ответила она, хотя ее сердце готово было выскочить из грудной клетки. – Все в порядке, не волнуйтесь.

– Конечно, – пробормотала Роза. – Кто б сомневался.

Тори повернулась и поцеловала Виву в макушку.

– Удачи тебе.

Пока Тори и Роза разглядывали больницу, Вива украдкой вынула из сумочки зеркало и увидела в нем свое бледное напряженное лицо. Она поднесла зеркальце ближе к глазу: места, где были стежки, побледнели, но следы гематомы еще можно было различить. Впрочем, при неярком освещении их почти не заметишь.