Стоило ему выйти из прохода и найти нас глазами, как Павел Николаевич пошел навстречу и почти смял его в объятиях, одобрительно хлопая по спине и довольно улыбаясь. На внешний вид младшего он не обратил ни малейшего внимания. Значит, им не удивлен? А это, в свою очередь, значит, что он его уже раньше таким видел! А я — нет…

Когда дядя Паша, наконец, отпустил Костю и отвернулся к вещам, тот повернул голову и посмотрел на меня — я стояла чуть позади, чтобы им не мешать. Он быстро сделал несколько шагов и остановился напротив, так близко, что я почувствовала, как от него пахнет чипсами и газировкой. Никаких следов дорогого вкусного парфюма и такой запах ему безумно шел.

— Здравствуй, Алена, — на шее у него виднелась толстая металлическая цепь, похожая на ошейник. Разве можно было при виде подобного не улыбнутся?

— Здравствуй, Костя, — пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо, он все-таки был выше.

— Ты загорела, — с тихой улыбкой сообщил.

— И ты…

Пожалуй, мы стояли слишком близко друг от друга, но ведь без рук, значит, не считается? Еще от его одежды пахло каким-то свежим порошком или кондиционером. Мне хотелось прижаться к этой одежде носом и чтобы он меня обнял. Эту ленивую мысль я мимоходом отогнала, итак было слишком хорошо. Но вот рядом появился Павел Николаевич.

— Пора идти, хватит дорогу загораживать. Костя, это все вещи?

Он тут же отвлекся.

— Да. Давай мне эту сумку, а сам бери ту, на колесиках, ее везти проще.

И мы отправились к машине.

Первый тревожный звонок в моей голове прозвенел, когда Костя вышел на стоянку и оглянулся на город. В его непривычно живых глазах вдруг промелькнуло что-то странное, даже больное, но вышедший водитель уже отвлек его внимание, забирая вещи и мастерки укладывая их в багажник, а Павел Николаевич, не мешкая, садился на переднее сиденье машины, кивком приглашая присоединяться.

Несколько минут дядя Паша посвящал Костика во всякие новости, от меня далекие. Выяснилось, что строительство дачи, которую дядя Паша пожелал возвести в полном соответствии со своим безупречным вкусом, продвигалось на удивление медленно и получалась она совершенно не такой, как он планировал. Он уже и не рад, что в это ввязался, хорошо хоть старую продать не успел, как собирался. Потом перешел на какие-то контракты, поездки, хитрожопого посредника (тут он передо мной извинился, но продолжал называть того только так), работающего на оба лагеря и как ни странно, Костя явно понимал, о чем речь. А я ведь была уверена, что он никакого отношения к работе фирмы не имеет и отцу никак не помогает. Похоже, опять ошиблась. Впрочем, мне это свойственно.

Когда мы, наконец, въехали в сам город, Костя вдруг надолго приклеился к окну, выглядывая из него с таким отвращением, с каким помешанный на чистоте человек заглядывал бы в ворота свинофермы. Его улыбка постепенно таяла, от этого было немного больно, как и оттого, что я не понимала, в чем дело.

— Кстати, может, пообедаем? — вдруг предложил Павел Николаевич.

— Сейчас? — удивился Костя и даже от окна отлип, — мне нужно попасть домой, принять душ… переодеться.

— Ну-у-у, — дядя Паша взглянул на часы. — Уже два, в пять у меня встреча, так что если не сейчас, то без меня. Поужинаете без меня? — спросил он и мы с Костей вдруг изумлено уставились друг на друга.

— Разве Алена не на работе? — удивлено спросил он.

— Она всего до шести, ну и уйдет раньше, если что, — хмыкнул дядя Паша.

А я смотрела на Костю и просто не могла отвернуться. Мне дико нравилось, как он сейчас одет и хотелось об этом сказать, но, конечно же, я не стала этого делать.

— Поедешь ужинать? — вдруг спросил Костя и мое сердце на миг остановилось.

— Да, — не думая, ответила я. Потому что думать было никак нельзя.

— Я заеду к шести, — сообщил он и отвернулся назад, к окну.

Примерно через полчаса мы приехали к их дому, и я впервые увидела, где именно живут Танкалины. Это был какой-то огромный комплекс из нескольких невысоких домов, максимум этажей по десять, изумрудные и голубые панели, въезд на территорию по пропускам, во дворе дорожки, выложенные из камешков и огромный парк вокруг.

Павел Николаевич вышел первым, предварительно договорившись с водителем, что тот отвезет меня обратно в офис.

— Я заеду, — повторил Костя, выходя из машины следом за отцом. Выпрямился и оглянулся на дом. Немножко нахмурился, Павел Николаевич сам достал вещи из багажника и потащил к подъезду, только тогда Костя очнулся и перехватил одну из сумок. Я смотрела, как они заходили в подъезд и думала, что этот Костя, спину которого я сейчас вижу, совершенно не похож на того человека, который вышел к нам из пункта пропуска.

Странное подозрение резануло сердце, но я его отогнала. Не сейчас, пожалуйста, только не сейчас. Машина отъехала и, пропетляв по въездной дороге, вырвалась на трассу.

Меня доставили прямо ко входу в офис. Кроме охраны опять никого не было, я поднялась наверх и выпила три чашки кофе подряд, но собраться все равно не получилось. Я сто раз пожалела, что не ношу с собой косметику и в сумке лежит только блеск для губ. И что не надела сегодня свое самое красивое летнее платье. Даже пришла неожиданная мысль поехать переодеться, но вряд ли бы я успела вовремя вернуться. От идеи позвонить кому-нибудь и попросить привезти мне платье сюда тоже пришлось отказаться — как я объясню подобное тете Тамаре?

Я включила какой-то очередной фильм из коллекции Никиты, чтобы хоть как-то отвлечься. Выбрала с пометкой "кишки и кровища", надеясь, что зрелищность данного сюжета хорошо приковывает к себе внимание зрителя.

…В шесть часов он не приехал.

В половину седьмого его все еще не было.

Я смотрела, как на экране меняются картинки, что-то происходило. Кто-то кричал, кого-то ели, вроде даже живьем, кто-то размахивал бензопилой, из отрезанных частей тела хлестали фонтаны крови и все это ничуть меня не задевало.

Танкалин позвонил без пятнадцати семь. Он был пьян.

— Слушай, — шумно выдохнул, — у меня тут… не получается в общем никуда!

На заднем фоне грохотала какая-то музыка, смеялись и разговаривали люди.

— Костя, иди назад, пока мы окончательно не продули, — крикнул не очень трезвый женский голос.

Он на секунду оторвался от трубки.

— Сейчас, я же сказал! — раздраженно крикнул в ответ.

— Так вот, — вернулся, — не могу м-м-м приехать, извини. Я тут… плохо себя чувствую. Голова после перелета жутко болит.

— Танкалин, так пиццу или суши? — опять завопил кто-то издалека.

— Да чтоб… — неразборчиво пробормотали в трубку.

Я очень быстро отключилась, так и не сказав ни единого слова.

Дома была тетя Тамара, которую видеть сейчас я не могла. На улице в моем состоянии появляться не стоило, к друзьям соваться тоже — они захотят объяснений и разговоров по душам. Я не хочу. Но к счастью на работе никого и, судя по тому, что сегодня выходной, уже никого не будет.

Я уселась на диванчик и уставилась в стену.

Мне нужно идти дальше. Потому что если я остановлюсь, я пропаду. Совсем пропаду, раз и навсегда. А у меня тетя, которая гордиться мной больше, чем только можно представить. Иногда мне кажется, что гордиться незаслуженно… И мама, которая полжизни проторчала на рынке, отдавая мне последнее и заслужила, чтобы теперь я о ней позаботилась. И я сама… могу рассчитывать только на собственные силы. У меня есть цель, которая еще не достигнута и я должна как можно более плотно ей заниматься. Не стоит останавливаться и забывать о цели даже на секунду.

А теперь еще одно. Чтобы идти дальше я должна переступить через… это. А чтобы переступить, придется признать. Увидеть врага в лицо.

Я закрыла глаза и призналась самой себе в самом страшном — я по уши влюблена в… эту сволочь. Никто из сплетников не ошибался, все так и есть. Эта влюбленность настолько сильна, что голова начинает кружиться всего лишь при одной мысли о нем.

Новость я приняла. Потом примерно час искала по интернету и читала статьи, где любовь объясняется животным инстинктом размножения, а влечение основывается на химических сигналах организма — феромонах. То, что доктор прописал. Стоит разобраться в структуре какого-нибудь процесса, разгадать его, вывернуть наизнанку и все становиться проще. Должно стать!

Я окончу институт, не отвлекаясь ни на что. И больше не позволю Танкалину сбивать меня с дороги своими бзиками, хватит! А потом я устроюсь на отличную работу, заберу маму и найду самого лучшего в мире мужа. Я буду его любить, хотя сейчас в такое и не верится, у нас будут дети, мы будем жить долго и счастливо и даже умрем в один день, как в сказке!

Но это будет потом, сейчас приоритет другой — учеба.

Как же глупо я попалась… всего-то один звонок и пару улыбок. Чтобы я еще хоть раз!

Все. Хватит!

Как ни странно, встретившая меня дома тетя Тамара ничего подозрительного в моем поведении не заметила.

Следующим утром я начала новую жизнь.


Прошла неделя. С девчонками мы по привычке утром встречались на крыльце. Настя рассталась со своим молодым человеком и находилась в состоянии свободного поиска. Соня последнее время постоянно опаздывала и пока мы ее ждали, я стояла рядом с Настей и выслушивала ее рассуждения на тему, где бы найти такого, чтобы соответствовал (и далее бесконечный перечень пунктов). Надо признать, пункты менялись каждый день, некоторые пропадали совсем, некоторые хаотично перемещались вверх-вниз. Но независимо от этого, сколько бы мы не смотрели по сторонам, ни одного подходящего Насте кандидата ни разу не обнаружили…

На бухучете преподавательница предложила желающим дополнительное занятие в среду вечером за чисто символические деньги. Я тут же согласилась. Все, что имеет уклон в математику и анализ итак дается мне легко, но зато вечер будет занят и занят делом. Девчонки подумали немного и тоже записались, а потом все время до обеда вздыхали и прикидывали, не зря ли. Даже надоели, честное слово, ну не хочется — пойди и откажись, чего мне-то голову морочить? Поэтому, когда мы вошли в столовую и я увидала Стоцкого с Цукениной, то быстро воспользовалась моментом, сказала девчонкам, что у меня к Стоцкому важный разговор и быстро смылась.

Как ни странно, с самого начала занятий Цукенина ходила в нашу столовую, а не Стоцкий с ней в элитную. Я вообще думала, он не из тех, кого смущает, когда женщина за него платит, а оно вон как повернулось…

Необычная вообще пара из них получилась. Встречались они гораздо чаще, чем нужно для дел, на основе которых их пара и образовалась. Они почти всегда приезжали вместе и уезжали после занятий тоже вместе, Цукенина за рулем, Стоцкий с невозмутимым видом рядом. Иногда он ждал ее под аудиторией, а после молча провожал в другую. Я вообще ни разу не видела, чтобы они о чем-то говорили, разве что парой фраз перекидывались, но судя по всему оба чувствовали себя вполне комфортно. Цукенина все еще общалась с Альтиной, но уже очень редко, только в случаях, когда отсутствовал Стоцкий, так что та нашла себе другую компанию — ту самую, где Векина, Зайцева и последняя мисс Вероника. Векина, кстати, давно уже встречалась с каким-то малоизвестным троюродным племянником главы одного из десятка крупнейших банков страны Андреем, который был немного туповат, но зато смотрел он на Асю так жадно, будто хотел облизать прямо здесь и сейчас. После Танкалина ей, видимо, такой взгляд был в новинку.

Сам Танкалин появлялся среди Бшников, но без баб. Вероника ходила кругами, но он ее игнорировал. Впрочем, это уже было неважно.

Так вот, сбежав от стонущих в припадке неуверенности девчонок, я напросил на компанию к Стоцкому с Цукениной. Они неожиданно вежливо согласились. Неужели тренируют на будущее королевскую невозмутимость? Занятно. Обед обещал быть спокойным, но стоило усесться за столик, как к нам подошел некий первокурсник Роман Ольховский. Странный, кстати, первокурсник, потому что в институт он попал прямиком из армии, и никто не знал как именно, влиятельных родственников у него вроде не имелось, платить за него было некому, но так или иначе, он поступил.

Откуда он знаком со Стоцким я тоже не знала. У Романа было очень простое лицо, из тех, что легко теряются в толпе. Еще он был немного лопоухим, но растрёпанные волосы удачно уши прикрывали. Волосы темно русые, глаза светлые и морщинки в уголках глаз, когда он улыбался как-то всем лицом сразу.

— Можно я с вами посижу? Не люблю есть один, — обратился к Стоцкому. Видимо, желание и согласие слабого пола его не особо интересовали.

Стоцкий равнодушно кивнул. Цукенина кисло улыбнулась (приветливо, видимо, не получалось). А я и вовсе его проигнорировала.

Роман совершено не обладал чувством субориентации и общался со всеми одинаково, так сказать по-братски, вне зависимости от их общественного положения.