Опять все замолчали, застыли, напряглись. Действие затягивалось. Занавес заело, а спектакль продолжался. Бронштейн мысленно перебрал все ходы. Ни одна шахматная доска не выдержит массивного наступления грубо вырезанных фигур – со стволами, дедами и внучками. При мысли об Оксане Леве стало чуть теплее. На одну квартиру четыре претендента. Пономарев владеет собственностью по закону. Оксана имеет виды на собственность в случае смерти хозяина. Таежные братья купили собственность для восстановления утраченных на зоне сил. Милиция оформила квартиру для служебных нужд. Не в отделе же устраивать свидания. Лева окинул взглядом пространство. Было бы из-за чего устраивать спектакль. Малые размеры, низкие потолки, бойницы вместо окон. Жить здесь невозможно. Это не жилое помещение, а временное убежище. Утлое пристанище. Из четырех выберут только одного, ведь лавры предназначены для победителя в единственном экземпляре. Не бывает двух героев одновременно. Лева вздохнул. Бандитов отпускать нельзя. Система не простит. Устраивать стрельбу в квартире – против всяких правил. Получается, что нужно выжимать ситуацию, как мокрое белье. Выжимать досуха. Пока все не прояснится. Само собой. Тогда и посмеемся. Лева глухо хмыкнул. Не бывало еще случая в его служебной практике, чтобы кто-то смог одолеть капитана. Надо уметь ждать, несмотря на голод и неудобства. Все придет. И Лева весело подмигнул Оксане, дескать, терпи, девочка, уже венок сплетен на твою голову. Оксана зарделась, потупила головку, украдкой посматривая на Леву.

– Стволы всем сдать! – приказал Лева. – Оружие нам ни к чему. Лишнее оно. В угол его сбросьте. Вот в этот.

Капитан указал место. Парни послушно избавились от тяжкого груза. Послышался вздох облегчения. Ситуация разрядилась. Никто никому не угрожал.

– Теперь прикинем наши возможности, – негромко сказал Лева, – денег у старика нет. Леонид Витальевич, у тебя есть бабки?

– Откуда? – взвизгнул Пономарев. – У меня пенсия две четыреста. Разве может нормальный мужчина прожить на эти деньги? При советской власти у меня было сто тридцать, и я мог на них жить. Даже откладывать на будущее можно было из этих денег. Вон Оксанке приданое требуется.

– Ой, дедуля, – послышался восторженный вздох.

Оксана светилась от счастья. Любое напоминание о предстоящей свадьбе озаряло ее лицо необыкновенным светом.

– Капиталисты все съели. Все продали. Страну. Народ. Режим. Оставили взамен гроши. Копейки. Нет у меня бабок. Нету. Все вышли, – отрезал Пономарев. – Были и вышли. Вон за квартиру платить нечем.

– Мы заплатим за твою квартиру, – пообещал Бронштейн.

Капитан задумался. Надо задержать крутых пацанов до прихода спецназа. Рано или поздно боевые товарищи придут на помощь. Лишь бы Валентина не заявилась раньше времени. Верная жена запросто может испортить всю обедню. У боевой подруги капитана на этот счет огромные перспективы. Магическая женщина Валентина не станет разбираться в деталях. Приласкает одним ударом. И тогда все лягут замертво. Капитан покачал головой. Начинался спектакль с простой шутки, но постепенно ситуация зашла в тупик. Лева не хотел думать о Валентине. Он всячески отгонял мысли о жене. И запах наваристого борща не всплывал в сознании, и воспоминания о румяных пирогах не туманили. Капитан потерял аппетит. Лева влюбился. Еще не осознавая нового чувства, не пропитавшись им с головы до ног, как в одеяло, капитан вздрагивал от любого движения, от легкого поворота головы, от зыбко вздрагивающей руки девушки, стоявшей неподалеку. Тонкий девичий запах волновал, заставлял неровно биться пульс, будоражил голову. Хотелось счастья. До боли в сердце. Хотелось воли. Песен. Лева мог бы пуститься в пляс. Так хорошо ему было. В голове капитана поселилась страсть, приторная, сладкая, невольная. Мужская скупая страсть. Приходит внезапно. И так же внезапно исчезает. Женщины не знают об этой странности мужского чувства. Они уверены, что их будут любить вечно. До самой смерти. Старый полковник вдруг побурел, посинел и всем тщедушным телом ринулся на капитана, видимо, дед почувствовал прилив любовной волны в капитанском организме. Старика обуяла дикая ревность. Лева перехватил взбесившегося Пономарева за пояс брюк. Милицейский сыромятный ремень лопнул с шумным треском. Лопнувший ремень привел отставника в дикую ярость. Леонид Витальевич взревел и вывернулся из Левиных рук. Серые суконные штаны с вытянутыми коленями шлепнулись на пол вместе с порванным ремнем. Взъерошенный, клочковатый, взбесившийся бывший полковник Пономарев производил ужасающее впечатление. Даже на родную внучку. Оксана стыдливо отвернулась. Ей было больно и обидно за унижение деда. Капитан сунул было руку помощи старику, но отставник презрительно отринул ненавистную ладонь. Лева отстранился. Витек тоже хотел оказать поддержку, но Леонид Витальевич отверг помощь оккупанта с гордым и непримиримым видом. Старик жаждал возмездия за утраченные заслуги. Леонид Витальевич еще долго носился по комнате с дикими воплями, но окружающие молча и стыдливо отводили взгляды, преисполненные брезгливого сострадания. Дед не вызывал нормального сочувствия. Его жалели, как тяжело больного человека. Жалели и ненавидели. По вине старика в маленькой квартире засели люди. Никто не знал, чем завершится невольное заточение для каждого из них. Вид сумасшедшего старика вызывал отстраненную ярость. Эмоции пытались спрятать как можно глубже. Все чего-то выжидали. В какой-то момент стало понятно, что морально готовы на любой исход, лишь бы непредусмотренное заточение быстрее закончилось. Оксана подхватила дедушку за плечи и попыталась усадить на стул, но он вырвался и вновь предпринял попытку нападения на капитана Бронштейна. Лева прижал седую голову нападавшего тренированным локтем. Ноги Пономарева взлетали и падали. Головы не было видно. Она находилась под капитанской подмышкой.

– Братва, есть идея, – сказал Лева и предусмотрительно засунул стариковскую голову еще глубже, вместе с ушами, чтобы старик ненароком не подслушал идею, – надо опустить нашего старикана в тайник и поставить охрану. А то он наделает много шума. Сейчас нам крики ни к чему. Пойдет такой расклад?

– Пойдет, – хмуро кивнул старший из бригады. – Стоять будем по очереди. Смена по сорок минут. Внизу толчка нет.

И капитан отправил Пономарева в лаз, устроенный стариком для справедливого отмщения. Вслед за дедом ушел вниз один из группы потерпевших. Вскоре из тайника донеслись сдавленные крики. Затем все стихло. Когда в квартире наступила относительная тишина, капитан осмотрел потрепанный бивуак и покачал головой.

– Без сбалансированного питания мы долго не протянем. Война войной, а обед по расписанию. Оксана, сгоняла бы ты в магазин, а?

Капитан подмигнул девушке, но его взгляд перехватил предусмотрительный Витек. Он благоразумно отодвинул девушку в сторону. Оксана нехотя подчинилась. Лева нахмурился. Вряд ли Оксане удастся вырваться на свободу.

– Пусть Санек слетает, – сказал Витек, – он уже ходил на улицу. Заодно зайдет к твоей бабе. За бабками.

– Он уже ходил, да и Валюхи дома нет, куда-то запропастилась, загуляла, наверное, – сказал Лева.

Капитан весело и многозначительно подмигнул, обращаясь ко всем и в пространство, то есть ни к кому конкретно, дескать, мужчины – народ доверчивый. А женщины пользуются детской непосредственностью, эксплуатируя мужчин под завязку. Капитан Бронштейн старался не смотреть на Оксану. Он предавал обеих женщин. И Валентину. И Оксану. Такое часто случается с мужчинами. В один присест они могут отказаться от всего, что привязывало их к жизни много лет. Во имя неведомого блага. Через секунду пожалеют о содеянном, бросятся назад, примутся умолять о прощении, ползать на коленях, но уже поздно.

– А у Валентины есть мобила? – пробасил Витек. – Давай номер.

– Есть, но она его редко включает, – забеспокоился капитан, – забудет где-нибудь, а то и потеряет. Один раз села на телефон. Всей массой. Пришлось новый покупать.

– Давай номер, – настаивал Витек, – время – бабки. Надо мазать пятки. Скоро спецназ нагрянет.

– Нагрянет, – согласился капитан, – может, мирно разойдемся?

– Не разводи, не пройдет, – покачал головой Витек, – нам бабки нужны. До зарезу. Спецназ долго собирается. Пока они шеперятся, мы успеем достать твою жену, забрать бабки и свалить.

Капитан приподнял брови и тут же опустил их, прикрыв хитрый блеск в глазах. Надо выиграть время. Пока банда бегает за Валентиной, на место происшествия прибудет спецназ. Санек не дошел до цели в первый раз.

– Скоро Валентина сама придет, – вдруг рассмеялся капитан, – она сделает все, как положено. Если до сих пор не пришла, значит, денег нет.

– Захочет увидеть мужика живым и здоровым – найдет бабки. На том свете откопает, – сжал кулаки Витек.

Витек вытащил два автомата из горки и бросил подельникам. Те перехватили оружие на лету. Звонко брякнуло железо, на всю комнату. Словно гром раздался. Лева опять приподнял брови. Будто удивился. Вскочил. Направился к выходу. Встал на пороге. Расставил ноги.

– Братва, мы так не договаривались. Из квартиры нет ходу. Никому. Если выходим, то все вместе. Одной компанией. А моей жене звонить не надо. И доставать не надо. Найдет деньги – сама придет. Никуда не денется. А вам отсюда ходу нет. Только через мой труп. А за мой труп вам всем вышка светит. Кидай ружья назад. Сидим вместе. Тихо и смирно. Ждем бабки.

Снова раздался металлический лязг. За ним прошелестел дружный вздох. Загремели приклады. Капитан был прав. Если выходить из плена, то всем вместе. Если сидеть дальше – то до бесконечности.

Отставной полковник бесновался. Он еще надеялся на идеальное освобождение. Чтобы всех в тюрьму, в тюрьму, в тюрьму, а ему бы с внучкой квартира осталась, да еще две тысячи долларов в придачу. Пономарев стучал в потолок и стены, ругался, матерился, изводился. И всех изводил. Один Лева оставался хладнокровным. Он спокойно изучал потолок. Водил по еле видимым трещинкам хитрыми глазами. Лукавый Бронштейн уже точно знал, когда закончится заключение.

* * *

Константин не заметил, как превысил скорость, но увидел гаишника раньше, чем тот сообразил, что сияющая иномарка мчится по центральной магистрали с явной поспешностью. Константин сбросил скорость и притормозил, дождавшись заветного взмаха жезлом, остановил автомобиль, затем долго копался в кармане, посматривая в зеркало.

– Куда спешим? На пожар, – ухмыльнулся гаишник, протягивая руку за документами.

– Почти, – в тон ему сказал Константин, – баба от меня сбежала.

– Да ты что! Ну и дела, – восхищенно присвистнул гаишник и отдернул руку.

Небрежно взмахнул, дескать, не надо никаких документов. Обойдусь без прав. Баба сбежала. Не положено. Не порядок. Надо срочно исправить.

– Во дает. Давно?

– Что – давно? – удивился Константин. – А-а, нет, недавно сбежала. Еще успею догнать.

– Тогда проезжай, там за поворотом еще один из наших, – предупредил гаишник, ощущая себя неотъемлемой частью мужского населения планеты, – только смотри, не нарвись. А она на колесах?

– Кто? – вновь удивился Константин.

– Да баба твоя, кто еще, – гаишник чуть помедлил, будто размышлял, отпускать нарушителя или задержать.

– А-а, нет, она не на колесах, ногами меряет землю.

Константин с изумлением взирал на волшебные превращения, творившиеся с сотрудником дорожной милиции. Гаишник из дорожного разбойника на глазах трансформировался в доброго и отзывчивого товарища. Даже не заметил вложенной в права купюры.

– Тогда догонишь, – заверил гаишник и взмахнул жезлом, дескать, не стой, проезжай, не загораживай дорогу, а то упустишь свое мужское счастье. Даже козырнул на прощание.

И Константин повернул ключ зажигания. Появилась первая удача. На подмогу пришла мужская солидарность. Мент даже денег не взял. Костя удовлетворенно спрятал приготовленные деньги в бумажник, еще пригодятся. Неизвестно, какие траты предстоят впереди. Он осторожничал. Больше не спешил. Нельзя торопиться. Спешка нужна при ловле блох. Легко можно вляпаться в случайную историю. Лишние помехи ни к чему. Адрес потайной квартиры Константин уже знал, Валентина проговорилась. У женщин язык без костей. Но миллионер не знал, с чего начать операцию по покупке любви в собственность. Никогда прежде он не совершал подобных приобретений. Покупал квартиры, машины, ковры, хрусталь, картины. Потом принялся скупать предприятия и загородные особняки. Ему приходилось приобретать даже разоренные фермы. Однажды свинарник купил. Долгая история, смешная. Свиней пришлось целый год откармливать хлебом и картошкой, настолько они исхудали у прежнего хозяина. Лишь через год они приняли соответствующий облик, забегали, затыкали тупыми носами в кормушки, повеселели. А то все лежали, смотрели на Костю унылыми глазками, слепо моргали. Но любовь еще не приходилось. Как бы не вышло чего из-за отсутствия опыта. Все когда-то приходится делать в первый раз. Во второй уже будет легче. И проще. Для начала нужно было разыскать пропавшую женщину. Страсть незримой плетью подгоняла Константина. Он забыл о своих делах. Его мучило наваждение, Константин не знал, где можно найти Валентину. На паперти женщины не было. Костя объехал все точки и пятачки, где могла толкаться заблудшая. Но в толпе унылых и бесцветных нищих никакого яркого пятна не проглядывалось. Одна тусклая рвань на панели. Валентина исчезла. Константин ощутил внутри себя нечто похожее на тоску. Но это не была тоска в чистом виде. Скорее, миллионера изводило чувство брошенности. Те же самые чувства Константин испытывал при покупке тощих и исхудавших свиней. Мысленно прочесав все явки и адреса, в которых могла спрятаться вожделенная женщина, Константин все-таки вычислил местонахождение Валентины. Она пошла в милицию. Сдаваться. Будет требовать, чтобы Леву спасли. Дура, самая настоящая дура. Именно так думал Константин обо всех женщинах. Валентина не являлась исключением. Она не входила в состав разумных существ. Баба и баба. Но без нее недоставало в имуществе миллионера одной крохотной детали. Той самой, от отсутствия которой пронзительно щемит сердце. Константин вздрогнул. Не для того он наживал богатство, чтобы болеть от защемления в сердце. Лучше заплатить выкуп за Леву и получить Валентину в собственность. А там видно будет. Константин свернул на Суворовский. Он шел впереди автомобильного потока по Валиному следу, как дикий зверь. Чутье подсказывало миллионеру, где прячется желанная цель. Константину было невдомек, что его ведет любовь. Та самая любовь, о которой прежде он ничего не знал, не слышал и не хотел с ней связываться. Он настороженно принюхивался и озирался. Страх, что Валентину перехватят другие и добыча уйдет из-под носа, заставляла Константина напряженно вздрагивать от каждого звука. Даже собственное дыхание казалось ему тревожным, пугающим, нервным. И вдруг он замер. Можно вспугнуть жертву. Валентина не поверит в благие намерения миллионера. Она, вообще, никому не верит, кроме своего Левы. Он единственный, чьи слова имеют для Валентины вес и значение. Лишь один капитан может повлиять на вздорную женщину. И Константин резко вывернул руль. Он передумал. Не нужно встречаться с Валентиной до поры до времени. Она сама должна оценить по достоинству душевный порыв Константина. В собственном милосердии он не сомневался. Нищий миллионер уже забыл об имущественных интересах. Константин направил свои стопы и колеса автомобиля к дому, где сидел в засаде капитан Бронштейн. Несчастный влюбленный решил спасти счастливого соперника, чтобы принести его в клюве и бросить под ноги любимой. Пусть она делает с ним, что пожелает. А Константин подождет. Валентина примет дар. И тогда…