Далее в записке следовала долгота и широта пункта назначения.

От всей этой галиматьи Мотя только скрипел зубами и сжимал кулаки. Будь Шутихин рядом, он бы ему устроил…

Наконец между деревьями мелькнула табличка «Сливовая». Повертев головой, Матвей определил четную и нечетную стороны, еще немного протянул вперед и припарковался у когда-то зеленого забора. На кудрявившейся по забору краске с трудом читалась нацарапанная буква «А».

Выйдя из машины, Матвей забрал с заднего сиденья букет гербер, щелкнул пультом сигнализации и огляделся. Странное место для романтического свидания выбрал Шутихин, убедился Мотя, рассмотрев домик.

Калитка открывалась простым движением руки – нажатием на собачку. Следуя инструкции, Матвей должен был направиться на огород на поиски вазона с иссопом, но любопытство взяло верх, и он попытался заглянуть внутрь через пыльное окно веранды – ничего не разглядел и почесал за дом, где, сверяясь с фотографией, отыскал синие метелки иссопа. На одной из веток висел конверт со следующей порцией указаний:


«Рыцарь! Ты близок к цели! Под камнем найди ключ от терема и продолжи испытание, посланное тебе судьбой!»


Мотя покосился на «терем». Черт побери, неужели не нашли лучшего места для «единственной дочери и наследницы»?

Все-таки друг у него с приветом.

Камней было шесть. Три маленьких и три еще поменьше.

Облазив все вокруг и порядком испачкавшись, Мотя наткнулся на ямку под одним из камней и вынул из нее обычную мыльницу. В мыльнице – хвала Небесам! – оказался искомый ключ, и в Моте неожиданно проснулся азарт. Так и быть, троечку с плюсом он Шутихину поставит за выкрутасы.

Ключ повернулся в замке как в масле, дверь со стоном отворилась, и Матвей оказался на пыльной веранде, из которой просматривалась комната, уставленная цветами. В центре этого цветника размещался стол, накрытый для романтической встречи, о чем красноречиво свидетельствовали бутылка шампанского, фрукты в вазе и коробка ассорти.

Волнуясь, Матвей заглянул в апартаменты и позвал:

– Августа!

Домик отозвался приглушенным эхом – Матвей не знал, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Если это очередной ход в игре, то он пас.

Достав трубку, Матвей набрал номер журналиста-затейника:

– Шутихин, что все это значит? – Чувство, что ответ ему не понравится, росло.

– Что такое? Вечно ты всем недоволен.

– Где Августа?

– А разве… Не понимаю, – забормотал Шутихин.

– Ты что, – заподозрил Мотя, – пьешь?

– Еще нет, – убежденно соврал Витасик. Сегодня он пил вино, и выпивкой это не считал.

– Опять врешь?! – взревел Матвей. – Где Августа?

Затуманенный мозг начал соображать, Витасик осторожно уточнил:

– Ты адресом не ошибся?

– Нет! – рявкнул Мотя.

– Нашел Сливовую, За?

– Да!

– И что, Августы нет?

Мотя выдохнул через нос и уже спокойней подтвердил:

– Совершенно верно – нет.

– Странно, – промямлил Витасик.

– Проклятье, – снова завелся Матвей. – Как Августа должна была попасть на эту самую дачу?

– Ребята из праздничного агентства должны были ее привезти.

– Может, они ее увезли в другое место? Может, они сейчас домогаются ее?

– Ой, ну прямо все только и мечтают, как пристать к твоей Августе. Ладно, я позвоню сейчас, выясню.

– Приду-урок! – с чувством выговорил Матвей. – Не знаю, что я с тобой сделаю, если с Августой что-то случилось.

– Мотя, Мотя, – зачастил Витасик, – тебя не слышно, перезвони.

Трубка отозвалась гудками, и Матвей со злостью сунул ее в карман.

– Идиот, – выдохнул он, стремительно покидая чужую собственность.


… Под простыней Шутихина ожидала сладкая пери, обворожительная нимфа с городского пляжа – местного питомника наяд и нереид, и он вернулся в постель, надеясь продолжить начатое, но желание улетучилось вместе с хмелем.

Извинившись, Витасик уединился на кухне, не попадая на кнопки, набрал номер праздничного агентства.

– А, это ты? – недружелюбно отозвался директор агентства, Марик Яцкевич.

– Что значит «я»? Где девушка?

– Ха, ты потерял девушку? – непонятно чему обрадовался Марик.

Витасик убитым голосом подтвердил:

– Потерял.

– А, сам виноват. Нечего двурушничать.

Витасик ничего не понял и несказанно удивился:

– Двурушничать?

– Ой, кончай целку из себя корчить. К кому из конкурентов ты еще обратился?

– Да ни к кому, – пролепетал Витасик, – ни к кому я не обращался.

– Ну, тогда не знаю. У нас перехватили заказ.

– Как это?

– Элементарно. Шустрые ребята оказались, перед носом объект увели, – продолжал Марик, – жестко действовали. – В интонации Яцкевича крылось восхищение профессиональным мастерством конкурентов.

– Да я… – начал Шутихин и срезался – в дверь позвонили.

У Витасика возникло ощущение дежавю: требовательный звонок, Мотя под дверью – все как в прошлый раз, только хуже – сейчас Витасику предстояло столкнуться с атлантическим ураганом под кодовым именем «Матвей Степура» (младшая сестра которого носит имя «Катрин») при свидетелях.

«Не открывай», – отчетливо сказал внутренний голос.

Наученный горьким опытом, Витасик внял внутреннему голосу и подал знак нимфе затихнуть и подождать, когда посетителю надоест трезвонить и он отвалит.

– Кто это? – одними губами спросила нимфа.

– Друг. Бывший, – усиленно артикулируя, ответил Шутихин.

Однако, доведя звонок до истерики, посетитель не только не подумал отвалить, но перешел к оперативным действиям: стал штурмовать дверь и выкрикивать угрозы.

– Шутихин, – гремел знакомый голос, от которого в воздухе разлился запах жареного, – открывай, или я подожгу дверь!

Угроза и – главное – тон, которым она была произнесена, Шутихину не понравились. На душе стало неспокойно, под ложечкой засосало, и он решился.

Проковылял в коридорчик, приложился к глазку и слабым голосом умирающего барина спросил:

– Кто там?

– Открывай! – прогремел Степура.

– А ты драться не будешь?

– Нет.

– Поклянись.

– Я тебе сейчас поклянусь! Я тебе так по почкам поклянусь!

– Тогда я не открою, – торговался Витасик.

– Еще как откроешь, – пообещал Мотя замогильным голосом и щелкнул зажигалкой.

– Хорошо, хорошо, – запаниковал Витасик, – я тебя впущу, только не забудь: ты обещал не драться.

– Обещал, значит, не буду.

Шутихин повернул замок и живо ретировался, памятуя о том, что Мотька Степура не имеет привычку придерживать дверь.

– Одевайся. – К моменту водворения в квартиру Матвей успел выпустить пар и зажигалкой щелкал чисто для острастки.

– Я не могу. Я не один, – заговорщицки прошептал Витасик, выразительно поводя глазами в сторону комнаты.

– Плевал я на то, что ты не один, – повысил голос Мотя.

– Тише ты!

– Две минуты на сборы, или я выволоку тебя, в чем стоишь. – Мотя перевел взгляд на трусы Витасика – это были добропорядочные семейные трусы, ярко-синие, с красными сердечками, пронзенными стрелой.

– Черт с тобой, – плюнул на невменяемого друга Витасик и на всякий случай поддернул резинку. – Сейчас.

Силы вышли, Моте хотелось одного: скорее восстановить справедливость и будь что будет.


– Очухалась, лепила, – раздался за спиной трескучий голос.

Августа так резко обернулась, что чуть не повредила шейные позвонки.

На веранде стоял жуткий тип – худой и мелкий, с седым пушком на голове, с пустыми глазами.

Ничего не понимая, Августа в полном недоумении наблюдала, как тип внес и поставил на веранде ведро с тряпкой. Сюр какой-то, промелькнуло в голове.

Убедившись, что тип не торопится представиться, Августа прочистила горло и поинтересовалась:

– Простите, а вы откуда? Что-то я вас не помню.

– А должна?

– Вы правы. Я давно не была в театре. Вы из ТЮЗа или из драмы?

– Я из академии.

– В смысле, из академического театра?

– Ага.

– Наверное, из другого города?

– Ага.

– Так вы на гастролях?

– Можно и так сказать, – почесав затылок, отозвался тип.

Господи, каким же самомнением нужно обладать, чтобы с такими данными податься в артисты.

– Значит, вы незнакомы с актером Веревкиным?

– С Веревкиным?

Августа могла поклясться, что тип насторожился, услышав эту фамилию.

– Да, с Веревкиным. Или знакомы?

– Ну, краем. А что?

– У вас один типаж с ним, – деликатно заметила Августа, стараясь не обидеть актера, – просто вылитый Юри Ярвет в роли короля Лира.

– Типаж, может, один, а статьи разные.

Августа рассмеялась, оценив экспромт:

– Как вас зовут?

– Можешь называть дядя Петя.

– Дядя Петя? Хорошо. Дядя Петя, пожалуйста, позвоните заказчику, объясните ситуацию. Глупо продолжать комедию, если я обо всем догадалась.

– Догадалась, говоришь? – проскрипел тип. – А вот это ты зря. Придется тебя шлепнуть под конец.

Августа вообще не любила некрасивых актеров, а тут к оскорбленному чувству прекрасного добавилось еще и раздражение против тупого упрямства мастера сцены:

– Неужели вы не понимаете, что все потеряло смысл. Объясняю еще раз: я знаю, что все это затеял мой сосед Степура.

– Девка, ты совсем спятила? – Актеришка с сомнительным амплуа смотрел с сожалением. – Кто ж фамилиями разбрасывается в таких делах?

– Хорошо, – Ава зашла с другой стороны, – если вы так боитесь заказчика, наберите мне его, я сама все объясню.

– У тебя еще будет такая возможность, а пока давай займись делом. – Тип показал на ведро с тряпкой.

– Знаете, это не смешно.

– Не по уставу отвечаешь.

– Вы меня за кого держите? За дуру?

– Есть маза, что ты врач.

– Я и сама знаю, что я врач.

– Вот, профессиональный долг выполнишь, и свободна. Если языком молоть не будешь.

– Какой долг? – Ава поняла, что мозги у амбициозного хмыря основательно промыты, найти общий язык будет не просто.

– Гражданский, – хихикнул хмырь.

– Послушайте, мне надоело. Прекращайте ломать комедию. Я же вас раскусила.

– Мне по барабану, что ты там раскусила. Мне сказали привезти тебя – я привез.

– Кто сказал? – быстро спросила Ава. – Степура сказал привезти меня сюда?

В бесцветных глазах типа промелькнуло беспокойство.

– Кончай пургу гнать, а то тебя саму в больничку отправят, – прикуривая от спички, краем рта пообещал он.

– Понятно. Вы боитесь, что вам не оплатят работу. Но это ведь не ваша вина, что я обо всем догадалась. Вы прекрасно отыграли свою роль, обещаю, что замолвлю за вас словечко, у заказчика не будет к вам претензий.

– Кончай мне по ушам ездить. Тряпку в руки – и вперед.

Августа помолчала, соображая. Если эти актеры погорелого театра так вжились в роль, то ей придется подыграть им – выхода нет.

– Хорошо, – Ава обреченно подкатила глаза, – хорошо, дядя Петя, если вы так настаиваете, я сделаю вид, что принимаю вас за похитителей. Теперь мне положено кричать, звать на помощь, пытаться сбежать? Я ничего не забыла?

Между тем на веранде появилось еще одно действующее лицо этого фарса – здоровенный малый с вырожденческой рожей.

– Только попробуй, – очень натурально предупредил он.

Выход был таким эффектным, что Августу проняло, она даже зааплодировала:

– Браво!

– Блин. Кого он нам подсунул? – схватился за голову дядя Петя. – Мы с этой биксой еще нахлебаемся.

– Других лепил в городе нет, что ли? – отозвался его коллега.

– В общем, так, – повысил голос дядя Петя и строго посмотрел на «биксу», – выходишь бацильного Алеху, и гуляй на все четыре стороны.

– Давайте вашего Алеху, я сделаю все, что нужно, и забудем об этом неудачном розыгрыше. – Августа почувствовала кураж. В конце концов, в школе она посещала драматический кружок.

– Лепила, ты, часом, умом не тронулась? – По всей видимости, дядя Петя склонялся к мысли, что у пленницы не все в порядке с головой.

– Все мы здесь немного умом тронулись, если согласились участвовать в этом балагане, – философски заметила Августа. – Итак. Я врач, вы меня похитили, чтобы я оказала помощь больному.

– Другой базар, – одобрил тип и выпустил дым через ноздри. – Сейчас Алеху привезут, ты пока приберись здесь, чтоб не хуже, чем в санатории, было.

– А чем болен ваш Алексей?

– Девка, займись делом. – «Дядя» расстегнул и закатал рукава рубашки. Внутренняя сторона обеих рук оказалась в поперечных багровых рубцах, внешняя – в татуировках.

Одного взгляда Августе хватило, чтобы понять: перед нею актеришка с суицидальными наклонностями. Многообещающее сочетание. Депрессии, осложненные алкоголизмом? Наркоманией? Шизофренией? Чем? Похоже, всем сразу. Одна шайка: Степура, журналист Шутихин и эти… придурки. «Безработные! – сообразила Августа. – Провинциальные безработные актеры. Такие на все согласятся ради денег».