— Как давно? — шепчу.

— Давно уже, — в окно смотрит. — Я идиот, да?

— Нет. Просто…

Просто почему сейчас? Почему тогда, когда моя жизнь и без того похожа на сумасшедший дом?!

— Я решил, что если сегодня… прямо сейчас не приду к тебе и не скажу это, то никогда не решусь. И… и вот я здесь, — всплескивает руками.

— Ты мог бы… мог бы подготовить меня хотя бы, не знаю! — Встаю на ноги. — Мог бы не вести себя все эти два года, как просто друг!

— Да! Знаю! Я идиот! Но я и так… чёрт… мне кажется, что я и так тебя уже упустил. Всё тянул и тянул. Ненавижу себя за это!

— А теперь взял и выпалил. И что мне делать теперь?

— Лиза… Твою мать! — Мои глаза на лоб лезут, когда Паша вдруг разворачивается и ударяет кулаком в стену со словами: — Всё из-за этого урода! Яроцкий… сука!

— Прекрати! — хватаю его за руку, пока ещё больше себе не навредил и требовательно смотрю в глаза. — При чём здесь Яроцкий?! Ты что творишь?! С ума сошёл?!

— Да! Сошёл! — выпаливает в лицо, и вижу, как глаза болью наполняются. — Я видел… как он на тебя смотрит, Лиза. Видел, понимаешь?!

— Плохо ты видел, значит! — Злость берёт и меня.

— Тогда чего ты с ним ночью встречалась?! А алкоголь? Это ведь он тебя водку пить заставил, да?!

— Не ори! — рычу сквозь зубы, поглядывая на двери соседей. — Всех здесь собрать хочешь?

Паша выдёргивает руку из моих и хватается за перила с такой силой, будто раскрошить их в щепки хочет.

— Так ты поэтому здесь?.. — смотрю упрямо. — Поэтому подарил кулон? В… в любви поэтому признался. Да? Поэтому? Потому что решил, будто бы я и… я и Яроцкий… Да это смешно!

— Это тебе смешно! — смотрит из-под бровей. — Пока ты не понимаешь, как он на тебя смотрит.

— И как же? — мрачно усмехаюсь.

— Так… будто ты уже его!

— Полный бред! — продолжаю посмеиваться.

Всё, что Яроцкому от меня надо — это прохождение игры, не больше! А ещё ему придётся рассказать, что это за фигня на флэшке, которую он мне передал!

— Лиза, — Паша смотрит едва ли не умоляюще, — просто не общайся с ним, прошу. Яроцкий тебе всю жизнь поломает.

А в этих словах есть доля правды.

— Не влюбляйся в него, — добавляет Паша и у меня вновь слова заканчиваются. — Яроцкий тебя не заслуживает.

— Да с чего ты вообще взял, что ему есть до меня дело? — шепчу.

— Я просто знаю, что говорю! Я знаю Макса!

Делаю шаг вперёд и вновь не сдерживаю смеха:

— Если бы ты знал его, понимал бы, что такая, как я никогда не понравится такому, как Яроцкий! Мы с разных планет! Он и я — это… это просто невозможно!

— Да? — болезненная улыбка растягивается на губах Паши. — Тогда скажи мне, Лиза, какого чёрта Яроцкий делал у тебя в палате?!

— Что?.. — спустя долгую паузу.

— То! Столкнулся с ним в дверях твоей палаты, когда ты спала. Вот что, Лиза! Плевать ему на тебя, говоришь? Серьёзно?!

— Эм-м… привет, — голос тёти Аллы раздаётся у Паши за спиной. Мамина подруга явно растерялась при виде нас двоих и не знает, как ей поступать дальше.

— Здравствуйте, тётя Алла. — Я и сама от неожиданности с трудом поздороваться смогла. — А мы… мы тут…

— Я пойду, — Паша бросает затравленный взгляд на тётю Аллу и, не дав возможности с ним попрощаться, быстро сбегает по ступеням.

Хлопает подъездная дверь.

Хлопает по самому сердцу.

— Всё в порядке, Лизонька? — тётя Алла мягко проводит ладонью по моей щеке и с теплотой улыбается. — На тебе лица нет. Что случилось? Можем поговорить здесь, если хочешь.

— Нет, всё хорошо, — выдавливаю из себя не правдоподобную улыбку.

— Точно?

— Точно.

Не считая того, что у меня, скорее всего, больше нет лучшего друга.

Не считая того, что лицо Яроцкого вновь стоит перед глазами.

ГЛАВА 16

День не заладился с самого утра. Но я ведь уже должна к этому привыкнуть, так?

К тому, что моя жизнь в принципе не заладилась с самого рождения. Бабушка говорит, что это расплата за грехи наших предков, цена которую я должна за них заплатить. А мне в ответ хочется спросить «С чего ради я вообще платить должна за тех, с кем лично даже знакома не была?».

Бабушкины домыслы… Одиночество слишком плохо на ней сказывается. Дедушки не стало три года назад, с тех пор она осталась одна в своей двухкомнатной квартире. Мама сотни раз уговаривала её переехать к нам, на что едва ли оплеухи в ответ не получала; бабушка ни за что не станет нас стеснять и делать жизнь родителей ещё тяжелее. А квартиру продавать отказывается, вроде как должна же она внукам хоть что-то от себя оставить. Заверяет, что сама со всем справляется, а варикоз, давление и инфаркт, который случился на дедушкиных похоронах — это вообще сущие пустяки. Недавно ещё ногу сломала, не удачно спускаясь по лестнице. Страшно представить, как она там сейчас одна… как справляется. На маме уже который день лица нет, вот так навалилось на неё, так навалилось. А я как всегда виноватой себя чувствую… Если бы не я, уже все четверо были бы у бабушки, а тут эта… водка, больница, запреты врача… Куда я поеду? Родители ни за что рисковать не станут. Вот и сегодня с утра пораньше принялась уговаривать маму съездить к бабушке на выходные. Ну что за два дня тут со мной случиться может?

Мама диалог вела с трудом. Тётя Алла ушла от нас только под утро. На столе две пустых бутылки от вина, за столом — недовольный папа поедает яичницу.

В школе тоже приятного мало. Только Зоя и радует — всегда на позитиве! Ещё и соседка по парте её заболела, так что повезло на уроках сидеть с Зоей, а не с Яроцким, который по не понятным для меня причинам продолжает таскать мою кепку, да ещё и взглядом постоянно прожигает; можно даже не оборачиваться — знаю, что смотрит. Точнее первые два урока смотрел, а потом ушёл в неизвестном направлении. С такими темпами не выпуститься ему в этом году, можно не сомневаться. Куда вообще его родители смотрят?

— Говорят, он со страшим братом живёт, — прошептала мне Зоя на уроке физики. — А вообще о Яроцком никто не треплется, никто толком не знает, что там у него в семье происходит. Говорю, что слышала. А почему интересуешься?

— Да так, — отмахнулась и принялась усердно жевать кончик карандаша. — Просто странно, что ему так много позволено.

— Он тебе нравится, да? — А вот этот вопрос Зои застал врасплох. К лицу в момент кровь прилила, а Зоя как-то уж очень печально вздохнула. — Не надо, Лиз. Опасно всё это. Такие, как Яроцкий если и нравятся, то пусть на большом расстоянии.

— Хочешь, я тебя с Пашей познакомлю? — фыркнула раздражённо. — У вас двоих отлично фантазия работает!

По поводу Паши… Он сегодня ещё не писал, не звонил, да и после уроков встретить меня не пришёл. Скорее всего, ему неловко, а возможно обиделся на меня. Сам не понимает, что наделал. Да и я не многим лучше оказалась.

Вчера мне впервые признались в чувствах, и я совершенно не так себе это представляла. И уж точно не с моим лучшим другом в главном роли. Раньше это был высокий, подтянутый брюнет с лицом в квадратики, вроде тех, которые по телеку лица загадочных личностей скрывают, а теперь… теперь всё просто с ног на голову перевернулось. А эти самые квадратики уж больно на лицо Яроцкого похожи!

Кстати о придурках. Поговорить бы с ним. Есть о чём, включая визит в больницу, в который до сих пор верить отказываюсь. Но как только увидела мотоцикл Макса у школьных ворот и желание «поговорить» очень быстро превратилось в желание «бежать и не оглядываться».

Стоило взглядам пересечься, и я вновь покраснела до самых ушей. Как давно вообще краснеть научилась?

«…пока ты не понимаешь, Как он на тебя смотрит.»

Хочется с силой потрясти головой, каждый раз как слова Паши вспоминаю.

Никак он на меня не смотрит. Обычно! Наверняка над новым заданием раздумывает, что-то оригинальное подбирает, что-то такое, что окончательно меня в угол загонит.

Теперь я его ещё больше презираю. Если Яроцкий действительно был в моей палате, если видел меня… с кислородной маской на лице, с катетером в вене… почему продолжает? Неужели в этом парне и капли человечности не осталось?.. И почему молчит? Как скоро расскажет о моих проблемах с сердцем дружкам своим, всей школе?.. Чего ждёт? И когда открытку вручит?

Сегодня открытки не было. Даже рюкзак весь на пол вытряхнула, чтобы убедиться.

Может ничего оригинального так и не придумал?

А может в покое меня решил оставить? «Ага, надейся, Лиза. Надейся.»

Наверняка с фантазией проблемы. А пока ехал за мной из школы вот и придумывал.

Чёрт. Почему он ехал за мной? Тащился на своём байке по моим следам и так и слова не сказал. Шла, терпела, кулаки сжимала, несколько раз даже останавливалась. Тогда и мотоцикл его замирал. Он даже через сквер за мной попёрся! Законы вообще писаны для этого парня, да? Для того самого, который на учёте в полиции полгода стоял.

Кажется, Яроцкий совсем с головой не дружит.

— По-твоему это смешно? — выкрикнула ему в шлем, но ответа не было. За всю дорогу он так и не заговорил со мной.

— Ты преследуешь меня! — теряла терпение.

— Не едь за мной! — злилась.

— Просто отстань от меня… — почти умоляла.

Но Яроцкий отстал только тогда, когда я хлопнула позади себя подъездной дверью, поднялась на второй этаж и наблюдала, как блестит шлем на водителе чёрного байка, скрывающегося за поворотом.

Полина объявила мне бойкот. Теперь мы даже не здороваемся. Точнее я-то поздоровалась и даже как дела поинтересовалась, но… Полина меня игнорирует и скорее всего в призраки записала. В те, которые дико раздражают, но внимания не заслуживают, чтобы даже раздражаться в их присутствии.

Следующий день начался с моих жалоб Зое о том, что я чувствую себя тупой, как вон та пробка от бутылки, что валяется под ногами.

— Ну хочешь я тебя по математике подтяну? — предлагает Зоя по пути в школу. — Я вроде как неплохо соображаю.

— Да, было бы хорошо, — украдкой осматриваюсь по сторонам. Вновь параноиком себя чувствую, теперь в большей мере из-за одного доставучего владельца мотоцикла.

Но у школьных ворот мотоцикла не оказывается. Зато вот дорогущее серебристое «Бентли» припарковано, рядом с которым курит мужчина в строгом костюме и с наушником на пружинке в ухе.

— Водитель чей-то? — Зоя также удивлена.

Все кто мимо проходят, таращатся на дорогущую иномарку так, будто к нам в школу сам Путин приехал.

— Багрянова. Лиза, — ещё перед началом первого урока меня находит Нина Эдуардовна — мой классный руководитель и велит идти в учительскую, якобы на разговор с директором.

Класс провожает меня гамом и свистом, будто все они знают, что я натворила что-то плохое, а я одна не в курсе. Только Светлакова адресует мне подбадривающую улыбку, вроде как «Не переживай. Всё будет хорошо».

Лживая Вероника — теперь буду называть её так.

Раздаётся звонок, и в коридоре становится пусто, когда я замираю перед открытыми дверями в учительскую и резко пячусь назад, проклиная себя за это позорное действие! Что вообще я делаю? Будто сбежала! Будто испугалась тех, кого увидела посреди кабинета.

Макс и не знакомый мне высокий мужчина стоят по центру пустой учительской и явно о чём-то спорят. Успела заметить на мужчине элегантный серый костюм и золотые часы на запястье руки, которой он держал Яроцкого за шею, как кошка держит своих котят за загривок.

Вот поэтому и спряталась. А сердце стучит так громко, что даже разговор, которого слышать не должна, звучит почти не разборчиво.

— Ты меня сколько позорить будешь, щенок? — рычит мужчина, и у меня мурашки по коже бегут. — Сколько ещё меня директор от работы отрывать будет, чтобы ткнуть лицом в журнал с твоей посещаемостью, а?! Чего молчишь?!

— Говорить с тобой так непривычно. Папа, — от яда в голосе Макса аж поёжиться захотелось.

— Да как ты… Щенок! Я даже спонсором школы стал, чтобы покрывать твои эти… эти…

— Говори, как есть. Не стесняйся.

— Весело тебе? — голос мужчины звучит ещё тиши и ещё яростнее. — Ну веселись-веселись. Вот выгонят из школы, в колонию загремишь, я тебя вытаскивать не буду!

— В прошлый раз ты то же самое говорил, — Макс с горечью усмехается. — Ну, помнишь… тогда, когда я в обезьяннике сидел, а мой лучший друг в больнице подыхал!

— Да ты… Ты! — рычит мужчина, очевидно с трудом удерживая себя в руках. — Ты, гадёныш мелкий! Ты тогда мента избил, забыл, сучоныш?! За такое сажают!

— Так посадил бы! — яростно шипит Макс, и в учительской слышны шаги, заставляющие меня всё сильнее вжиматься в стену.