Через пятнадцать минут весь сохранившийся в квартире алкоголь был собран в пакеты. И примерно через это же время на пороге моей квартиры показался Паша. Совершенно не вовремя. Совершенно не к месту!

— Лиза, — швыряет на пол свою спортивную сумку и рвётся ко мне. — Лиза, что тут происходит?!

Брат Макса встречает его толчком в грудь, так и не позволяя добраться до меня, за что хочется даже спасибо ему сказать; обнимает Пашу за плечи и отводит сторону:

— Чача! Сколько лет сколько зим! А ты возмужал! Ого, Максим, твой друг теперь качок?

Но Макс не отвечает. На Макса вообще теперь взглянуть страшно. Если бы взглядом можно было убить, поверьте, в моей квартире уже появился бы труп! Вероника тоже видимо об этом подумала: и трёх секунд не прошло, как оказалась перед Максом и что-то зашептала ему на ухо.

Странное чувство… будто что-то колючее в этот момент в животе сжалось.

— Лиза. Объясни… чёрт! — Паша сбрасывает с себя руку Ярослава, с ужасом осматривает квартиру, и замирает взглядом на моём совершенно равнодушном лице. — Лиза…

— Тебя это не касается. — Даже смотреть на него не могу. Тошно. Не знаю, прощу ли я Пашу когда-нибудь за всю его ложь, но сейчас… сейчас не найти в этом мире другого человека, презрение к которому было бы больше, чем к моему лучшему другу. Другу… Нет, друзья так не поступают.

— Лиза! Лиза, какого… Да блин, отвали от меня, Ярик!

— Э-э-э… ты сейчас с представителем закона разговариваешь, совесть имей, — Ярослав вновь обхватывает Пашу за плечи и ненавязчиво интересуется как жизнь.

Ловлю себя на мысли, что братья похожи не только внешностью — наглости обоим не занимать.

— Паша, уходи отсюда, — прошу терпеливо, глядя в растерянные глаза лучшего друга. Но тот и не собирается слушать меня. Тот как обычно слышит только себя!

— Это всё он, да?! Яроцкий!

— Эй, потише, говорю! — Ярослав оттаскивает Пашу подальше от Макса, а Вероника в это время всё крепче впивается пальцами в руку своего парня.

— Отвали от меня, Ярик! Отвянь говорю!!!

— Я тебя сейчас в обезьяннике закрою, — угрожающе шипит Ярослав, — посидишь ночку, сразу по имени отчеству ко мне обращаться начнёшь. М? Как тебе идейка?

— Это всё твой брат! — орёт Паша и затем яростно указывает на меня пальцем. — Он её доконает! Что потом делать будешь?! Опять отмазывать любимого братишку придётся!

— Макс, не надо!!! — Веронике не хватает сил удержать Макса на месте, но прежде чем тот успевает добраться до Паши, офицер с усиками перехватывает его, заводит руки за спину и кричит о том, что ещё чуть-чуть и родственные связи не помогут.

— Тогда уберите его отсюда! — лицо Макса всё больше кровью наливается, на виске пульсирует жилка, глаза, как два жерла взрывающегося вулкана. — УБЕРИ НА ХРЕН ОТСЮДА ЭТУ ТВАРЬ!

— Поссорились, ребятки? — хмурится Ярослав, а Макс всё никак не может утихомириться.

— Убери его отсюда, я сказал!

— Или что?! — кричит в ответ Паша. — Ты — та сука, которая Лизе жизнь поломать решил, а не я!!! Чего тебе надо от неё?! Выметайся отсюда, Яроцкий!!! Пошёл к чёрту из квартиры Лизы!!!

— Уберите его! — тяжело дышу и больше не могу контролировать гнев на Пашу. Терпение вот-вот лопнет. Слишком много произошло сегодня, голова идёт кругом, не выдержу больше! — Убирайся отсюда, Паша!!!

— Лиза… Я?.. Лиза…

— Так, ладно, — брат Макса толкает Пашу к двери, когда тот всё ещё продолжает смотреть на меня с таким непониманием, с такой обидой, будто это я его предала! Будто это я лгала! Будто это я презрения заслуживаю!

Ярослав возвращается через пять минут с сообщением, что качок-Чача благополучно доставлен до дома и больше нам не помешает, если не хочет провести ночь в обезьяннике.

— А теперь, малой, иди домой! — бескомпромиссно смотрит на Макса, пока второй полицейский подхватывает с пола пакеты с алкоголем.

Макс не отвечает. С ухода Паши он безмолвно сидит на диване и признаков жизни не подаёт.

— Нас здесь не было, всё ясно? — смотрит на меня Ярослав, и я нерешительно киваю.

— Вы двое по домам, — кивает на Веронику, затем на Макса и вновь смотрит на меня: — А ты приберись здесь давай. Устроили свинарник. Максим?.. Максим?!

— Что? — медленно поднимает голову.

— Выйдем, давай. Поговорить надо.

Меньше всего сейчас хотелось оставаться с Вероникой наедине, поэтому чтобы избежать неприятного разговора, подхватываю мусорные пакеты и молча принимаюсь за уборку.

— Не надо, — Вероника выхватывает у меня из рук бутылку из-под пива. — Я же сказала, что заплачу клининговой компании.

Забираю бутылку обратно и бросаю в пакет, продолжая уборку.

— Гордость свою показываешь? — слышится смешок Вероники. — Ну, молодец, гордая, я увидела. А теперь брось эту фигню.

— Просто уйди, а? — круто разворачиваюсь к ней, но вновь взгляд прячу. Сложно смотреть на девушку, после того, как её парень недавно целовал меня у неё на глазах.

— Всё нормально, — будто мысли мои читает. — Это была всего лишь игра. Можешь меня не смущаться. Макс всё сделал правильно. И я… я даже благодарна тебе, что не оттолкнула его.

Хватаю пластиковый стакан и с такой силой запихиваю в пакет, что тот рвётся, высыпая на пол всё ранее собранное содержимое.

Тяжело вздыхаю и опускаюсь на пол следом.

— Пошли, — голос Макса звучит из коридора.

— Куда? — цоканье каблуков Вероники раздаётся за спиной.

— Я вызвал тебе такси.

— Нам — ты хотел сказать.

— Пошли…

— А как же…

— Пошли, я сказал!

Хлопает входная дверь. И вот я остаюсь наедине с кучей мусора, разгромленной квартирой, непосильной тяжестью на душе и слезами, которые, наконец, получают свободу.

Через час утомительной уборки решаю себя подбодрить, что всё не так уж и плохо. Перевязываю растрепавшийся пучок на затылке, утираю покрытый испариной лоб и осматриваюсь по сторонам. Ну… основная часть мусора уже собрана и ожидает в пакетах в коридоре. Осталось самое сложное — вычистить ковры от табачного пепла, подсчитать количество прожжённых дыр на мебели, заклеить ободранные обои в моей спальной, вымыть полы, закинуть в стирку постельное бельё и покрывала, не переусердствовать со всем этим, а также прекратить, наконец, попытки дозвониться до Полины, потому что моя сестра напрочь меня игнорирует и совершенно точно сегодня ночевать домой не придёт.

— Так, хватит реветь, — утираю ладонями уже распухшие от слёз глаза, выпиваю залпом стакан воды, и пишу Полине эсэмэс:

«Я не злюсь, честное слово! Просто вернись домой, я волнуюсь!»

Не подействует, уверена. И в большей степени потому, что вряд ли она в своём укумаренном состоянии сейчас вообще читать способна.

Приседаю на кухонный табурет и глубоко дышу.

Подумаешь, уборка. Обычная зарядка… практически ничем не отличающаяся от занятий в клинке. Если делать всё медленно и постепенно, то…

Договориться с собой не удается, и мнимая уверенность вновь уступает место слезам. Слишком много внутри накопилось, слишком много случилось за последние дни… Всё с ног на голову перевернулось. Пытаюсь дышать, не утонуть в этом болоте, но оно всё больше тянет на дно, душит.

Лучше бы я ничего не знала… Лучше бы жила как жила! Лучше бы не возвращалась в эту школу!

Поднимаюсь на ноги собираясь потушить пожар в душе ещё одним стаканом воды, как слышу — в скважине поворачивается ключ.

— Полина! — бегу в коридор. Дверь распахивается и что-то падает прямо к моим ногам. Что-то неподвижное, бормочущее себе под нос явные проклятия. Что-то с розовым хаером волос.

— Полина… — приседаю перед ней и во все глаза смотрю на того, кто притащил мою сестру домой.

Макс захлопывает за собой дверь, велит отойти подальше, а лучше скрыться в другой комнате, забрасывает Полину на плечо и тащит в ванную.

— Ненвижутбя… — бормочет Полина, болтаясь вниз головой, как тряпичная кукла. — Отпусссссти! Ярцкий… кзёёёл! Пууустии… Уроооод… Нвижу…

И он отпускает её. Прямо в ванную, из которой Полина ещё наивно пытается выбраться, но продолжает соскальзывать вниз.

Макс, не говоря ни слова, включает холодную воду и направляет душ прямо в лицо моей сестры.

От визга, что сотрясает стены в следующие мгновения, хочется зажать голову между колен и молиться, чтобы это поскорее закончилось.

— Лииззаа… — стонет Полина, дрожа от ледяной воды и рыданий, пока Макс беспощадно поливает её из душа. — Помогиии… Лииизаа…

— Хватит, — пытаюсь перекрыть воду, — но Яроцкий не позволяет. Отталкивает меня свободной рукой подальше от крана, вытаскивает из кармана маленький прозрачный пакетик с тремя розовыми таблетками внутри и показывает мне.

— Знаешь, что это? У неё было.

В ужасе смотрю на таблетки и вновь начинаю испытывать непреодолимое желание вырвать своей сестре все волосы до единого!

— Примерно, — киваю, и вместо злости, что хочется на неё обрушить, по щекам вновь катятся горячие слёзы.

— Отлично. Значит, возражений не будет, — Макс прячет пакетик обратно в карман джинсов и перекрывает воду, без капли жалости глядя на дрожащую с ног до головы, сжавшуюся в комочек Полину. — А теперь промывание желудка.

— Н-н-н-нет! По-по-пошёл т-т-ты в ж-ж-жопу, Яр-яроцкий!!! — зубы Полины хоть и стучат, но слова звучат теперь гораздо понятливее. — Ненавижууу тебяяяя… Лииизааа… По-по-почему он это д-д-делаееет?..

— Потому что твоя сестра слишком тебя любит, — отвечает Макс и вытаскивает Полину из ванной.

Через час Полина уже крепко спит укрытая двумя одеялами, потому что даже во сне дрожит. «Отходняк», — как пояснил Макс. Макс… который всё ещё в моей квартире, всё её практически не разговаривает со мной, ходит с лицом кислее некуда и вообще чёрт знает, что всё ещё делает здесь.

А чувство неловкости прогрессирует. Практически физически ощущаю, как оно хватает за горло, бьёт по голове, выбивая из неё все нужные слова и мысли, так что приходится, как дурочке слабоумной бормотать благодарности за то, что привёл домой Полину и взглядом по сторонам бегать, лишь бы не смотреть ему в лицо.

Да, мне неловко рядом с ним. И причина ни для кого не секрет. Но вот что странно: когда он здесь, когда просто рядом, пусть и молчит, пусть и выглядит мрачнее тучи, как-то легче стало, спокойнее, вес ответственности по странным причинам больше не давит на плечи так сильно. Может, потому что я сейчас не одна?.. Потому что он вернулся. Мог ведь не возвращаться, задание закончилось, вечеринка тоже. Так для чего он вернулся? Ещё и Полину где-то нашёл. Точно ведь знал, где искать. Но при этом выглядит так, будто ему невыносимо здесь находиться, слушать меня, смотреть на меня…

«Просто уйди», — хочется попросить. Хочется заверить, что со мной всё нормально, несмотря на то, что его это вряд ли волнует. Для чего-то хочется сказать, что я справляюсь, да, справляюсь, что предательство лучшего друга — не самое страшное, секрет Кости — не самое шокирующее, последствия вечеринки — сущий пустяк, а поцелуй… наш поцелуй — всего лишь часть и игры, и я это понимаю.

«Что ты здесь делаешь»? — хочется спросить. Хочется набраться смелости и задать этот звенящий в голове вопрос.

«А что если возьмёт и уйдёт»? — звенит в голове в ответ.

«Ну и ладно», — мысли продолжают вести диалог в голове.

«Что-то же ему тут надо.»

«Может совесть грызёт?»

«Совесть? У кого? У Яроцкого?»

Хватит.

Пока курит на балконе, хватаю мусорный пакет, метлу и савок и решаю начать подметать пол с кухни. Окурков и пепла тьма, крышки от бутылок, разбросанные чипсы…

— Дай сюда, — метла вдруг вылетает из рук так же быстро, как Яроцкий берёт меня за плечи и заставляет сесть на кухонный диванчик.

— Но кто-то же должен это всё убрать.

— Сестра твоя проснётся, флаг ей в руки.

— Она не сможет.

— Сможет, — набирает в чайник воду и ставит на плиту. — У неё все выходные впереди.

— Нет. Тётя Алла завтра вечером придёт.

Рука Макса замирает на ручке подачи газа, и взгляд медленно переводится на меня. И будто затуманивается, морщинка между бровями появляется, а челюсти сжимаются, словно от боли.

Огонь на плите так и не загорается. Уже в следующую секунду Макс оказывается передо мной, обхватывает за предплечья и поднимает с дивана.

— Тётя Алла? — шепчет непонимающе, зрачки быстро-быстро бегают.

— Да. Прости… я не подумала, — облизываю губы и отвожу взгляд в сторону. Я, правда, не подумала. Не нужно было говорить о ней.

— Так она… она приходит? К вам? — но голос Макса не звучит рассерженно, скорее, он просто слегка удивлён.