Сесилия Ахерн - Птица-лира

Какие-то парни принялись куковать, и этот звук преследовал ее, пока они продвигались к мостовой. Рори дотащил ее до такси, их несколько стояло у обочины. Лора рухнула на заднее сиденье, запрокинула голову, закрыла глаза. В окно тыкались камеры, ее все еще фотографировали. Закрыв глаза, Лора делала глубокие вдохи. Главное – чтоб не вырвало. Очень уж кружилась голова.

– Куда? – спросил водитель встревоженно: его машину окружили фотографы.

– К Соломону, – не открывая глаз, не поднимая головы, ответила Лора.

Камеры дребезжали об оконное стекло.

– Так где это? – еще более нервно переспросил таксист. – Бампер поцарапаете! – заорал он на папарацци. Они так навалились на машину, что он, не выдержав, вышел и принялся их отгонять. Но пока таксист пререкался, камеры продолжали снимать Лору, почти в отключке, на заднем сиденье.

– Черт! – сказал Рори. Толку сидеть тут, без водителя, на осадном положении. – Черт, черт!

– Соломон! – сонно повторила она.

– Ну нет, не к Соломону. Ладно, Лора, меняем планы. – Он потряс ее, чтобы разбудить. Вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и вытащил Лору. Попытался удержать ее на ногах, но усталость и опьянение давно вступили в свои права. Фотографы прекратили препираться с водителем и погнались за Рори и Лорой.

– Эй! Вы куда? – завопил таксист.

– Не собираюсь торчать тут, пока вы не наспоритесь! – столь же громко ответил ему Рори.

– Все из-за вас, кем вы только себя возомнили? – Таксист извергал им вслед ругательства, глядя, как Рори чуть ли не на руках уносит Лору прочь. Остальные такси тем временем разъехались. – Из-за вас я потерял клиентов!

Другое такси резко затормозило перед ними. Огонек не горел. Внутри уже сидели пассажиры. Дверца распахнулась:

– Залезайте.

Рори глянул, узнал двоих из клуба. Устроил Лору на переднем сиденье, постарался натянуть пониже платье, высоко задравшееся на длинных изящных ногах. Шотландская клетка, а под ней черные мартенсы, высокие носки – для прогулок. Сам кое-как втиснулся сзади между двумя мужчинами.

– Куда ехать? – спросил один из них. Вроде бы его звали Ниал и он занимался недвижимостью? Или нет? Встречались ли они вообще в клубе?

– Куда подальше, – ответил Рори, заслоняя лицо от камер.

Те оба засмеялись. И такси куда-то поехало.

Лора проснулась в темноте. Все болело – голова, горло, глаза. Откуда-то доносилось жужжание – знакомый звук вибрирующего телефона, – и Лора подумала о Соломоне. Оглядевшись по сторонам, она увидела, как что-то мерцает – телефон вибрировал в кроссовке. Пискнул в последний раз, и раздался тот характерный звук, когда разряжается батарея, – предсмертный. Экран погас. Словно еще одна смерть у нее на глазах. Тупая головная боль, зародившаяся в Голуэе и усилившаяся в Дублине, исчезла после первых двух бокалов вина – а теперь вернулась в сто раз злее. Тяжело даже поднять голову, земное притяжение усилилось, не дает привстать. В страхе Лора поняла, что не знает, куда попала. И все-таки заставила себя сесть. На диване, почти вплотную к двуспальной кровати. На кровати кто-то лежал поверх одеяла, и обрисовывалась накрытая фигура.

Воняло блевотиной. Запах шел от ее собственных волос, от одежды, и мгновенно вспомнилось, словно очередная вспышка мелькнула перед глазами, как она низко склоняется головой в унитаз, грязный, в нем полно дерьма. Кто-то придерживает ее волосы, чтобы не запачкались. Вокруг смеются, много девчонок, кто-то говорит: «Ш-ш, все обойдется, вот увидишь». Ласковый голос. Женский. Дальше она припомнила Рори, ночной клуб, мужчину, который схватил ее. Вывел за дверь. Потом вспышки камер, такси, другое такси, и ей стало дурно.

Но что это за место? Она не знала. Не помнила, как добралась сюда, как попала в эту комнату, с кем. Поглядела на конверсы, на затихший телефон – телефон принадлежал Рори. Значит, он где-то здесь. Возможно, он-то как раз и лежит на кровати. Доставил ее сюда. Она не вправе винить его за случившееся ночью, винить надо только себя. Ей двадцать шесть лет, могла бы и соображать. Ей так стыдно, что она утратила контроль над собой, стыдно за свою безответственность, за то, что предстала перед людьми в подобном виде. Так стыдно, что она не смеет разбудить Рори. Обувь так и осталась у нее на ногах, без пальто можно обойтись. Лишь бы выбраться отсюда.

Она встала, выпрямилась, преодолевая головокружение. Подождала, пока пройдет дурнота, делала глубокие вдохи, но как можно тише, чтобы не разбудить спящих. В комнате было жарко и душно. Пахло спиртным и потом, ее чуть снова не вывернуло наизнанку. Перешагивая через обувь и бутылки, она споткнулась, но успела упереться в стену – стукнула при этом в стену и услышала, как за спиной кто-то зашевелился, кажется, проснулся в тревоге. Оглядываться она не стала, шагала дальше – скорее выбраться отсюда, пока никто не спохватился.

Вышла из комнаты в коридор. Увидела впереди дверь, которая должна была вывести ее в подъезд. Рядом дверь в ванную. Еще надо было пройти через гостиную, объединенную с кухней. Там тоже были разбросаны – на полу и на диванах – спящие тела, на одном диване лениво обжималась парочка, рука мужчины проникла под блузку девушки, девушка слегка постанывала.

Лоре вспомнилось, как Соломон и Бо занимались любовью в гостинице, и невольно она повторила тот звук – выдала себя. Парочка прекратила целоваться, оба подняли головы.

– Что это было? – спросила девушка.

– Птица, – ответил парень.

– Лирохвост, – хихикая, уточнила девушка.

– Типа того. Эй, привет, – сказал он, и Лора вроде бы его узнала. Видела его в клубе. К ней он был добр, порывался угостить, отпихнул парня, который случайно толкнул ее, проходя. Почему-то бармен принимал у него заказ быстрее, чем у других. А что этот парень шептал ей на ухо? Целовал ее в ухо? В шею? Это он крепко ухватил ее за руку, когда она споткнулась по пути в туалет. – Я Гэри. Актер. Сегодня у нас была премьера на фестивале, – напомнил он.

Точно. На нее тогда это произвело впечатление: впервые в жизни она познакомилась с актером. Правда, как выяснилось, непрофессиональным.

– Гэри, засранец! – воскликнула девушка, стукнула его и вскочила с дивана так поспешно, что еще и коленом ему наподдала. Парень застонал. – Ты актером назвался? Леонардо, на хрен, Ди Каприо?

– Всего лишь шутка, охолони, беби.

– Не смей называть меня беби! – Она снова отпустила ему звонкую затрещину, потревожив спящих.

Знакомый голос. Лора присмотрелась к девушке, соображая, где ее накануне видела. Вспомнила: в туалете, головой в унитаз, стараясь не смотреть на засохшее дерьмо, – и тут-то она услышала смех, голос этой девушки, приподняла голову между спазмами и увидела телефон в ее руке, нацеленную камеру.

– Нет! – сказала она, пытаясь прикрыть лицо.

– Прекрати, Лайза, – чей-то голос из-за двери.

– Выложу в Facebook, – заявила девица, покидая ванную. – Лирохвост, дерьмохвост, – дразнилась она.

Кажется, Лора повторила все это вслух.

– Ты выложила в Facebook фотографии, как ее полощет? – возмутился Гэри. – И смеешь мне еще что-то говорить?

– Ты как? – выглянула голова из кухни. – Налить тебе чашечку чая?

Голову эту Лора в лицо не узнала, зато сразу узнала голос: тот, что шептал ей на ухо: «Ш-ш, все обойдется». И это она тоже повторила вслух. Девушка улыбнулась. У нее было приветливое лицо, приятно посмотреть. И чашка чая в руке.

Но Лора, покачав головой, двинулась к двери. Ей бы следовало сначала зайти в ванную и умыться, но она понимала, что нужно спешить, пока не проснулся Рори. Невыносимо обсуждать с ним, что произошло ночью.

Она понятия не имела, где она, где ее вещи. Очутилась в какой-то квартире неизвестно где. Вышла, как оказалось, не к лифту, а на лестницу, пробежала пять этажей вниз. Ей мнилось, будто ее кто-то преследует, но она не смела остановиться и даже посмотреть назад – настигнут. Словно дурной сон наяву. Она сама и разыгрывала этот сон наяву, всему виной чересчур живое воображение. Неслась вниз, на ходу цепляясь за перила, то металл, то впивавшиеся в ладонь занозы старой краски. Ей казалось, будто она вечность спускается по этой лестнице, нет конца ступенькам, – но вот и первый этаж. Миновала ряды серых почтовых ящиков с номерами квартир, ни одной фамилии – впрочем, а что бы ей сказали фамилии? Выскочила на улицу в надежде увидеть хоть что-то знакомое, места, где успела побывать вместе с Соломоном, Бо или Рейчел, но – ничего узнаваемого. Напротив – такое же здание, как и то, из которого она выбежала, по бокам, всюду вокруг – его близнецы.

Громкий звонок трамвая напугал ее, она едва успела отскочить с рельсов на обочину. Водитель обругал ее, проезжая.

Слегка успокоившись, Лора огляделась по сторонам и решила идти налево, куда проехал трамвай – ведь он куда-то же вез людей. Лучше идти куда-то, чем оставаться одной в неизвестности. Так она действовала с тех пор, как в ее жизнь вторглись Бо и Соломон. Следуй за ними, они куда-то движутся, лучше куда-то, чем никуда. На ходу она вспоминала звонок трамвая, от которого у нее чуть сердце не разорвалось. Видимо, она воспроизводила этот звук, сама того не замечая, – но слышала его, словно мелодию, от которой невозможно отделаться. И люди, проходившие мимо, вздрагивали, отскакивали в сторону, кто-то смеялся.

А может быть, она вовсе не подражала трамваю, это ее вид так шокировал прохожих, ее запах. Блевотина в волосах, засохшая блевотина на обуви – только теперь заметила. Выглядит омерзительно, пахнет еще хуже. Она попыталась стянуть волосы в узел, хоть немного привести себя в порядок, тем более что кто-то рядом уже вытягивал из сумки телефон. И словно лавина – как будто если один человек вздумал ее снимать, это и другим дало возможность, право делать то же.

Она почувствовала, как долбит в грудь вчерашняя музыка, кричат рядом люди, услышала звон бьющегося стекла, еще какие-то глухие звуки – все сливалось в шумную и страшную какофонию. Она прижала руки к ушам, отгораживаясь. И как таращились на нее, фотографировали, вспышки камер – работали фотографы. Теперь она вспомнила: фотографы!

О боже, ее фотографии появятся в газетах, все увидят! Неужели такую гадость опубликуют? Они представила себе, как Соломон разворачивает утреннюю газету. Если там он увидит ее в таком виде, она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза. Сгорит со стыда.

Она услышала, как шуршит его газета, пока Бо щелкает на телефоне: Бо главное увидеть все на экране, а Соломону – потрогать. Шорох, щелчки, упреждающий звонок трамвая, бьющееся стекло. Рассерженный таксист, который орал на нее. Грубая мужская рука, схватившая ее под локоть. Теперь она вспомнила. В такси ее вырвало, и таксист вышвырнул ее вон. Она упала на колени на обочине, ее снова рвало. Парни смеялись. Рядом остановились синие конверсы, блевотина попала на их белый ободок. Снова смех. Чья-то рука коснулась ее лба, потом обвилась вокруг талии. Стоять на ногах Лора не могла, ее волокли куда-то, девушка спрашивала хозяина этой руки, что это он надумал. Голос Рори: велит этому мужчине отойти прочь. Что он хотел с ней сделать? Щеки Лоры пылали от стыда: как она позволила, как допустила, чтобы с ней все это случилось?

А потом ванная. Унитаз. Пятна дерьма в нем. Потом теплое одеяло. Стакан воды. Смех и музыка за стеной.

Она прижала руки к ушам и опустилась на землю, прячась от камер. Мама и бабушка были правы, ее следовало навсегда спрятать от мира, она к нему не приспособлена. А теперь ей некуда бежать. Если б они могли укрыть ее сейчас!

Но, когда она подумала о маме и Гаге, шум в ушах немного стих. Мысли чуть прояснились, а когда мысли успокоились, она словно со стороны услышала себя – скулеж, плач, до задыхания и икоты. Она сидела на земле, вокруг собиралась толпа. Кое-кому еще хватало вежливости не смотреть на Лору в упор, но и эти люди подходили поближе. Она подняла глаза и увидела, кто стоит совсем рядом. Полицейский. Женщина-полицейский. Мама и Гага не велели им доверять. Но эта с виду добрая. Встревоженная. Наклонилась, заглянула ей в лицо и улыбнулась ободряюще:

– Пойдете со мной?

Она протянула руку, и Лора ухватилась за нее. А что ей оставалось делать? Лучше идти куда-то, чем никуда.

Лора сидела в углу полицейского участка, завернувшись в плед. В руках у нее – чашка горячего чая. Помогает прийти в себя. Она ждала, пока кто-нибудь за ней приедет. Но не стала называть имени Бо или Соломона: не хотела, чтобы они увидели ее в таком состоянии, узнали, что с ней произошло. Ее гордость пострадала. Хотела доказать свою самостоятельность – и вот что из этого вышло.

Полицейские занимались своими делами. Ставили печати в паспорта и водительские удостоверения, заверяли другие документы. Много бумажной работы. Вот из чего в основном состоят охрана закона и поддержание порядка. Она чувствовала себя в полной безопасности. Раньше ей представлялось: в полицейский участок все время приволакивают каких-то страшных грабителей. Но ничего подобного. Мама и Гага до смерти боялись полиции, а тут ничего плохого, тут мирно. Лора подумала о бабушке и маме и услышала, как ходит по оселку, затачиваясь, нож. Не слишком уместный звук для полицейского участка. Сразу несколько голов повернулись в ее сторону. Может быть, потому-то она и поступила так – потому что не следовало. Нервы сдали или хотелось взбунтоваться, обратить на себя внимание? Сколько раз Бо задавала ей подобный вопрос – наедине. И теперь Лора задумалась над ответом, задумалась так, как никогда прежде – раньше она не пыталась разобраться в себе. Не очень-то понимала, что побуждает ее производить тот или иной звук. Во всяком случае, не всегда понимала – случалось и так, что смысл звуков был очевиден. Но вот это – «точить нож» в полицейском участке – просто глупо. Другое дело, если бы она сидела на горе, читала книгу, рядом строила бы гнездо малиновка. Там было естественно присоединиться к хору птиц.