Рослин Гриффит - Птицелов

— Да, наша публика не очень-то сведуща по части древности, — согласилась она. — Но, конечно, все это воссоздается весьма приблизительно?

— Как сказать, — возразил он. — Саркофаги будут очень похожи на подлинные, особенно если учесть, что в Египте Нового Царства они и делались из папье-маше…

— Но внутри-то они будут пустые?

— Вовсе нет. Я же сказал вам — Росситер делает искусственные мумии. Он очень придирчив к деталям, и покровы будут льняные, как у подлинных.

— Вот как?.. — Она оглядела слабо освещенное двумя газовыми фонарями помещение. — Да, в такой обстановке будет страшновато, не так ли?

— Вот поэтому я и задумал ниши, где саркофаги будет окутывать таинственный полумрак. Значит, две ниши в одной стене и три — в другой, в них — саркофаги, приблизительно шесть футов на два.

Она уже достала чертежную доску и карандаш.

— Сделайте только наброски. Закончите в офисе.

«Узел Психеи» развязался, когда она склонилась над рисунком, и черные волосы хлынули потоком на нежную шею. Восхищенный чудесным зрелищем, Лайэм отвернулся и сделал вид, что тоже набрасывает эскиз. Закончив, он подошел к Орелии и склонился над ее рисунком, вдыхая волнующий аромат ее волос.

— О, вы добавили интересные детали, — заметил он, — этот орнамент из лотосов и священных жуков-скарабеев по краям ниши…

— Как вы думаете, это подойдет?

— Вылепить их из гипса?

— Да нет, просто разрисовать края… Ведь у древних египтян была стенная роспись.

— Конечно, — согласился он. — Да вы, оказывается, сведущи не только по части барокко и Ренессанса…

— Я не была в Египте, но изучала египетское искусство. Если хотите, я нарисую цепочку скарабеев и лотосов в карандаше, а художник перенесет их на стены…

— Замечательно! Но это выходит за пределы ваших обязанностей, — заметил он.

— О, не имеет значения…

«Неужели перемирие превратится в прочный мир?» — подумал он, глядя на ее сосредоточенное лицо. И их взаимная неприязнь уже казалась делом далекого прошлого.

Когда Орелия закончила эскизы, они еще раз обошли храм, и он высказал ей некоторые свои заветные мысли:

— Меня притягивает древняя архитектура. Она неотделима от природы страны. Здания выстроены из глиняных кирпичей — глина взята со дна Нила или из песчаника с окрестных гор.

— Да, архитектура Древнего Египта — неотъемлемая часть его природы, — согласилась Орелия.

— И цвета их настенных изображений те же, что цвета египетской природы: нефритово-зеленый и бурый цвет Нила, бирюзовый и темно-синий цвет дневного и ночного неба, красноватый цвет пустыни…— «Она это чувствует», — подумал Лайэм.

— А как вы думаете, у древних греков и римлян была такая близость к природе?

— Интересный вопрос. — Он тронул пальцем свой подбородок. — У греков, может быть. Но их мраморные храмы отражали красоту природы в той же мере, как философия гармонии.

— Да, у них сочетались интеллект и эмоциональность, и это воплотилось в искусстве, — согласилась Орелия.

— У римлян — уже иное, — продолжал Лайэм, думая, что Орелия кажется ему таким же удивительным сочетанием интеллекта и духа. — Стремясь поразить мир, они увлеклись украшательством.

— Значит, вам не нравится и декоративный стиль «beax arts» основной экспозиции выставки?

— Нет, — решительно заявил он. — Не нравится.

— Но ведь эти белые здания, которые, словно лебеди, плывут к линии горизонта, производят волшебное впечатление!

— Пожалуй, — подумав, согласился он, — вы правы. Это впечатляет. Но этот стиль хорош для выставки, где строения эфемерны и потом исчезнут как дым. А для настоящих городских зданий я этот стиль не одобряю. И надеюсь, что он не одержит победу в архитектуре будущего.

Орелия улыбнулась, закрывая свою папку для эскизов.

— Понимаю, вы — приверженец функционального стиля Сэлливэна.

— А вы?

— Мне нравится декоративный стиль, но я тоже не думаю, что ему принадлежит будущее.

Его не удовлетворил такой несколько уклончивый ответ, и он настаивал:

— Мне кажется, что архитектор должен считаться с потребностями современного мира!

— И вы уверены, что знаете эти потребности?

— Я о них догадываюсь, — улыбнулся Лайэм и добавил шутливо: — У вас хватает дерзости сомневаться в интуиции вашего работодателя?

Она тоже улыбнулась.

— Вы ведь сами проявляете твердость в защите своих убеждений! — Эта ее черта восхищала Лайэма.

— Да, хотя я стараюсь при этом не осложнять отношений с клиентами. Вряд ли моя позиция и ваша— противоположны, — уточнил он. — Я тоже люблю простоту и признаю гений Сэлливэна.

Лайэм был очарован Орелией, — какой интеллект, остроумие, обаяние! Он мог бы беседовать с ней часами.

Выходя из храма, она задала ему еще один вопрос:

— Ну, а ваш отец — какое направление в архитектуре признает он?

— Отец? Он достаточно практичен, чтобы принять направление Сэлливэна, и достаточно терпим, чтобы предоставить мне определять основную линию работы нашей фирмы.

«Она должна понять из. моих слов, — думал Лайэм, — на кого ей ориентироваться в фирме О'Рурков, если у нее есть намерение продвинуться по работе». А он уже был уверен, что она заслуживает продвижения. Орелия Кинсэйд не только красива и очаровательна, но умна и талантлива.

— А не прокатиться ли нам на колесе обозрения Ферриса? — спросил Лайэм, когда они вышли из египетского храма.

— О, вы согласны? — воскликнула Орелия. Ей хотелось захлопать в ладоши от радости. Купив билеты, они встали в длинную очередь. Орелия заметила хорошо одетых людей, обнаружив, с некоторым удивлением, что и люди из общества приобщаются к развлечениям простонародья.

— Это ваши знакомые? — спросил Лайэм, заметив ее пристальный взгляд.

— Нет.

— Я удивлен.

— Нечему удивляться. Я не веду светский образ жизни, и у меня мало знакомых в обществе.

— А я-то думал, что ваша жизнь — череда обедов, танцев и театральных премьер.

— Да у меня на это и энергии не хватило бы! — засмеялась Орелия. — Я предпочитаю заниматься своей профессией. Я ее люблю!

— Необычный образ жизни для богатой наследницы.

— Наследницы? У меня только скромный независимый доход, вот и все, — ответила Орелия, положив конец расспросам. При этом она подумала, что Лайэм не первый, кто интересуется ее финансовым положением, — необычно лишь то, что он ставит вопросы напрямик.

Они медленно продвигались вперед и, наконец, вошли в закрытую вагонетку колеса обозрения. Соседи прижали Орелию к Лайэму, она чувствовала тепло его тела и подумала, что, наверное, она ощущает случайное прикосновение даже сильнее, чем невинная девушка. Заходящее солнце золотило светлые волосы Лайэма и зажигало золотые искорки в его зеленых глазах.

На самом верху вагончик колеса на несколько минут остановился, и шестьдесят пассажиров с восторженными восклицаниями любовались чудесной панорамой. Блестело серебристо-голубое озеро, сиял на сером фоне города белоснежный игрушечный городок Выставки, оранжевый шар солнца катился к горизонту.

Лайэм наклонился к Орелии так, что она почувствовала его дыхание.

— Будущее ясно, как этот день, — сказал он.

— Вы предсказатель?

— Я выражаю надежду… как египтяне. Знаете, они изображали мир после смерти в своих гробницах не мрачно, а радостно. Они вовсе не были так привержены культу смерти, как считают ученые. Просто они страстно надеялись, что жизнь продолжится и после смерти.

«Какая интересная мысль! — подумала Орелия. — Она могла возникнуть именно у такого человека, который страстно любит жизнь…»

Вагончик опустился, пассажиры начали выходить. Орелия, выходя, оперлась о крепкую руку Лайэма. Потом он взял ее под руку, и они пошли к железнодорожной станции. По пути Орелия заметила в кустах целующуюся парочку и почувствовала, что румянец залил ей щеки, а груди отвердели. «Наверное, я смотрела на них как голодная, — подумала она, — неужели я развратная женщина?..»

Предавший ее Розарио успел пробудить страсть в теле Орелии… Она вздохнула, вспоминая его объятия. Рука ее, наверное, вздрогнула, потому что Лайэм спросил:

— Что-нибудь не так?

— Нет, все превосходно, — поспешно ответила она. Невероятно! Она на миг словно почувствовала себя в его объятиях.

— Я очень рад, что провел с вами эти часы, — сказал Лайэм. — Вы замечательная женщина! Мне нравится ваша прямота, ваш ум…

— А мне — ваши, мистер О'Рурк!

— Скажите-Лайэм! — попросил он и вдруг озорно улыбнулся. — Значит, вам нравится моя прямота… даже если вы находите ее садистской?

— Может быть, я не сразу разглядела ваши лучшие стороны.

— Может быть.

Толпа посетителей выставки притиснула их друг к другу, Лайэм обвил рукой плечи Орелии, защищая ее от людей, и ей показалось, что она могла бы часами находиться в его объятиях. Она затаила дыхание. Толпа становилась все гуще.

— Давайте переждем в сторонке, пока народу станет меньше? — предложил он.

Обнимая ее одной рукой, Лайэм свел Орелию с дороги. Все скамейки были заняты, они нашли убежище под деревом в цвету. Ветви низко свисали, укрывая их, воздух был наполнен ароматом.

— Как здесь хорошо, — сказала она.

— Да, чудесно. — Он сорвал цветок и погладил им ее щеку. Эта простая ласка обезоружила ее. Полускрытые от окружающего мира, они глядели друг на друга; потом он поднял ее подбородок и поцеловал в губы. Дыхание ее прервалось, но она не пыталась освободиться из объятий.

Глаза его потемнели, и выражение лица изменилось. Он привлек ее к себе и прильнул к влажным губам. Прижатая к широкой груди, Орелия ощущала сквозь тонкую рубашку его горячее тело. Она раскрыла губы под натиском его рта и обхватила руками его шею. Шляпка слетела с волос. Он был так красив, так желанен ей! Лайэм обнял ее за талию, прижав к себе, и она, изогнувшись, откинулась назад. Он угадывал каждое ее движение. Она почувствовала жар в межножье, и тогда только поняла, что он ласкает ее груди, обхватив их ладонями. Но сознание еще не помутилось, и окутывающий туман пронизала вспышка протеста.

Орелия уперлась ладонями в его грудь и, тяжело дыша, оттолкнула.

— Вы позволили себе слишком многое, мистер О'Рурк!

Его дыхание не сразу выровнялось.

— Мы ведь условились, что вы будете звать меня Лайэмом, — возразил он.

Она не ответила на этот настойчивый призыв и, увидев любопытные взгляды прохожих, холодно возразила:

— Вы же видите — кругом люди.

— О, вас это смущает? — протянул он. — Мы можем продолжить в более уединенном месте.

Но Орелия с силой вырвалась из его объятий:

— Вы слишком много себе позволили!

— Разве? Я обнял вас за плечи, чтобы защитить от толпы, всего-навсего.

— Я не должна была вам этого позволять… Такому мужчине, как вы…— «Страстному и дерзкому» — подумала она.

— Такому мужчине, как я? — угрожающе повторил он. — Я не джентльмен и не подхожу на роль вашего поклонника, вы это имеете в виду?

Он был так рассержен, что Орелия испуганно отступила на. шаг:

— Я не должна позволять вольностей мужчине, кто бы он ни был, — вот что имела в виду, — пролепетала она.

— А ведь вы позволили мне кое-какие вольности минуту назад. Как же это, а? — Он улыбнулся сардонически.

Кровь кинулась ей в лицо. В самом деле, почему? Может быть, после ее возвращения из Италии просочились какие-то слухи? И поэтому он вел себя с нею неуважительно.

— Да, — сказала она твердо, — я забылась… И вы тоже… Мы оба должны изгладить в своей-памяти этот случай — вот единственный выход из возникшей ситуации…

— Я не смогу этого забыть. Никогда не забуду, — уверенно сказал Лайэм.

«Как это восхитительно и до чего некстати!» Орелия холодно промолчала, в душе обвиняя себя самое сильнее, чем страстного, порывистого Лайэма. Она была рада, что они движутся в густой толпе и она может даже не поднимать на спутника глаз.

Рада была она и тому, что Фред уже поджидал ее у здания офиса, — Федра забеспокоилась, что Орелия задержалась, и послала за нею карету.

Она не попрощалась с Лайэмом, но всю дорогу домой думала только о нем и о том, что между ними произошло. Она чувствовала, что не сможет игнорировать этого обаятельного, такого незаурядного человека. Боялась, что не сможет забыть его поцелуй, не сможет не думать о Лайэме…

В понедельник Орелия закончила эскизы внутреннего помещения египетского храма. Все эти дни Лайэм держал себя холодно и отчужденно, и она была признательна ему за это.

— Спасибо, — просто сказал он, когда она передавала ему рисунки.

Она достала из папки еще несколько листов:

— Я закончила и декоративные узоры.

Он посмотрел на рисунки цепочек скарабеев и лотосов, выполненные маслом.

— Вы ведь это сделали в нерабочее время? — удивленно спросил Лайэм.

— Я решила, что это пригодится. — Она не напомнила ему, что обещала сделать эти рисунки по его же просьбе. И ему понравилась идея. Но после их ссоры он, конечно, забыл об этом.