Чтобы скрыть свое смущение и чувство, отдаленно напоминавшее злость, она быстро проговорила:

— А вот и библиотека, ваша светлость, дверь в конце коридора. Стучите погромче, отец довольно плохо слышит. Хотя, возможно, он притворяется, чтобы избежать излишних разговоров с матушкой…

— Эмили… — Николас вдруг взял ее за руку и развернул лицом к себе. Прикосновение его руки было прохладным и нежным, совсем не таким, как жесткая хватка Рейберна, и все же она вздрогнула от неожиданности. Он тотчас же отступил. — Эмили, может быть, нам стоит уже отказаться от этого «ваша светлость»? Мне кажется, мы уже определенно прошли этот этап.

— Конечно, как скажете, — согласилась она. — Как же мне называть вас?

— Я полагаю, Николас. Или Ник, так иногда называют меня мои близкие.

— Николас, — медленно проговорила она, словно прислушиваясь к своему голосу, стараясь прочувствовать его на вкус. Так она называла его в своих мыслях, непривычно было произносить вслух. — Николас.

Наконец легкая улыбка коснулась уголков его губ.

— Совсем не сложно, не так ли?

Она тоже улыбнулась:

— Пожалуй, не очень трудно.

— Я принес вам кое-что. — Из внутреннего кармана пальто он достал две бархатные коробочки для драгоценностей. — Наверное, я должен был сделать это после разговора с вашим отцом, но сейчас, по-моему, самый подходящий момент.

Эмили взяла их так осторожно, будто они могли в любую секунду укусить ее.

— Это мне?

— Вам… если вы пожелаете принять их.

Она заглянула внутрь и ахнула от изумления. В обеих были изумруды, огромные, четырехгранные, окруженные прекрасными прозрачными, словно льдинки, бриллиантами, в одной коробочке лежала подвеска, в другой — роскошное кольцо. Великолепные, как летние молодые листочки, сияли своей безукоризненной чистотой.

— Я никогда не видела ничего подобного, ваша… Николас, — восторженно прошептала Эмили. — Они восхитительны.

— Вам нравится? Ювелир сказал, что сейчас в моде жемчуг, но эти камни показались мне более привлекательными. Они того же цвета, что и ваши глаза.

Он заметил, что у нее зеленые глаза? Невероятно!

— Думаю, для меня они слишком великолепны.

— Слишком великолепны для герцогини? Абсурд. Говорят, моя бабушка надевала рубиновые тиары, выходя к завтраку. Правда, еще говорят, она была не в своем уме.

Эмили прикусила язык, подавляя смех. Порой она думала, что он и сам не в своем уме Она закрыла коробочки.

— Что касается того, чтобы я стала герцогиней…

— Что такое? Я обещаю, вам не придется следовать примеру моей бабушки. Можете надевать к завтраку все, что захотите.

Эмили закивала. Когда он так шутил, подтрунивал над ней, она тут же забывала все важное и серьезное, что собиралась сказать ему.

— Это было так благородно с вашей стороны сказать на балу, что мы помолвлены. Иначе все это могло обернуться для меня полнейшим крахом.

Николас помрачнел.

— Учитывая, что причиной этого краха был я, это самое меньшее, что я мог для вас сделать. Вы думаете, я из тех, кто способен с легкостью оставить леди в подобной ситуации?

— Я… Нет, что вы, конечно нет. Просто я ведь не слишком хорошо знаю вас, не гак ли? И вы не знаете меня. Мне кажется, заставить вас связать свою судьбу со мной на всю оставшуюся жизнь — чрезмерно суровая плата за одно лишь мгновение безрассудства.

— Два мгновения, если не ошибаюсь. — Он снова взял ее за руку, на этот раз она позволила ему это. Она почувствовала холодное прикосновение его золотого перстня, хотя сама рука была теплой. — Быть может, есть кто-то, кто вам небезразличен, Эмили?

Он, несомненно, имел в виду Рейберна.

— Нет! Нет, совсем никого.

— Тогда не вижу причин, по которым мы не могли бы друг с другом ужиться. Мои сестры твердят, что мне пора жениться, а наши семьи давно знакомы. Вы знаете все причуды, странности и слабости представителей рода Мэннинг, а я постараюсь сделать вас счастливой.

Уживаться друг с другом, очевидно, и есть суть брака. Семейные заботы, компромиссы. Ее учили этому всю жизнь. Отчего же теперь она чувствует столь горькое разочарование?

Снизу послышался взрыв смеха, мама и Эйми радовались, веселились, подбирая свадебные костюмы и принадлежности. Все близкие так рады. Наконец ей удалось сделать их счастливыми. Она не могла разрушить этого.

— Что ж, если вы уверены в том, что говорите, я выйду за вас замуж, — пообещала она.

— Очень разумно, — одобрил он, улыбнувшись.

Достал из коробочки кольцо с изумрудом и аккуратно надел его ей на палец. Кольцо подошло идеально. Эмили почувствовала тяжесть камня на своей руке. Затем он застегнул на ее шее ожерелье с кулоном, и оно засверкало зелеными бликами.

— Я оказался прав. Они действительно под цвет ваших глаз.

Эмили была бесконечно растрогана тем, что он даже подобрал к ним обручальное кольцо и подвеску. Ожерелье, струящееся по ее коже, дарило какое-то особенное, теплое ощущение. Самый чудесный подарок, который она когда-либо получала. Николас поднес ее руку к губам и прильнул к ее пальцам в долгом поцелуе. Затем он повернул ее ладонь и поцеловал запястье прямо под нежной кожей, там, где ощущалось биение пульса.

Таким образом, между ними было успешно заключено вполне искреннее соглашение. Вопрос с помолвкой решен окончательно, хорошо это или плохо, судьба их предрешена. Она была полна решимости сделать все возможное для их счастья, так же как и он. Выбора не оставалось.

Николас смотрел ей вслед, пока она не свернула за лестничный пролет и не скрылась из виду. В какой-то момент она обернулась и несмело улыбнулась ему. И все-таки его не покидала мысль о том, что он видел, как близко они стояли с Джорджем Рейберном в гостиной, как пристально и напряженно смотрели друг на друга, держась за руки. И накануне она так таинственно ускользнула от них на улице. А вдруг она спешила к нему? Вдруг она влюблена в Рейберна? Хотела ли выйти замуж за него до того, как Николас предпринял свои действия?

Он видел на примере своих родителей, что происходит, когда два человека вынуждены подчиниться воле своих семей, а не зову собственного сердца. Скандалы и горе — неизбежный исход. Он не желал подобной участи ни себе, ни Эмили. Уж он-то заслуживал лучшего, чем удел мужа, навсегда утратившего жажду жизни и умение ею наслаждаться. Но даже если она не доверится ему и не расскажет всей правды, ему придется совершить благородный поступок и жениться на ней. И всю оставшуюся жизнь надеяться, что однажды наступит тот день, когда они все же откроются друг другу.

Николас стоял у двери библиотеки, полный решимости. Возможно, к лучшему, что Эмили не рассказала ему всей правды, в противном случае ему пришлось бы поведать ей о Валентине. А он поклялся никогда больше не упоминать о своей супруге. Он потерял ее и не должен повторить роковой ошибки. Да, это было ужасной ошибкой — полюбить кого-то так сильно, что, потеряв, утратить весь мир.

Он постарается стать Эмили хорошим другом, сделать для нее все возможное. Таково было его окончательное намерение.

Он постучал в дверь, достаточно громко, чтобы лорд Морби мог услышать.

— Войдите! — послышался низкий мужской голос. — Это вы, Мэннинг? Я ждал вас.

— Уверен, что ждали, лорд Морби! — Николас почти кричал. Он плотно закрыл дверь, чтобы никто, влекомый любопытством, не смог их подслушать. Будь это Мэннинг-Хаус, желающие нашлись бы непременно.

— Да, ждал, — повторил лорд Морби. Он отодвинул в сторону шаткие стопки книг и газет, загромождавшие его старый письменный стол. — Но вам совсем не обязательно так кричать, ваша светлость. Я превосходно слышу.

— В самом деле, лорд Морби? Мне сказали, вы в некотором роде…

— Глухой? Не совсем так. Я просто хотел, чтобы все так думали, и не слушать эти бесконечные разговоры леди Морби. Кстати, возьмите себе на заметку, это может пригодиться в семейной жизни.

Николас засмеялся и сел в одно из потертых кресел напротив стола.

— Благодарю за совет. Думаю, мне еще не раз понадобятся консультации в этой области.

— Я думаю, с моей Эмили вам нечего опасаться. Девочка далеко не болтушка и никогда ею не была. На самом деле зачастую я даже представить не могу, о чем она думает. Что нередко сбивает с толку. Но она славная девочка, и умна к тому же. Будет отличной хозяйкой и замечательной матерью ваших детей, вы горя не будете знать с ней. — Внезапно он пронзил Николаса взглядом своих удивительно ярких зеленых глаз, точно таких же, как у Эмили. — Вы ведь пришли просить ее руки, насколько я понимаю?

Николас глубоко вдохнул, набрав в легкие больше воздуха.

— Да, лорд Морби, так и есть. Огромной честью и счастьем стало бы для меня согласие леди Эмили стать моей женой и… хозяйкой, матерью моих детей.

«Вот только детей уже больше не будет после того, что случилось с Валентиной. Но об этом никто не должен знать».

— Превосходно. Я согласен, вне всякого сомнения. Вы кажетесь человеком весьма терпеливым и благородным. Думаю, из вас получится хороший муж. — Он сурово взглянул на Николаса через стол. — Однако должен вас предупредить. Эмили — моя любимица. Она моя единственная дочь, и я не позволю вам обойтись с ней так, как это сделал ваш отец с вашей матерью. Он был моим другом, да упокоит Господь его душу, но сейчас это не имеет значения.

Николас хорошо помнил, как его мать рыдала в своей затемненной комнате в поместье Финкот-Парк.

— Нет, лорд Морби, этого не случится, обещаю вам. Ей всегда будет оказываться почтение и уважение, достойное герцогини Мэннинг.

— Тогда у нас с вами не будет разногласий, ваша светлость! Добро пожаловать в нашу семью, да благословит вас Господь. — Лорд Морби, расслабившись, отодвинулся от стола, его предупреждение, очевидно, достигло цели, а значит, дело сделано. — А теперь, пожалуй, выпьем немного бренди, прежде чем спуститься к остальным и погрузиться во всю эту предсвадебную суету. У меня есть бутылочка отличного бренди, которую я хранил как раз для такого случая.

Глава 11

— Ах, Эмили, моя дорогая! Поверить не могу, что завтра день твоей свадьбы, — говорила матушка, вздыхая и расчесывая ее волосы щеткой с серебряной рукояткой. Этим вечером она отпустила Мэри, сказав, что сама будет помогать дочери.

Эмили рассмеялась, прижала ладонь к груди там, где покоился бесценный изумрудный кулон.

— Я и сама с трудом верю, мама. Эти последние дни промчались так быстро. — Чересчур быстро, сливаясь в один неясный и бесконечный водоворот кружев, цветов и посетителей. Во всей этой суете и неразберихе она видела Николаса очень редко, а остаться с ним наедине ей и вовсе не удалось. Даже накануне вечером во время импровизированного ужина, который превратился в празднование по случаю помолвки, они смогли выкроить лишь мгновение друг для друга. Он поцеловал ее в щеку и еще раз спросил, тверда ли она в своих намерениях.

Конечно, она была не совсем уверена, но всю свадебную колесницу уже было не остановить. Судьба ее решена, и ей оставалось только искать в этом положительные моменты.

В зеркале над туалетным столиком она увидела свое бледно-голубое свадебное платье, отделанное белым кружевом, висевшее на дверце платяного шкафа. Ткань чуть дрожала, маня Эмили или, напротив, предостерегая.

— Вы вложили столько труда в эти приготовления, мама. Должно быть, вы очень устали.

— Нисколько не устала! По правде говоря, я уже много лет не чувствовала в себе столько энергии и воодушевления. Моя маленькая девочка выходит замуж за герцога. Еще когда ты только родилась, я, взяв тебя на руки, увидела, как ты красива, и уже тогда поняла, что тебя ждет большое будущее. И оказалась права.

Большое будущее? Эмили очень сомневалась. Ей предстояло еще только научиться быть хорошей герцогиней. Однако она усердна и трудолюбива, а потому справится.

Мать закончила ее прическу и поцеловала дочь в щеку:

— Эмили, дорогая, присядь со мной рядышком на минутку. Хочу поговорить с тобой на очень важную тему.

Внутри у Эмили что-то сжалось. Всякий раз, когда мать заводила разговор подобным тоном, Эмили заранее знала, что ей не понравится то, что она услышит.

— Ах, мамочка, я так устала, а завтра такой важный и ответственный день. Это не может подождать?

— Нет, не может, — строго ответила матушка. — Это чрезвычайно важно. Садись рядом со мной и слушай внимательно.

Эмили сдалась и молча села рядом с ней. Мать взяла ее за руку, крепко сжав пальцами ей ладонь так, что кольцо с изумрудом почти врезалось в кожу.

— Итак, моя дорогая, у всякой жены немало обязанностей, что же до супруги герцога, их наверняка еще больше, — начала матушка. — Я научила тебя, как следует вести хозяйство и следить за домом, элегантно одеваться, следуя моде, и при любых обстоятельствах оставаться доброй и великодушной. Но есть еще одна, последняя и самая важная обязанность, о которой я должна поведать тебе так, как это сделала моя мама накануне моей свадьбы.