— У меня получилось! — закричала Эмили. Она бросила лук на траву и радостно захлопала в ладоши. — Смотрите, Николас, она в мишени!

— У вас получилось, — сказал он с нескрываемой ноткой гордости в голосе. — И с первой попытки.

— Это была моя восьмая попытка, но очень мило с вашей стороны не заметить это.

Ни о чем не думая, она закрутилась вокруг и бросилась с объятиями к нему на шею, целовала его в щеки, он не выдержал и рассмеялся. Каждое мгновение, проведенное с ним, вселяло все большую решимость, уверенность в себе и в том, что она способна стать герцогиней.

— В следующий раз я попаду прямо в яблочко. Может быть, вы обучите меня и гребле?

— Всему свое время. А теперь, может быть, чаю?

Эмили бросила взгляд поверх его плеча и увидела, как слуги несли сияющие серебряные подносы на тенистую террасу. Все они вели себя чрезвычайно учтиво и профессионально, и только две горничные посмеивались над причудами хозяев.

Эмили внезапно отошла от Николаса и оправила подол своего нового платья из желтого муслина.

— Да, пожалуй, немного подкрепиться не мешает.

Она подняла лук с травы, взяла Николаса под руку, и они направились к террасе. Стулья с подушечками были плотно расставлены вокруг стола, покрытого скатертью из дамаста, на нем теснились многоярусные подносы с бутербродами и бисквитами, изящный итальянский фарфоровый чайник и чашки и хрустальный кувшин с лимонадом. Слуги в Вельбурне определенно знали свою работу.

— Здесь всегда подают так много еды для двоих? — удивилась Эмили. — Вчерашнего ужина хватило бы для приема у Генриха Восьмого.

— Думаю, сеньор Наполи и его помощники не привыкли готовить для двоих. Обычно, если кто-нибудь появляется в Вельбурне, за ним следует целая толпа, причем порой очень стремительно. Так что я полагаю, они просто не хотели, чтобы их застали врасплох.

— Им, наверное, кажется, что здесь слишком тихо, да и вы, скорее всего, так думаете? — Эмили разлила по чашкам черный, еще дымящийся индийский чай и добавила в чашку герцога дольку лимона, она помнила, что ему нравился чай с лимоном. — Быть может, вы бы предпочли, чтобы к нам кто-нибудь присоединился?

— И лишил нас редкой возможности насладиться тишиной и покоем? Ну уж нет. Если только вы не чувствуете себя здесь одинокой.

Эмили сделала глоток чаю.

— Мне почти никогда не бывает одиноко, — слукавила она, хотя часто ощущала одиночество, но воспринимала это в порядке вещей.

Она оглядывала бесконечные луга Вельбурна, сиявшие на солнце свежей сочной зеленью. Они вели к озеру, обрамленному деревьями, и окруженному скамьями маленькому белому летнему домику на берегу. Лебеди безмятежно скользили по зеркалу воды, а неподалеку в поле паслись овцы.

Прошлым летом она не заметила этой безукоризненной прелести из-за бесчисленного количества людей. Теперь она воочию увидела всю красоту поместья.

— Теперь я понимаю, почему вам здесь так нравится. Никогда прежде я не видела такого умиротворяющего, очаровательного места. Странно, что вы и ваша семья не проводите здесь все свое время.

— Мы бы так и делали, если бы это было возможно. Это наше любимое место, только здесь мы можем быть самими собой.

— Я не замечала, чтобы кто-то из вас особенно сдерживал себя и в других местах, — заметила она с иронией, чем рассмешила Николаса.

— Да, мы нечасто сдерживаем свои эмоции. Но только здесь никто не осуждает нас за это, не обсуждает наших родителей у нас за спиной. Здесь мы можем отдаться своим увлечениям и пристрастиям. Впрочем, меня не назовешь творческой натурой.

— Меня тоже. Я не умею даже вышивать, не в состоянии связать сумочку, как моя невестка Эйми. Но вы отлично стреляете из лука. Это, несомненно, яркое воплощение вашего творческого потенциала.

Николас облокотился на спинку своего стула и смотрел на нее с любопытством.

— Неужели?

— Конечно, ведь нужно четко представить траекторию стрелы, летящей точно в цель. Умение, которым мне еще предстоит овладеть.

— Вот моя сестра Шарлотта — настоящий стрелок. Это из ее лука вы стреляли. Наш отец изготовил его специально для нее.

— Ах! — Эмили взглянула на лук и только теперь заметила небольшие инициалы «Ш. Ф.», выжженные на древке и позолоченные. — Надеюсь, она не будет против, что я его одолжила.

— Конечно нет, она будет только рада поделиться подарком отца. — Николас снова отпил чаю, задумчиво глядя сквозь просторы газонов и лужаек. — Отцу всегда не хватало на нас времени, он был чрезвычайно занят своими делами, а потом и…

«Своей любовницей», — подумала Эмили.

— Своими сугубо личными делами? — сказала она.

Николас печально улыбнулся:

— Ну да, вроде того. Правда, время, которое он выкраивал для нас, мы проводили просто замечательно. Мой отец был человеком неисчерпаемой энергии и энтузиазма, которые обычно присущи людям гораздо более молодым. Он всегда с удовольствием и азартом принимал участие в наших играх, учил стрельбе из лука, плаванию и верховой езде. Каждый день, проведенный с ним, был настоящим праздником.

— А ваша матушка? Она играла с вами?

Николас покачал головой, выражение грусти и недовольства мелькнуло на его лице.

— Мама была натурой довольно меланхоличной. Она быстро уставала, а на солнце у нее начинала болеть голова. Но когда мы со Стивеном были маленькими, она часто читала нам вслух и рассказывала сказки.

— И какие сказки? — спросила Эмили.

— В основном легенды и мифы. Ей нравились старинные истории о рыцарях и их дамах сердца, окруженных драконами и злыми волшебниками, противостоящих злокозненным чарам и побеждавших в зрелищных битвах. Думаю, отчасти именно отсюда произошли некоторые своеобразные представления и суждения моего брата.

Эмили сжала в ладони свою маленькую золотую подковку — подарок Стивена.

— А что же случилось с ней потом?

— После того, как отец встретил леди Линуолл? Это разбило ей сердце. Она не мыслила своей жизни без титула герцогини Мэннинг, всю себя посвящала семье, поддержанию ее положения, репутации. Другие фаворитки моего отца ничего не значили, это были лишь танцовщицы и модистки, краткие и осторожные связи, которые не могли сказаться на облике нашего семейства. Но Кэтрин, леди Линуолл…

У Эмили в горле вдруг застрял ком.

— Он любил ее?

— Да, причем так беззаветно, никто от него такого не ожидал, даже он сам. Она была такой яркой натурой, полной жизни и радости, и любила его так же самозабвенно. Они были подобны природной стихии, снежной буре или землетрясению, противостоять им было невозможно. Матушка отступила и уехала в свое имение Финкот-Парк, которым теперь владеет Стивен, и никогда больше не появлялась в свете. Этот позор окончательно подорвал ее здоровье.

Эмили посмотрела вдаль, сквозь сады, охватила взором зеленеющие луга и сверкавшую в солнечном свете гладь озера. Однако теперь ей казалось, что над всей этой безмятежностью появилось первое маленькое темное облако. Грустная история могла послужить суровым уроком. Очевидно, одного лишь усердия и четкого выполнения долга не всегда достаточно.

Она повернулась к Николасу, который тоже смотрел на озеро затуманенным печалью взглядом. Полоска света коснулась его золотистых волос и растеклась по ним бликами солнца, он задумчиво потер рукой подбородок. А что бы она почувствовала, если бы лишилась его? Если бы он покинул ее ради жизнерадостной сияющей леди, которая могла дать ему все то, на что не способна она? Ради женщины, похожей на Валентину?

Абсурд. Она не могла потерять его, он и так ей не принадлежал. И все же мысль об этом причиняла боль.

— А ваши родители? — вдруг спросил он, откинувшись на спинку стула.

— Мои родители?

— Да, какими были они, когда вы были совсем юны? Я уже достаточно рассказал о себе сегодня, теперь ваша очередь.

Эмили усмехнулась:

— О моих родителях не получится такой интересной истории. Моя матушка обожает выходить в свет и много говорит. Отец же предпочитает помолчать и почитать книги. Он проводит большую часть времени в библиотеке, она в гостиной, и кажется, они вполне счастливы. Мы с братом, по-моему, не особенно интересовали их, когда были маленькими. Мы подолгу оставались в детской и выдумывали всевозможные игры. Все это довольно странно.

— Странно?

— Я уже и забыла, как много времени мы тогда проводили вместе с Робом. Сейчас мы даже видимся крайне редко, он так занят своей карьерой и Эйми.

— Это поразительно, как одинок может быть человек в кругу семьи, — сказал Николас.

Эмили взглянула на него с нескрываемым удивлением:

— Только не в вашей семье, Николас! Ни у кого из вас, наверное, просто нет времени на одиночество.

Он загадочно улыбнулся:

— У вас бывало когда-нибудь такое, что в самый разгар бала, где, как вам казалось, вы чудесно проводите время, вдруг появляется острое желание сбежать домой? Или, по крайней мере, куда-то, где вас непременно поймут и примут такую, какая вы есть?

— Со мной такое происходит постоянно.

— Тогда вам это понятно. Даже будучи окруженным людьми, которых ты любишь, можно чувствовать себя одиноко. Герцогу редко удается остаться наедине с собой, но в то же время и не получается по-настоящему влиться в общество, даже компанию.

— Понимаю.

Она действительно понимала и сопереживала ему всем сердцем. Думала, что сможет быть ему полезной, безупречно выполняя свои обязательства. Однако, возможно, они могли помочь друг другу именно так, сидя рядом и слушая друг друга. Узнавая друг друга все ближе и глубже, чтобы никогда больше не пришлось испытать тоскливое чувство одиночества в толпе. Интересно, такое вообще возможно?..

— А вы встречали когда-нибудь человека, который понимал бы вас без слов? — спросила она.

— Иногда такими могут быть мои сестры и браг. Однажды… однажды был такой человек. Очень давно. Я был слишком юн, чтобы оценить, чего стоит такое понимание.

Еще одна женщина, помимо Валентины? Наверняка. Но Николас не обмолвился об этом ни полслова. Эмили набралась мужества и протянула ему руку. Он взял ее в свою. Так они и сидели в тишине, держась за руки.

Эмили не знала, что будет дальше, после того как они провели ночь в спальне, обнаженные. Теперь же они просто держались за руки, и ей казалось, что ничего более сокровенного с ней еще никогда не происходило. Она уверовала в то, что именно так и должно быть.

Глава 17

— Пойдемте, я хочу вам кое-что показать! — Николас потянул Эмили за руку, идя вдоль узкой извилистой тропинки, что пролегала с дальней стороны озера. Это было тенистое прохладное место, мшистое уютное укрытие в жаркий день. Воздух здесь пропитался солнцем и полевыми цветами.

Эмили звонко смеялась. Они пробыли в Вельбурне только две недели, а она уже чувствовала себя обновленной. Никогда прежде она не ощущала себя такой свободной и ни к чему не привязанной, не ограниченной условностями и этикетом, теперь ей казалось, что она безмятежно парит над этим пространством на огромном воздушном шаре.

Неужели все дело было в самом месте? Неужели над Вельбурном действительно тяготеет какая-то магия? Или волшебство в том, что все эти дни с ней рядом Николас? Они не делали ничего необычного, просто ели, играли в карты, читали вместе. Он учил ее шахматам, по крайней мере пытался это делать, за этой замысловатой доской они рассказывали друг другу истории из детства и делились услышанным от знакомых в Лондоне. Ночами занимались любовью, в объятиях друг друга забывая обо всем на свете, но он неизменно покидал ее до утренней зари.

Единственное, чего они никогда не касались, — будущее, планы и надежды, мысли о том, что будет, когда им придется выбраться из-под защитного кумпола Вельбурна. Возможно, именно поэтому эти дни казались такими волшебными. Они не были частью действительности.

Теперь она бродила с Николасом на свежем воздухе, одетая, словно маленькая девочка, лишь в простое белое муслиновое платье, с распущенными волосами, струящимися по плечам. Удивительнее всего, она ничуть смущалась своего внешнего вида. Подобных моментов она не переживала с самого детства, когда могла убежать, ни на секунду не задумываясь о том, как выглядит и что о ней думают окружающие.

Сейчас ей было важно только то, что думает Николас. Он оказался намного добрее и заботливее, чем она ожидала. Чрезвычайно серьезно относился к своим обязанностям, показывал ей планы новых построек на территории имения, делился идеями о выведении экспериментальных злаков, новых пород овец и схемами внедрения новой ирригационной технологии. Когда Эмили осторожно предложила устроить школу для дочерей его прислуги и фермеров, он не рассердился, а попросил составить примерный план. На такое удачное начало она не могла даже надеяться.