Гейл Макхью - Пульс (ЛП)

– У Эмили родился малыш? – спросил Диллан, на лице читалось недоумение. – Это, блять, было больше недели назад. Почему я узнаю об этом только сейчас? – смяв карточку, он выкинул её в мусорное ведро. Улыбаясь, он обошел стол и направился к Гэвину. Она были меньше, чем в шаге друг от друга, когда Диллан заговорил снова холодным, как зимнее утро, голосом. – Это к лучшему. Просто скажи, куда мне прийти и что нужно сделать, чтобы доказать, что я отец этого ребёнка.

Ничего не говоря, Гэвин не был уверен, сколько времени он смотрел в безжизненные темные глаза Диллана. Глаза человека, который когда-то казался другом, приятелем. Глаза человека, сделавшего больно женщине, которую Гэвин любит, боготворит и жить без которой не может. Вторая половинка его души. Именно в этот момент Гэвин осознал, что не только впустую тратит кислород, но и впустую тратит драгоценное время, стоя перед самым низким человеком из всех, что когда-либо видел мир. Война окончена, и Гэвин знал, что выиграл больше, чем Диллану когда-нибудь посчастливится испытать. Меч брошен, и больше не нуждаясь в том, чтобы видеть реакцию Диллана, и ощущая себя идиотом, оставившим Эмили и Ноа, Гэвин протянул ему конверт с результатами теста на отцовство. Замешательство на лице Диллана было последним, что Гэвин видел перед тем, как развернуться и просто выйти из кабинета. Звук открываемого Дилланом конверта был последним, что слышал Гэвин, уходя из жизни Диллана навсегда.

Время. Эмили ни разу после смерти мамы не смотрела на него так. Её восприятие того, что означает жизнь и что её могут забрать в одну секунду, навсегда изменилось при виде того, как гроб из вишневого дерева с её матерью опускался в сырую после дождя землю. С уходом мамы, исчезнувшей, словно мираж, время приобрело для Эмили новое значение.

Закрыв за собой дверь пентхауса, Эмили вдруг заинтересовалась, куда исчезли последние семь месяцев. Время ускользнуло, черная дыра засосала воспоминания, исчезнув за прекрасным образом Ноа. Как падающие в небе звезды, Ноа оставил красивый отпечаток на жизни Эмили в стольких волшебных моментах. Любящий взгляд Эмили остановился на Ноа, сидящем, как уже большой мальчик, которым он становился, как раз тогда, когда он своей крошечной ручкой потянулся к Гэвину. Выпустив пузырь слюнок, Ноа бросил кубик в голову Гэвина. Лежа на полу рядом с Ноа и сдерживая смех, Гэвин, повернувшись к Ноа, изобразил грусть.

Эмили хихикнула, и несколько любопытных мыслей пронеслось в голове. Первая: Гэвину повезло, что он надел свою бейсболку Янки. Вторая: Гэвину повезло еще больше, потому что алфавитный кубик был набит ватой. Третья: окруженный ворохом игрушек по всей гостиной, Гэвин, совершенно точно, выглядел очень съедобно, одетый в это ясное воскресное утро только в бейсболку Янки и в пижамные брюки. Да. И пусть время бежало быстрее, чем Эмили успевала моргнуть, быстрее, чем могла сделать следующий вдох, каждая секунда была изумительной, никак ни меньше.

– Смотри-ка, кто дома, – произнес Гэвин, перемещаясь с пола на диван. Улыбнулся Эмили, поправляя бейсболку. – И она принесла нам подарки. Нас покормят, Мамочка?

Улыбнувшись Ноа и Гэвину, Эмили водрузила на стойку два бумажных пакета с продуктами.

– Как сказать, – она достала буханку ржаного хлеба. – Бельё сложено?

Гэвин вздернул бровь:

– Мой брат был прав. Одомашнила меня невероятно.

– Буду считать это «да», – закинув в холодильник пучок салата, она положила руки на бёдра. – И не ври. Ты любишь быть домашним.

Гэвин только улыбнулся, потянувшись за газетой на столе:

– Да, босс. Если честно, Ноа сложил целую груду. – Он раскрыл газету, его сияющий взгляд голубых глаз выглядывал из-за спортивного отдела. – Но у нас было мужское голосование. И у нас соглашение: мы оба устали складывать белье. Мы хотим вернуть домработницу. – Просияв улыбкой с ямочками, Гэвин посмотрел на Ноа. – Верно, приятель?

С музыкальным клоуном-погремушкой в одной руке и с другой рукой во рту, Ноа согласно кивнул.

– Это мой мальчик, – засмеялся Гэвин, переводя взгляд на Эмили. – Видишь? Ты в меньшинстве, куколка. Мы выиграли. Я позвоню Лесли и верну её на полный рабочий день. Вопрос закрыт.

Челюсть отвисла, Эмили хихикнула:

– Очевидно же, это тайный сговор. Вполне достаточно и того, что ты одеваешь Ноа в ползунки Янки. Теперь ты настраиваешь его против меня? Дьявол. Дьявол в чистом виде.

Гэвин загоготал, как маньяк, а потом перешел к бизнес-разделу газеты. Улыбнулся той самой улыбкой, что покорила её в их первую встречу.

– Ну привет. Ты уже давно знаешь об этом, – заметил он, пожав плечами и подмигнув. – И ты любишь каждый дьявольский дюйм меня.

Качая головой, Эмили продолжила распаковывать продукты. Всей душой она была с ним согласна. Вне всяких сомнений, она всю жизнь будет любить каждый его дьявольский и недьявольский дюйм.

– Эмили, – позвал Гэвин, отрывая её от кулинарного журнала. На кассе её привлек рецепт цыпленка в сливочном соусе. В отличие от двух предыдущих раз, Эмили была настроена этим вечером не травить Гэвина едой. – Что у Ноа в руках?

Эмили повернулась, стараясь присмотреться с другого конца комнаты.

– Не знаю. Кубик?

– Можешь забрать у него? – он взглянул поверх газеты. – Он тащит всё в рот.

Эмили нахмурилась:

– Гэвин, у него зубки режутся. Он бы сгрыз и мою туфлю, если бы я дала.

– Знаю, – ответил Гэвин, прочистив горло. – Но я не хочу, чтобы он жевал этот кубик. – он улыбнулся, и глаза зажглись весельем. – Или твои туфли заодно. Можешь просто забрать её у него? Она может быть… грязной.

Склонив голову, она опустила плечи и закатила глаза:

– Первое: ты маньяк чистоты. Второе: я лучше дам ему жевать мои туфли, чем твои. Третье: ты прямо там. Вот сам и забери, псих.

– Псих? – спросил, усмехнувшись, Гэвин. Молчал с секунду, явно впечатленный своим новым именем. – У меня спина болит. Ты отбери.

– Да, ненормальный, – улыбаясь, вздохнула Эмили и положила журнал на стол. – Просто пытаешься развести меня на ещё один массаж. – Она обошла стойку, на все сто обвиняя себя в навязчивой идеи, это всё её массажный потворщик виноват. Разувшись, ступила на пуховое одеяло, на котором играл Ноа.

Хотя то, что он жевал и было квадратным, это явно не было кубиком. Нет. Даже близко не было. Эмили перевела взгляд на Гэвина, сияющего искренней улыбкой, и снова посмотрела на черную бархатную коробочку, в которую Ноа задумчиво впивался новым прорезавшимся зубиком. Прежде чем Эмили смогла моргнуть или сделать такой необходимый вдох, Гэвин соскользнул с дивана, устраиваясь, скрестив ноги, на одеяле. Посадив Ноа к себе на колено, он отодвинул назад свою бейсболку Янки и взял из рук Ноа коробочку, заменив её тоненькой книжкой, заглянув в немигающие зеленые глаза Эмили.

– Давай, присядь с нами, – ласково позвал Гэвин. – У нас тут для тебя кое-что есть.

Эмили сглотнула, в горле вдруг пересохло. Дрожа, она опустилась на одеяло, скрестив ноги, напротив Гэвина. Касаясь его коленями, смотрела на его ленивую улыбку, и сердце пустилось вскачь, когда он наклонился поцеловать её. Гэвин целовал её медленно до тех пор, пока Ноа не начал выказывать свое недовольство, мечась между ними. Отстранившись, Эмили нервно хихикнула и провела рукой по кудряшкам Ноа.

– Он просто ревнует, – прошептал Гэвин, чмокнув Ноа в головку. Перевел взгляд обратно на Эмили, и теперь пришла очередь Гэвина сглотнуть. Второй раз в жизни он собирался сделать женщине предложение. Только впервые тень сомнения не прошила его тело. Гэвин знал, она единственная создана для него. Трясущейся рукой коснулся лица Эмили, сердце неистово билось.

– Я люблю тебя, Эмили. Ты всегда будешь моим лучшим другом. Всегда будешь моей… Молли. – Глядя в её глаза, он наклонился и ласково коснулся поцелуем её дрожащих губ. – Ты мама моего ребёнка. Вы с Ноа принесли краски в мою пустоту, свет в мою мрачную жизнь. – Подушечкой большого пальца он стер со щеки Эмили теплую слезинку и сделал глубокий вдох. – Давай нарисуем полную картину, зажжем в небе свет, конфетка. Люблю вас обоих больше, чем что бы то ни было. – когда Гэвин вздернул бровь, его сексуальная ухмылка выгодно подчеркивала изящные черты лица. – Помнишь? Ты «сделала» конфеты ко дню Святого Валентина. – Шмыгая носом, Эмили хихикнула.

Гэвин улыбнулся, но быстро стал серьезным и перешел на ласковый шепот:

– Я верю в вечность, и это то, где мы с тобой. Мы определяем бесконечность. Это может прозвучать глупо, но ты заставила меня пойти туда. Ты подарила мне бабочек, Эмили Купер. Я никогда прежде такого не испытывал, и не собираюсь позволить этому исчезнуть. Никогда. Однажды я попросил тебя остаться со мной на ночь, и ты осталась. Сейчас… Я прошу тебя о большем сроке. Пройди со мной остаток пути до того места, где мы с тобой старые, сидим в наших креслах-качалках и наблюдаем за нашими прелестными внуками, играющими во дворе. Я видел этот мир больше миллиона раз, но никогда не видел его с тобой, находящейся рядом со мной. Я хочу, чтобы ты – нет, мне нужно – чтобы ты стала моей женой. Мне нужно просыпаться каждое утро, понимая, что ты миссис Эмили Митчелл Блейк. – Он остановился на секунду, и Эмили увидела, как затуманился его взгляд. – Пожалуйста. Сделай этот последний шаг со мной. – Гэвин щелкнул, открывая обе стороны коробочки. Вплетенный в аккуратное классическое колечко Гарри Винстона круглый сверкающий бриллиант, расположившийся на платиновой основе, был обвит другими более маленькими бриллиантами.

Из легких Эмили испарился весь воздух. Она замерла от торжественности его слов, и только сердце, переполненное эмоциями, взволнованно стучало. Заявление Гэвина звучало в ушах, любовная мелодия вибрировала внутри.

– Я люблю тебя, – сказала она, и глаза наполнились счастливыми слезами. Обвила рукой шею Гэвина и подтолкнула его к своим губам. – И да, я пройду каждый последний шаг вместе с тобой, Гэвин.

– Да? – спросил он с улыбкой между поцелуями. И снова недовольно завопил Ноа, пытаясь вывернуться из рук Гэвина, и начал бессильно барахтаться короткими ножками. – Ты станешь моей женой?

– Да. Я буду твоей женой, – заплакала Эмили, забирая Ноа к себе на колени. Он успокоился, когда Эмили протянула ему бутылочку, его маленькое тельце тут же довольно расслабилось. Руки и ноги Эмили ослабли, когда Гэвин, взяв её руку, надел на палец обручальное кольцо. В душе потеплело от всего того, что оно собой олицетворяло.

– Спасибо тебе, – прошептала, глядя в глаза Гэвина. – У меня нет слов, которыми можно было бы описать то, что ты делаешь для меня каждый день. – Их действительно не было. Он нашел её сломленной, захлёбывающейся в пустоте. Он залатал её сердце, перевязал душу одним своим присутствием. И вместе с тем показал, что значит истинная любовь. Он – словно сон. И единственное, что ей оставалось – молиться, чтобы она никогда не просыпалась из этого счастья. Его счастья. Гэвин обрушился на её губы с ещё более пьянящими поцелуями, едва она провела рукой по его обнаженной груди. Время – существенный фактор, но теперь оно всегда будет наполнено всем, что Эмили когда-либо могла представить, всем, на что когда-либо могла надеяться.

– Ты уже произнесла то единственное слово, которое мне необходимо было услышать, – ласково сказал Гэвин. Он снова поцеловал её, зарываясь пальцами в её волосы. – Теперь тебе нужно встать и пойти собраться. Там на постели тебя ждет подарок.

– Собраться? – спросила она. Положила спящего Ноа на пуховое одеяло. И, улыбаясь, смотрела на него с секунду, наслаждаясь его крохотным уставшим тельцем. – Куда мы идём?

Гэвин поднялся, утягивая Эмили за собой. Потянулся, и тут же его сильная, крепкая фигура привлекла внимание Эмили. Она закусила губу, окидывая взглядом его золотистого цвета кожу, желая последовать за потрясающим драконом, уходящим вниз под его пижамные брюки. Хотя он весь великолепен. У каждой её клеточки есть целая жизнь, чтобы боготворить это красивейшее искусство на необыкновенном теле её жениха.

– Я веду тебя праздновать, – он наклонился к её ушку, проводя языком вдоль мочки. Толпы мурашек прошибли кожу Эмили. Он поцеловал её в губы один последний потрясающий раз, ласково и нежно. Гэвин сделал шаг назад, оставив её тело изнывать от его отсутствия. – Оливия будет здесь минут через пятнадцать, чтобы присмотреть за Ноа. Я собираюсь побаловать свою даму сегодня. – Глядя на неё, Гэвин жестом головы указал в сторону их спальни. – Вперёд. Скоро увидимся, будущая миссис Блейк.

У Гэвина всегда был талант к сладким речам, но эти особенные слова стекали с его языка, словно шоколад. Затаив дыхание, Эмили кивнула и направилась по коридору, в голове всё плыло от радости, волнения и любви.