Внутри заворочалось предвкушение. Леся не знает о его приезде. В последнем сообщении она писала, что хочет отоспаться после учебы в Москве. Однако вечером благотворительный концерт в филармонии, Осипа Сергеевича тоже пригласили выступать. Можно явиться на концерт с букетом. Или заехать за вещами в отель? До мероприятия целых три часа.

Андрей сам не понял, как оказался возле дома Леси. Через арку промчалась выезжавшая со двора машина, дорогой спортивный кар, чуть не обдав его жижей из воды и снега, он прижался к стене, проводил автомобиль глазами и смачно выругался: за рулем сидел Марк, Андрей разглядел мрачное лицо музыканта.

Андрей пришел в себя у поворота на бульвар, все это время он бежал за машиной. Но Марк, похоже, его не заметил. А если бы и заметил, точно вышел бы, чтобы получить в челюсть? Андрей побежал в к подъезду Леси, взвился по лестнице, задыхаясь, остановился, наступив на мягкое и липкое, и оторопел: лестничная площадка была усыпана поломанными хризантемами. Их запах смешивался с ароматом чего-то кондитерского. Под ногами у Андрея валялось несколько шоколадных конфет, в углу зияла оторванной картонной крышкой красная коробка в форме сердца. Еще больше встревожившись, Андрей поднялся к двери. Позвонил, стараясь выровнять дыхание. Лишь бы пакостник не обидел Лесю. Но Леся распахнула дверь, гневно крикнула ему в лицо:

— Я недоходчиво объяснила?!! Сволочь!!!

В одной руке у нее был веник, в другой совок.

— Ой, — тихо сказала Леся, опуская «оружие» и отступая. — Андрей.

— Шумим, интеллигенция? — смеясь, спросил он, входя в прихожую и с удовольствием втягивая носом запахи дома, который уже почти привык считать своим. Пусть это всегда будет между ними — его возвращение в родную прихожую и ее глаза. — Очередная атака отбита?

Леся фыркнула, лаская его взглядом:

— Надеюсь, окончательно. У тебя научилась, с кем поведешься. Все должно быть просто. Короткий разговор. Немножко… нецензурный.

— Почему мне не позвонила? Я бы как раз успел.

— И лишил бы меня удовольствия? — она подняла бровь.

— Букет не жалко? — смеялся Андрей.

— Нет. Конфеты тоже. Убирать только придется.

— А я опять без цветов.

— Вот и хорошо. Мне как-то расхотелось…

— Мы это еще обсудим. И с тобой и с ним.

— С ним не нужно, — Леся энергично помотала головой. — У Марка сейчас все сложно, а будет еще сложнее, полагаю, он заслужил. Он ведь жаловаться пришел, на жизнь, представляешь? Я бы раньше послушала, возможно, а сейчас… неинтересно… Нет, Андрей, правда! Даже смешно было! С возвращением, Андрюш. Все хорошо?

— Да, любимая, все хорошо, — сказал он, снимая пальто. — Сейчас отдышусь и расскажу.

И Леся заулыбалась, засияла глазами. Она так и стояла с веником и совком, Андрею самому пришлось вынимать их из ее рук, идти за ней на кухню, пока она, теряясь и щебеча что-то невразумительное, мыла руки и пыталась поставить чайник. На ней было узкое платье, открывающее спину, такое, как тогда, на юбилейном концерте.

— Куда-то собираешься? Очень нарядная, — сказал Андрей, не сводя взгляда с обнаженной шеи с трогательным завитком. — Репетиция?

Леся обернулась от плиты:

— Нет. Концерт вечером. Это… это я тебя ждала. Ты не сказал, когда прилетаешь, но, понимаешь, … Я каждый день тебя ждала. Сегодня особенно. Знаю, что праздник глупый, надеялась… и вот… купила на днях. Тебе нравится такой фасон, я знаю.

Она провела рукой по бедру. Ткань зашуршала. У Андрея внутри все запульсировало, аж дыхание перехватило.

— Нравится, — хрипловато сказал он. — Извини, что не предупредил. Хотел сделать сюрприз.

— У тебя не получилось. Я тебя ждала. Чувствовала. Я теперь всегда тебя чувствую.

Андрей подошел к Лесе со спины и выключил чайник. Платье шелестело, легко скользило вверх по шелку черных чулок. И молния на спине легонько трещала, обнажая лопатки.

Они оказались в спальне. В Лесе было столько же нетерпения, сколько и в Андрее, но он не позволял ей спешить. Ему нужно было рассмотреть и исследовать губами каждый ее изгиб, понять игру света и тени на коже. Андрей любовался хрупкой красотой Леси. В очертаниях ее тела, полуоткрытых губах и ресницах была магия, которую он отчаялся уловить и рационально осмыслить. Он решил, что никогда не поймет, как все это сводит его с ума, и что это не нужно — понимать. В его лексиконе до недавнего времени было выражение «заниматься любовью», но в этот вечер он окончательно заменил его простым словом «любить».

Андрей так давно ждал и сдерживаться было невыносимо трудно, однако момент был так прекрасен, что он тушил пожар любимой нежными поцелуями. Постепенно их сладкая истома перешла в бурю, они оба отпустили себя на свободу, доверившись интуиции и своим желаниям. Они чувствовали друг друга как скрипка и смычок, и не было ни одного фальшивого движения в нежных прикосновениях и игре тел. Ни одной фальшивой ноты в мелодии, которую создала их любовь.

… В мягком закатном свете глаза Леси сияли еще ярче.

— Ты опять ее слышишь? — спросил Андрей, жадно глядя в их янтарную глубину. — Свою музыку.

— Когда ты со мной.

— Как фильм с саундтреком? — пошутил он.

— С самым прекрасным саундтреком на свете. Жаль, я не могу его записать. Он ускользает.

— Я теперь всегда буду рядом. Подарю тебе кипу нотной бумаги. Твори.

— Жаль, что скоро нужно собираться. Мне так хорошо с тобой. Я бы не пошла, но папа обидится.

— Мы пойдем туда вместе и громко заявим Осипу Сергеевичу, что испытательный срок давно прошел. Я встану на колено и попрошу твоей руки.

— И перетянешь внимание публики на себя? Нет уж. Нужно, чтобы папа успел подготовить соответствующую речь, — Леся улыбнулась, приподнялась на локте, с тревогой спросила: — Маняша. Она уже знает?

— Пока нет. Синельниковы еще три месяца будут в России, потом уедут вслед за Ларой. Я буду брать Маню к себе… к нам сначала на несколько часов, пока она не привыкнет. Лесенька, у меня остались кое-какие деньги, давай съездим куда-нибудь на выходных. Я, ты и Маняша.

— Давай. Пока Низовцев не завалил меня работой, — она подняла его руку, завела себе за шею, поцеловала в пальцы, устроившись на сгибе локтя. — А в этой комнате у нас будет детская. Маленькая, но уютная. И всем хватит места.

— Однажды я построю для нас дом, — сказал Андрей, помолчав. — С большой кухней, где вечерами мы будем пить чай с джемом. И будут гости, наша большая семья. Я говорил тебе, какая у меня большая семья? Будут посиделки и подарки под елкой. Кстати, где мой подарок?

Леся уткнулась лицом ему в бок, засопела, сказала оттуда:

— Понимаешь, я увидела и просто не смогла мимо пройти. Только не смейся.

— Не буду.

Она потянулась к тумбочке, достала из ящика сверток, развернула и со смущенным «та-дам» продемонстрировала Андрею комнатные тапочки. Не засмеяться он не смог, за что получил пару ударов кулачком в бок: тапки были в форме кроликов, хорошо хоть серых, а не розовых, но с большими ушами, достоверно вышитыми косыми глазами и совершенно бандитским прикусом.

Глава 18

Леся собиралась: ходила по комнатам, собирала вещи. Андрей подремывал, бормоча:

— Сейчас, сейчас, уже встаю, еще минутку.

Его разморило. Он все еще чувствовал нетерпеливо вжимающееся в него тело Леси, ее пальцы на своих плечах, и от всего пережитого парил где-то, в облаках неги и удовлетворения. Видимо, заснул. Вздрогнул, когда Леся поцеловала его в ухо и сказала:

— Ладно уже, спи. Ты устал, перелет, переживания…

— … и секс… просто отличный, — пробормотал Андрей, пытаясь поймать Лесю за руку.

Она засмеялась, вырвалась, ушла в коридор. Там потух свет. Хлопнула дверь. Андрей провалился в сон и вынырнул из него так же резко, прислушиваясь. В квартире было темно. Он вызвал такси до отеля, позвонил маме, оделся и за какой-то час обернулся туда и обратно. Было странно подниматься в… свой дом, с вещами и спокойствием на душе.

В холодильнике у Леси было пусто. Она опять вернулась к холостяцкой жизни, и это требовалось исправить. Андрей спустился (на площадке было чисто, и вместо шоколада и цветов, пахло каким-то сильным моющим средством) и вышел на проспект, полный музыки и праздника. В кафе сидели парочки, в голых ветках деревьев трепетали вырвавшиеся из рук влюбленных шарики-сердечки. Андрей заскочил в дорогой универмаг на Серебряном и сразу направился в отдел элитных чая и кофе. Он довел до нервного тика молоденькую продавщицу, придирчиво выбирая между разными сортами в стеклянных емкостях и остановившись на купаже индийской арабики и угандской робусты.

Дома он достал из сумки газовую горелку, набор турок и мерных ложечек, терки для шоколадной стружки и венчики. С удовольствием разложив все на разделочном столе, он отправил сообщение Лесе. Затем, поглядывая на часы, приготовил самое простое, на его взгляд, но вкусное блюдо, прекрасно сочетающееся со сладкими кофейными напитками — гренки на сливочном масле с пармезаном и базиликом. Пока он готовил, позвонила Маня. Режим у ребенка слетел к черту. В доме Синельниковых каждый день вспыхивали скандалы. Маняша жаловалась на то, что мама постоянно уходит куда-то и поздно возвращается, и Андрей обещал, что скоро заберет дочь к себе. Он подумал, что будет даже благодарен бывшим теще и тестю, если Маняша распрощается с ними без сожаления.

Он успел почти минута-в-минуту. Ворвалась Леся, прыгнула ему на шею:

— Боже, как я счастлива! Как хорошо, когда дома кто-то ждет! Чем у нас так вкусно пахнет?

— Надеюсь, там тебя не кормили? — ворчливо поинтересовался Андрей.

— Да кто там покормит? Это же благотворительное мероприятие. Ты бы видел папу! Он весь светился. Лишь бы не переволновался! Я весь вечер была, словно на облаках. Боже, боже, дай мне скорее вон то вкусное, на тарелочке!

— Леся, потерпи, — Андрей, смеясь, оттащил ее от стола. — Это далеко не весь сюрприз.

— Тогда я жду, — Леся присела на табурет, смиренно сложив руки на коленях.

* * *

Андрей зажег горелку и поставил на нее среднюю по размеру турку с кофе. Леся следила за его манипуляциями, затаив дыхание. Просто какое-то… таинство. За что ей столько счастья? В кредит? Тогда она будет много и страстно трудиться, чтобы отработать долг перед судьбой. Андрей выставил на стол два высоких стакана, в оба налил сгущенное молоко и по лезвию ножа что-то из небольшой бутылочки с изображением кофейных бобов на этикетке.

— Ликер, — объяснил он.

Леся облизнулась и тихо застонала от предвкушения. Андрей влил кофе, взбитое молоко, бросил в каждый бокал по щепотке корицы и аккуратно снятую специальным ножиком лимонную корочку. Он зажег две свечи, выключил свет и подвинул к Лесе стакан.

— Я подумал… весь этот антураж с сердечками… нужен ли он?

Леся отпила из бокала, блаженно прикрыла глаза и протянула:

— У меня так сердце бьется от счастья, что не нужен. А ты еще и решил накачать меня кофеином.

— Да. Помнишь про марафон? Пять дней. Как же нам с тобой выдержать без кофе? — Андрей сказал это так мягко и вкрадчиво, с таким откровенным желанием во взгляде, что Леся даже смутилась.

— Это невероятно. Это невероятно вкусно!

— Это кофе по-канарски. Ешь гренки. Я хочу сыграть что-нибудь с тобой. Я ведь тоже проиграл. Покажешь, как это делается?

Леся даже засмеялась. Но в гостиной Андрей сел сзади нее, мягко положил свои пальцы на ее руки, лежащие на клавишах, и попросил:

— Играй. Хочу это почувствовать.

Она играла, пока были силы терпеть и сдерживаться, ощущая его поцелуи на шее и плечах. Если каждая их ночь будет такой, думала она, лежа рядом с ним в спальне, не получится ли так, что она растворится, потеряет себя. Нет, поняла она. И эта их игра в четыре руки не случайность. Андрей не поглощал ее, он давал ей возможность говорить в открытую.

Они забрали Маню вдвоем. Андрей одолжил у Кости его старое вольво. Сидя в машине перед домом Синельниковых, Леся видела стройный женский силуэт в окне второго этажа. Маня заскочила в салон, вся румяная и веселая. Сразу сунула Лесе своего длиннолапого зайца:

— Держи. Это Конопатик. Он хочет видеть дорррогу. Посади его на колени. Мы поедем к папе в кафе?

— Мы поедем в другое кафе. Тебе там тоже понравится.

Они провели вместе весь день и даже заехали к Татьяне Денисовне. Мама Андрея переживала и уговаривала «молодых» переехать к ней в дом.

— Подожди, мамуль, — сказал Андрей, обнимая расчувствовавшуюся женщину. — Скоро все образуется и решим.

* * *

Андрей и Леся расписались через месяц. Андрей забрал Лесю после генеральной репетиции. Невеста была в красивом платье, жених надел строгий костюм, и на этом сходство с настоящей свадьбой закончилось. Леся переоделась в свитер и джинсы в специальной комнате в ЗАГСе под ворчание Тани: